Максим Шахов - Красная кнопка
Конечно, вы можете побеседовать с поездной бригадой! Вам очень повезло – дама посмотрела на увесистые золотые часы на своем мощном запястье – эта бригада два часа назад вернулась из рейса. Сейчас железнодорожники готовят к сдаче документацию и имущество. Обычно это занимает часов четыре-пять, а потом – двое суток отдыха, и снова в путь. Состав можно найти на 18-м запасном пути. Да-да, конечно, вас туда проводят. До свидания, спасибо.
Не успели Галя и Владимир Семенович добраться до нужного им 12-го вагона, как их догнал запыхавшийся толстячок в форменной железнодорожной одежде с множеством золотых нашивок на рукавах и погончиках. Сняв фуражку, он стал отирать большим платком пот со лба и затылка. И представился как-то невнятно – то ли заместитель начальника поезда, то ли начальник поездной бригады или старший кондуктор… Тьфу, какая разница – «советнику юстиции» нужен проводник двенадцатого вагона! Толстячок засеменил впереди, размахивая короткими ручками: как хорошо, как удачно, они как раз оба на месте. Сейчас, сейчас…
По коридору 12-го вагона угрюмый мужик неопределенного возраста перетаскивал огромные тюки с использованным постельным бельем, матерясь при этом громко, но однообразно.
– Григорий! Григорий!
Толстяк попытался перекричать мужика, но из этого ничего не вышло. Тогда он швырнул в того валявшуюся в проходе подушку. Удачный бросок вызвал поток брани, а подушка полетела обратно.
– Я кому говорю!!! Начальство пришло!
Мужик наконец обернулся:
– Ты, что ли, начальство?!.
– Вон, люди из прокуратуры с тобой хотят поговорить.
Мужик бросил объемистый тюк и подошел к неожиданным гостям:
– Почему, я тебя спрашиваю, у всех напарники как напарники, а у меня – баба, а?! Мало она меня в рейсе достает, так еще и здесь одному корячиться приходится… Уволюсь, к чертовой матери!
– Тихо, тихо, Григорий! – успокаивающе проговорил толстячок. – А где Татьяна?
– Танька-то? Усвистала, фифа, отчет сдавать. Бумажки под мышку и…
– Ну ладно, ладно. В следующий рейс пойдешь в четвертом.
– А на х… рена мне плацкарт? – забубнил мужик. – Таньку убирай, куда хочешь!
– Потом поговорим, я сказал. – Голос начальника стал строже. – Проводи людей в свое купе и побеседуй. Да смотри, чтоб без… вывертов, ясно?
Мужик открыл ключом дверь и впустил Галину с полковником в служебное помещение. Они расположились на нижней полке, а толстяк пристроился на пороге.
…Разговор с проводником не принес никакой ясности. Он долго вертел в грязных пальцах фотографию Дмитрия, потом, наконец, произнес:
– Ну… да, ехал… этот. Тихий такой. Никуда не выходил даже. И не пил, вот! – Проводник произнес это так, будто говорил о чем-то сверхъестественном. – Книжки все читал. Ха… моряк, называется!
Ничего больше мужик припомнить не мог. Но точно знал, что пассажир вышел в Мурманске.
– Я хорошо это помню, народу-то немного было. Летом в ту сторону мало кто путешествует, ага.
Неужели Редин чего-то не смог узнать во время своего визита в Мурманск и Североморск? Или получается, что Дима исчез куда-то на этом отрезке между ними в 30 километров, где регулярно курсируют вполне комфортабельные автобусы? Вопросов только прибавилось.
Полковник с Галиной вышли из вагона и направились к выходу с территории железнодорожного узла. Они прошли не больше ста метров, когда из-за какого-то грязного, обшарпанного вагончика на запасных путях им навстречу выступила невысокая молодая женщина в наброшенной на плечи форменной тужурке с одним галуном на погончиках.
– Здравствуйте! – Она смотрела через плечо высокой Галины в сторону поезда на 18-м пути. – Пожалуйста, отойдем сюда. – Женщина жестом указала за старый вагон. – Нас там не будет видно.
Удивленные Гюльчатай и Алексеев шагнули за ней, и женщина сразу заговорила, словно боясь, что ее не выслушают:
– Я проводник с шестнадцатого скорого. С Мурманского. Из двенадцатого вагона…
– Вы Татьяна? – уточнил отставник.
Женщина закивала и, почему-то понизив голос, сообщила:
– Я знаю, зачем вы приходили.
– Откуда? – строго спросила Галя.
– Ой нет, не думайте, я не подслушивала! Просто я издалека вас увидела… и подумала… Вы же из полиции, да?
– Почти. Из прокуратуры.
– Ой, это еще лучше! А Колобок так вокруг вас и вился, так и вился…
– Это начальник бригады?
Женщина снова закивала:
– Только Колобок в сказке – он добрый, а этот…
– Чем же вам так начальник насолил?
Гюльчатай уже предположила, что сейчас придется выслушивать долгие женские сплетни и обвинения в краже подстаканников и наволочек. Она собралась резко прервать разговор, но промолчала, услышав неожиданно злое высказывание:
– Кобель вонючий! Руки распускает, козел! И Гришка, подлец, тоже. Сил моих нет уже отбиваться… Ой, я же совсем не об этом хотела! Слушайте, вы про того офицера спрашивали, который с нами ехал, да?
Полковник протянул женщине фотографию Дмитрия. Она лишь мельком на нее взглянула:
– Этот, этот. Красивый такой. Высокий и аккуратный. Его на вокзале еще девушка провожала. – Проводница посмотрела на Галину. – На вас очень похожая. А вам что Гришка сказал?
– Ничего особенного. Вел себя тихо всю дорогу, книжки читал. Доехал до Мурманска и вышел.
Женщина снова стала кивать в такт словам Гюльчатай:
– Да, да, все, как Колобок приказал. А ему, наверно, какое-то очень большое начальство… Никуда ваш офицер не доехал! Ни до какого Мурманска.
– Стоп, девочка! – Отставник взял ее за руку и посмотрел прямо в глаза. – Этот офицер – мой сын. Он пропал. Вспомни, пожалуйста, все точно.
– Да тут и вспоминать нечего. Они вышли в Волховстрое.
– Они?
– Ну да. Ваш сын и два его попутчика по купе.
– Это что, его друзья, сослуживцы?
– Нет-нет! Моряк еще на платформе с девушкой долго прощался, а этих двоих привел Колобок уже после того, как состав отправился. И сам посадил в купе к вашему сыну: тот один ехал. А нам с Гришкой приказал и носа туда не совать! Ну Гришке все по фигу: он бутылку выжрал и в «служебке» завалился, а я пока билеты собрала, пока постельное белье раздала…
– А как вели себя эти люди в купе?
– Так я ж не заглядывала даже! И они не выходили. А тут к Волховстрою подъехали. Это у нас первая остановка, в 2-50 ночи. Все пассажиры, конечно, спали уже, а эти трое вышли и в сторону вокзала двинулись. Так Колобок все это время у нас в вагоне ошивался! А как эти вышли и поезд тронулся, опять нас с Гришкой в купе завел и рассказал по секрету, что двое – это сотрудники «органов», выполняют важное задание. И мы должны вообще забыть, что они тут были! А если кто станет про моряка спрашивать, то отвечать, что он без происшествий доехал до конечной и сошел в Мурманске.
– Припомните, пожалуйста, Таня, когда они выходили, разговаривали ли между собой? Может, моряк сопротивлялся?
– Н-н-нет… Молчали. Даже на меня внимания не обратили, не попрощались. И моряк сам шел. Вот только…
– Что?
– Понимаете, какой-то он был не такой, как два часа назад. Тогда шутил, улыбался, с девушкой своей целовался…
– Ну, может, на него разлука с любимой так подействовала.
– Да они совсем ненадолго расставались! Она к нему быстро приехать должна была. И свадьбу сыграть! Они об этом громко и весело разговаривали, когда еще на перроне рядом со мной стояли. А тут, как… как… робот шел; глаза открыты, а будто ничего не видят. Даже его чемодан на колесиках и сумку такую спортивную, через плечо, несли эти, из «органов».
– Почему же ты нам все это тайком рассказываешь? – поинтересовалась Галина.
Татьяна засмущалась, но тут же твердо ответила:
– Со свету меня Колобок сживет, если я что не так ляпну, как он приказал. А Гришка ему еще с удовольствием поможет, гад! Зато я точно знаю, что не может быть хорошим и честным любое дело, в котором Колобок замешан! Обязательно подлость какая-то…
– Владимир Семенович, мне кажется, что появились веские основания для серьезного разговора с этим Колобком.
Никак прореагировать полковник не успел, его перебила проводница:
– Ой, смотрите! – приглушенно вскрикнула она, указывая рукой в сторону пакгауза.
Вдоль его темного фасада бежали несколько людей в полицейской форме.
– Там у нас транспортная полиция находится, – добавила Татьяна.
«Полицейская группа» направлялась к мурманскому поезду. Около него подпрыгивал взволнованный толстячок и призывно размахивал зажатой в руке фуражкой.
– Ах ты, козел безрогий! Всю свору вызвал. Да там бандюки одни. «Стражи порядка» долбаные!
Незаметно выглядывая из-за вагона, Гюльчатай увидела, как после короткого разговора с Колобком один из полицейских достал из нагрудного кармана рацию и начал что-то говорить в нее. Татьяна тоже заметила это:
– Вам нельзя в центральный вокзал, их там полно. И на площади перед ним тоже… Вот! Бегите незаметно вдоль этого пути, потом за семафором поверните направо и обогните развесочную. Там свалка, а мимо нее проход есть прямо на Союзный проспект; ну а дальше до метро доберетесь. «Новочеркасская» или «Большевиков»…
