Петр Катериничев - Игра теней

Он работал уже третий час, строчки и цифры на экране компьютера прыгали, мелькали, дробились, но Брэг продолжал стучать по клавишам наборной панели с упорством мертвецки пьяного человека… Последнее, что он сделал перед тем, как отключиться, — зашифровал адрес получателя именем своего черного дружка:

«Толстый Том».

Как он вышел из кабинета, как добрался до домика, Брэг не помнил. Он только чувствовал взгляды подтянутых морских пехотинцев, взгляды, полные брезгливости… Это наполняло его горечью и ненавистью, но в пьяном отупении эти чувства утратили остроту — просто саднило, словно от застарелой занозы…

Брэг рухнул на кровать, и тут… Приступ дикого, животного страха скрутил судорогой его мягкое рыхлое тело, изо рта потекло, он вскочил, заметался по комнате, его вывернуло наизнанку прямо на пол, сознание померкло, он упал — почти без чувств и без сил… Только где-то в подсознании брезжило ощущение, что он сделал что-то чрезвычайно опасное. Смертельно.

Председатель сидит перед огромным экраном. Тело неподвижно, лицо лишено грима, тонкие бесцветные губы, заострившийся нос с горбинкой и втянутые щеки…

Блеклые блики пляшут в расширенных черных зрачках. Цифры, цифры, цифры… Биение пульса человечества. Пора.

— Командор вызывает Шейха.

— Шейх слушает Командора.

— Приказываю начать Акцию по Израилю. Евреям нельзя верить. Они должны занимать то место, которое им назначено.

— Да, Командор.

— Мир вам.

— Командор вызывает Кремера.

— Кремер слушает Командора…

Председатель представил, с каким чувством сжимает трубку Йоахим Герцель…

Его волнует власть. И — война. С него пока хватит той власти, что он имеет.

— Приказываю начать Акцию по Израилю. Арабам нельзя верить. Они должны занимать то место, которое им назначено.

— Да, Командор.

— Мир вам.

«Уровень „Командор“. Советнику. Приказываю начать Акцию по России».

Вот и все. Русские любят праздновать. Пьянка начинается задолго до католического Рождества и заканчивается старым Новым годом. Потом — похмелье.

Похмелье у них будет тяжким… Русские должны занимать то место, которое им назначено. Пока не придет время… И земля станет безвидна и пуста…

Старик сидит недвижно. Он любуется камнем. Затухающий свет играет, переливается в пурпурной глубине бриллианта. Искристые блики пляшут в расширенных зрачках и исчезают в их непроницаемой бездне.

Старик опускает веки.

Он знает то, что дано постичь каждому, но выполнить предначертано именно ему…

ТОТ, КТО ПРАВИТ ВОЙНОЙ, — ПРАВИТ МИРОМ.

Пламя совершенно прозрачно. Лишь иногда язычки окрашиваются алым и голубовато-сиреневым.

В комнате сумрак зимнего утра. Огромное окно полуприкрыто жалюзи, за ним угадываются силуэты высоких сосен. Небо светлеет на востоке — день будет ясным.

Мужчина аккуратно снимает широкую бронзовую джезву со спиртовки, вливает глинтвейн в массивный стеклянный кубок с вензелем и гербом. Смотрит сквозь напиток на пламя — цвет темного рубина.

Мужчина высок, плотен и, должно быть, очень силен. На нем свитер свободной вязки, широкие брюки, на вид ему за пятьдесят.

Он подносит напиток к губам, осторожно пробует, подходит к низкому креслу перед камином, ставит кубок на столик, удобно усаживается, вынимает из коробки тонкую сигару, раскуривает, пыхая невесомым голубоватым дымом. Поджигает специально наколотую тонкую лучину, смотрит на огонек, подносит к скрученной бересте под золотистыми поленьями. Береста занимается с легким потрескиванием, пламя охватывает поленья. Камин начинает слегка гудеть. Огонь ровный и мощный.

Мужчина берет кубок, делает маленький глоток и любуется огнем сквозь напиток: цвет пурпура с золотом.

Встает, подходит к небольшому столику с отдельно стоящим аппаратом без наборного диска. Поднимает трубку.

— Уровень «Стратег» вызывает уровень «Цезарь».

— Цезарь слушает Стратега.

— У нас все готово. Сейчас — самое время.

— Я просмотрел приготовленные вами бумаги. Согласен.

— Начинаем?

— Да. Немедленно.

— Есть.

— Уровень «Стратег». Вызываю все уровни.

— Уровень «Центурион» на связи.

— Есть.

— Уровень «Трибун» на связи.

— Есть.

— Уровень…

— Приказ всем уровням: операция «Рубикон».

— Есть.

— Начало — немедленно.

— Есть.

Мужчина садится в кресло перед камином. Делает глоток из кубка. От камина идет тепло. Поленья прогорели, но новых он не подкладывает. Чуть припорошенные пеплом угли светятся густо-малиновым.

Он спокоен. Он знает, как побеждать. Всегда.

ВОЙНУ НУЖНО ОБЪЯВЛЯТЬ ТОГДА, КОГДА ОНА УЖЕ ПРОИГРАНА ПРОТИВНИКОМ.

Глава 8

— Вот, блин, заладили… «Учитель — самая мирная профессия», «строитель — самая мирная профессия», «врач — самая мирная профессия»… Дрон, ты все знаешь о… Какая профессия самая мирная?

«…учитывая огромную силу инерционного мышления…» — шлепаю я по клавиатуре компьютера, — Что?

— Ты когда-нибудь от «ящика» оторвешься?

— Ну…

— Какая профессия самая мирная?

— С чего это ты завелась?

— А интересно. По телику только что сказали, что — журналист. Дескать, снимают войну, а сами не стреляют. А их съемки — предупреждение человечеству.

— Людей нужно хвалить. И им приятно, и для дела полезно.

— Но это же муть! Зеленая!

— Не бери в голову.

— …а бери в рот.

— Аля, мы же договорились: ты не ругаешься матом и не употребляешь идиотского сленга.

— Помню. А также вино, водку, траву, «колеса»…

— Девочка, ты очень красива, но когда с твоих губ срываются выражения…

Все очарование теряется.

— Правда?..

— Да.

— Ну тогда я больше не буду.

— Вот и умница.

— Блин, Дронов, ты такой правильный!

— А без «блин»?

— А чего? Блин — слово русское. Народное. Продукт.

— Во-во, продукт. Чем зря базлать, пошла бы приготовила чего-нибудь. На зуб. А то и на два.

— Дронов, хреновый из тебя сэнсэй. Девушка, можно сказать, только-только на путь истины завернула, а ты сразу — «базла-а-ать».

— Ну. А чем ты сейчас занята? Именно этим. Я-за точность выражений.

— За то-о-очность… Ну тогда ответь: какая профессия самая мирная? Что, не знаешь?

— Знаю.

— Ну и?..

— Солдат-миротворец.

— Ты серьезно?

— Еще как.

— Тут же слова не сочетаются. Солдат — это мужик в каске и с автоматом. А миротворец — это голубь с веткой в клюве.

Девушка прыснула в ладони, закрыла лицо, упала на колени, согнулась, вздрагивая от смеха:

— Ну, Дрон, ты отмочил… Это… это… полный отпад… солдат… миро… творец… — Подняла носик в веснушках, пытаясь придать лицу серьезное выражение, а глаза продолжали смеяться. — Ты извини. Просто представила себе громилу в пятнистом комби с автоматом, гранатометом, мордой лица «а-ля коммандос» — и веточкой… в клюве… Ха-ха-ха… Я не мо-гу.

Аля снова подняла голову, но лицо ее на этот раз было совершенно серьезно и чуть печально.

— Дронов, они что, издеваются над нами? Я даже не спрашиваю, кто — «они».

Под словом «они» в России всегда понимались люди, стоящие вне законов совести и законов вообще. Раньше это были только власти, теперь к ним прибавились новые русские, бандиты, банкиры — да мало ли… Все, стоящие по ту сторону кормушки.

Ведь кормушка по-прежнему одна — труд людей. Богатства создаются только трудом и талантом, ничем иным. И оттого, кто присваивает — коммунисты, демократы, бандиты, — людям легче не становится…

— Ага, — киваю я.

— Дрон, у нас как две страны — в одной мы живем, другая — в телевизоре. В этой другой живут куда лучше.

— Есть еще третья. Там живут БОВы.

— Кто?

— Богатые-Ответственные-Властные. Они же — Важные.

— А-а, знаю. ВИПы. В Америке они так называются. Вери импортэнт персонз.

Как у меня с английским?

— Отлично. Вот только произношение матерное.

— Фи… Мог бы соврать. И сделать девушке приятное. Ладно, пусть будут БОВики. Раз тебе так нравится.

Ну да. Мне так нравится больше. Ибо аббревиатура БОВ расшифровывается как «боевые отравляющие вещества». Образ жизни БОВиков впрямую не рекламируется телевидением, но от этого он не становится менее ядовитым для людей. «А вот в Анталию кому? А кому — в Бразилию?!» «А вот зайца кому, кому выбегайца…»

Услуги наши — деньги ваши.

А по ТВ — лишь отзвуки многомиллионных скандалов, вроде шоу:

— Украли! Караул!

— Много украли?

— У-у-у-у…

— А деньги чьи?..

— Так народные!

— А-а-а-а…

— Ищите! Вы же на то поставлены!

— Ну-у-у…

— Так найдете?

— Ну… Найдем… А зачем?

Вывод для робко подрастающего поколения: если можно украсть много, вернее — очень много, и никто даже искать не будет, то украсть чуть-чуть или отобрать — так это вообще ничего… А жить как-то нужно… А машины по проспекту шуршат — блин… А телки в них — вообще, блин… Так чего мы, ребята, козлы, что ли, совсем? Ну так давай!..