Михаил Серегин - Дада
Увидев огромного человека в добротном костюме, бедная женщина отступила назад.
Дарья, схватив сумочку, стремительно выбежала на лестничную клетку и побежала вниз по ступенькам.
Николай извинился и поспешил удалиться.
Дарья знала, что ее мать сейчас ревет навзрыд, но и не думала возвращаться. Она знала, что сама разберется со всем этим.
– Куда сегодня? – девушка поправляла, глядя в зеркальце пудреницы, макияж, сидя на заднем сиденье.
– Шеф просто просил привезти тебя к себе.
– И все?
– Да. Тебя это удивляет?
Даша не знала, что сказать.
– Да нет. Дома у него очень даже ничего.
– Это точно.
Правда, когда она начинала вспоминать в общем-то неплохие по качеству, но вульгарные по содержанию картины, ей становилось противно от того, что такие гнусности висят на стенах, покрытых темными с золотом обоями. Зато в доме имелись и некоторые прелести. Она запомнила две огромные вазы с искусственными цветами, стоящие в разных углах комнаты, затем два жестких кресла. Видимо, очень старых и очень дорогих – прямо-таки музейные экспонаты. Ковер на полу с очень длинным ворсом. Она даже боялась наступать на него в туфлях. Но хозяин не реагировал на то, как она топчет очевидно очень дорогую вещь, и ее это радовало. Теперь ей предстоит снова увидеть все это великолепие.
* * *Сумерки только лишь коснулись земли, а они уже прибыли к Хорину.
Старик был одет в белые брюки и тонкую белую рубашку с коротким рукавом. Ему не надо было туго стягивать ремень, чтобы скрыть свой живот. Ничего лишнего на его теле не было.
– Проходите, – пригласил он.
Когда за ее спиной растаял Николай, она почувствовала себя совершенно одинокой и брошенной на произвол судьбы. Делать нечего. Она прошла в холл и опустилась все на тот же диванчик.
– Я отпустил слуг. – «Ага, в доме, значит, никого. Очень мило». – Будете шампанское? – «Ему, наверное, доставляет неимоверное удовольствие обхаживать молоденькую. Не надо думать, что я откажусь».
– У вас есть сладкое?
– Конечно, – он сделал жест рукой, лишний раз подчеркивающий его состоятельность, и подошел к большим дверям встроенного в стену шкафа. Створки открылись, и вот перед ней не меньше сотни бутылок засверкали разнотонным стеклом в свете огромной люстры. – Может, сами что-нибудь выберете для себя?
Она подошла, не зная, с какого края начать. Наверное, то же самое творилось с голодными собачками Павлова, когда он клал на одинаковом расстоянии от животного аппетитные куски говядины и предлагал ей сделать выбор. Псина начинала метаться из стороны в сторону, не зная, чему отдать предпочтение. Рефлексы. Люди – более высокоразвитые существа, но и им иногда нелегко. Чтобы рассмотреть сосуды, стоящие на верхней полке, ей приходилось вставать на цыпочки.
– А мы сегодня никуда не поедем? – она наконец выбрала. Надпись была на итальянском или испанском, не понять.
Он обнял ее за талию в тот самый момент, когда она вытаскивала бутылку из причудливого гнезда, исключающего падение. Дарья ждала чего-то подобного, но чтобы вот так, по-мальчишески воспользоваться ее беспомощностью?
– Сегодня вы будете у меня в гостях.
Она вывернулась и игриво посмотрела на него:
– Давайте пить.
– Куда вы спешите? – спохватился он. – Я хотел вам сыграть что-нибудь из Вивальди.
Она ответила ему не в бровь, а в глаз:
– Мне показалось, что спешите вы…
Вячеслав Вениаминович, словно нашкодивший пацан, резко убрал руки за спину.
– Вероятно, вы правы, – он взял из ее рук бутылку и профессионально быстро и ловко справился с ней. Всего несколько секунд, и игристое шипит в высоких фужерах.
– Как у вас здорово получается. – Она снова села, на этот раз уже в кресло, и вытянула ноги. Короткая юбка позволяла богатею наслаждаться аппетитным зрелищем. Он поднес ей бокал и неожиданно сел на колени прямо на пушистый ковер.
– Таких девочек я еще не встречал, – он поцеловал ей щиколотку.
Дарье почему-то стало противно. Старый хрен упивается ее красотой, хотя и платит за это прилично. Как быстро в ее голове секс приравнялся к деньгам.
Она вскочила, испугавшись собственных мыслей.
– Вы что, думаете, я проститутка? – от нее веяло негодованием.
Но для старика ее выкрутасы ничего не значили.
– Нет, – спокойно ответил он, поднимаясь и подавляя в себе ярость, которую породил отпор, – ты – дама моего сердца. И мне очень хочется, чтобы ты была покорной и смиренной.
– Я же не животное.
– Вот в этом позвольте не согласиться. Человек и есть самое что ни на есть развитое животное. Примат. И этим все сказано. Вы думаете, что появились на свет благодаря провидению Божьему? Вряд ли. Страсть, похоть, неконтролируемое безумие выливается в конечном счете в секс.
– Если я правильно вас поняла, вы меня безумно хотите.
– В моем возрасте, деточка, главное – не хотеть, а мочь. Извини, Дарья, но мне кажется, мы много говорим.
Она не боялась его. Но вот вопрос о постели пока оставался открытым. Сказать «да» этому толстосуму означало обеспечить себе безбедную жизнь. Но как же противно будет тискаться с ним! Или ничего? Сойдет.
– Давайте выпьем.
– Хорошо, – он отдал ей фужер, и они выпили по глотку. – Пойдем наверх.
– Там кровать?
– Нет, там скрипка. Вы забыли про Вивальди.
– Может, возьмем чего-нибудь покрепче?
Взгляд, которым он ее обдал, был исполнен презрения:
– Неужели вы в свои двадцать уже успели пристраститься к алкоголю?
Дарья была категорически против секса, во всяком случае сегодня. «Может, мне удастся споить его?» – мечтала она, поднимаясь по мраморным ступеням на второй этаж. Он несет с собой бутылку бренди. Как хочется, чтобы этого оказалось достаточно.
Какие средства надо вбухать в коридор, где через каждые пару метров стоит скульптура, а между ними зеркала?
– Вы живете не хуже, чем Петр Первый, – ей запомнилась статуя самого великого русского императора на банкнотах, и теперь она всякий раз сопоставляла своего ухажера с Петром. Хорин росточком-то поменьше, да и вообще отношения никакого к царской династии не имел, но был богат. – Вы можете позволить привести понравившуюся вам девушку к себе в дом. Напоить ее и провести время в свое удовольствие.
Он не стал опровергать свою спутницу.
– Мы сейчас пойдем в комнату, которая вот уже несколько лет пустует, – он улыбнулся ей. – С тех пор как исполнилось три года со дня смерти моей жены, я женщин к себе не допускаю.
– Почему? – Дарья уловила, что старикан затронул больную для него тему, и постаралась подтолкнуть его к дальнейшим рассуждениям.
– Долгая история. На третью годовщину я привел к себе девушку, которая была почти точной копией моей жены в молодости, и не смог. Понимаешь?
– Да, – она прошла вслед за ним в комнату, где уже горели светильники, стилизованные под свечи. Огромная кровать, тумбочки, трюмо, зеркальный потолок.
– После этого мне пришлось лечиться. Нервный стресс. Ладно, забудь, ванная за той дверью, – он, скорее, не предложил, а скомандовал.
– Может, по рюмочке, для азарта?
Он согласно кивнул головой и, налив ей стопку, внезапно отхлебнул из горла.
«Черт возьми, куда же делась вся его культура?!»
– Я постараюсь побыстрее, – сообщила девушка. – А что, сегодня очередная годовщина смерти вашей суженой?
Старик помрачнел и налил себе еще.
– Поторопись, – мягко предложил он.
«Не надейся!» – сердце ее радостно запрыгало. Она залезет под душ минимум на полчаса!
– Хорошо, я постараюсь побыстрее, – Дарья бросила сумочку на кровать и скрылась в ванной.
Шикарная сантехника. Она уже начала привыкать к роскоши и обхождению. Дорогие вещи, конечно, поражали, но не столь сильно, как при первом посещении дворца Хорина.
Понежившись под тугими струями ранее определенное количество времени, Дарья появилась в комнате, упакованная в огромное махровое полотенце.
Вячеслав Вениаминович мирно дремал на краешке кровати, сжимая в руках скрипку. Бутылка бренди была пуста и валялась подле него на полу.
Ей хотелось визжать от удовольствия.
Она приедет домой, и мать не будет разоряться по поводу ее ночных похождений. Все закончилось как нельзя лучше.
Стремительно одевшись, она вылетела прочь и понеслась мимо дома Сергея к трамвайной остановке, которая вроде бы должна была находиться не очень далеко от коттеджей.
* * *Открытая банка маринованных болгарских огурчиков стояла на подоконнике, призывая только что отлившего рэкетира полакомиться ее содержимым. Санек не стал включать свет, и так видать. Он медленно, стараясь не шуметь, прокрался к сосуду и стал с помощью вилки вылавливать кандидата на употребление. Голова его при этом вела себя довольно своенравно и не хотела подчиняться проспиртованному мозгу. Он возился долго и в конце концов принял весьма эффективное решение – взял банку в руки и вытряс себе в рот огурчик вместе с несколькими глотками рассола.
