Владимир Макарычев - Тайна острова Матуа
Михаил Михайлович, его тезка, вдруг повел себя непредсказуемо:
— Молодой человек, я не могу поставить визу на данном документе, тем более принять его без положенной процедуры.
— Как? — воскликнул Михаил, будто у него отобрали на проходной госдумовский пропуск-вездеход. — Вас же предупреждали!
— Извините, не могу нарушить свою же инструкцию, — театрально развел руками хозяин кабинета, ослепительно блеснув золотом запонок, — нет визы руководителя моего секретариата.
Михаил выскочил из кабинета с настроением человека, которому плюнули в тарелку. Секретарь, дама тех же лет, что и ее начальник, встретила помощника депутата высокомерно и всем своим видом давала понять — «запомните, молодой человек, не аппарат для слуг народа, а депутаты для аппарата». Была у нее одна приметная особенность — постоянный коричневый загар зимой и летом, да кокетливая обувь. Злые языки поговаривали, что «стоят ее туфельки очень дорого, а меняет она их по два раза на день». Дама минут десять вымучивала письмо, пытаясь придраться к тексту или хотя бы к оформлению. Не найдя ничего криминального, поставила нужную визу на обратной стороне документа, и Михаил со всех ног рванул снова к кабинету Михаила Михайловича за получением требуемой подписи.
Довольны остались обе стороны: Михаил Михайлович, надеющийся за свою подпись получить от президента «индульгенцию» еще лет на пять, и креативный начинающий аппаратчик Мишка Новиков, мечтающий о свидании с девушкой, куда и сбежал с чувством выполненного долга.
8
Опять разрыв событий, вызванный объективной причиной, разницей во времени между Москвой и Владивостоком.
Чуть раньше — Владивосток, там солнце восходит первым. 15.00 того же дня. Госдума вот-вот примет закон о продаже острова, а командующий Тихоокеанским флотом уже направил корвет «Дерзкий» под командованием капитана третьего ранга Куринова к острову Матуа. Именно это событие, как надеялись отдельные патриоты в правительстве во главе с начальником Генерального штаба, сорвет сделку по продаже земли русской. Появляются новые действующие лица на пути к добру и злу!
— Уменьшите скорость, — вежливо обратился к водителю Моисей Вишневедский. «Тойота» представительского класса с дипломатическими номерами медленно катилась по двадцатитрехтонному вантовому мосту в сторону Русского острова. Военный атташе США в России залюбовался красавцем корветом, величественно выходящим из-под «Русского моста» в сторону океана. Его обтекаемая стальная форма, непроницаемые кожуха — укрытия антенн, хищные трубы торпедных аппаратов вдоль надстроек на палубе и две артустановки на корме и носу напоминали корабли его страны. Увиденное означало одно — новейшие технологии защиты корабля русскими успешно освоены.
Корабль, обходя стоящие в бухте на якоре огромные морские контейнеровозы, пузатые рыболовецкие плавбазы и приземистые морские танкеры, уверенно шел в сторону океана. Величественность морской картины дополнялась красотой трехэтажных домов, точками светло-коричневых чаек, примостившихся на скалистом берегу бухты Патрокл.
— Не отнимешь у русских стремление к масштабности, — с враждебностью и нескрываемой завистью провожал удаляющийся в вечернюю дымку военный корабль атташе. Подобное чувство, как злой демон, побуждало его к действию, соревнованию.
Шофер увеличил скорость с приближением берега. Вишневедский с интересом наблюдал за сохранившейся батареей старинных орудий, расположенных под массивными опорами величественного моста.
Водитель, обратив внимание на любопытство иностранца, пояснил:
— Раньше здесь располагалась крепость, защищающая город. Представляете, 16 железобетонных фортов и 50 береговых батарей! На их месте построили гостиницы, яхт-клубы и городок Дальневосточного университета, где и находится место проведения встречи глав государств.
Малоэтажные здания студенческих кампусов походили на сбегающие к морю стайки коричневых птиц. Их бег заканчивался у подковообразного залива, на берегу которого располагались приземистые спортивные площадки, стадион и два узеньких пирса.
Пришла на память первая поездка на остров. Тогда, в начале девяностых, в закрытом еще Владивостоке располагались до двух десятков всевозможных воинских частей. Военизация скалистого участка суши была доведена до предела. Целью той прошлой вылазки служил интерес к сверхсекретному подразделению Тихоокеанского флота, где обучали советских моряков на манер «американских морских котиков». Тогдашний военный атташе, вручая разовый пропуск молодому разведчику Моисею Вишневедскому, пошутил:
— Открытия давно сделаны, и главное из них — пророчество, кто захватит Русский, тот и возьмет Владивосток. Без боя. Потому и укрепляли остров. А кто противится пророчеству, на том оно и сбудется! — неожиданно завершил напутствие атташе Джон Стронг. Еще в те далекие времена советской перестройки к нему прикрепилась кличка «рыжий лис». Его хитрости и изворотливости не было предела. Как смог достать пропуск на сверхсекретный объект, да еще для разведчика другой страны, до сих пор оставалось для Моисея загадкой.
Советских боевых пловцов тогда изучить не получилось, а сегодня в этом и нет необходимости. Зато успел разобраться в их отличии от американских «морских котиков»[21], по-простому — спецназовцев.
В штатный состав русских пловцов входили только офицеры и прапорщики, в основном — контрактники. Народная молва приписывала им робингудовские истории. Например, в начале девяностых, когда первый губернатор Приморья приехал уговаривать моряков расформировываться и отдать военную землю под коттеджи «новым русским», ему для порядка выбили зуб. Обошлось без последствий, но землю все равно продали. Только ее цена выросла в несколько десятков раз. Русские, похоже, знали о пророчестве и особо ему не противились.
Между тем машина остановилась у стен старого храма, который оказался воссозданным мужским монастырем. Моисей стоял и не мог поверить в чудесное превращение. Из приспособленных раньше под казармы церковных построек выросли чистенькие, уютные кирпичные здания трапезной и основного одноэтажного храма. Он вспомнил, как двадцать пять лет назад разглядывал в бинокль похожие на барак те же самые здания. Именно в них располагалась специальная морская часть, цель его первого служебного задания в новой России.
— «Свято-Серафимовский православный мужской монастырь», — прочитал надпись в виде старославянской вязи над приземистыми каменными воротами и беспрепятственно вошел в безлюдную церковь.
Под сводами храма летала птичка, напрасно искавшая выход, так как все двери и окна были закрыты.
«Человеку так же трудно вырваться из привычного, обыденного, устроенного, — подумал Моисей. Правда, в неволе птица умирает, а человек — ничего, живет, приспосабливается».
Он внимательно осмотрел рисованные на штукатурке сценки из Святого Писания. Моисей всегда с интересом изучал культуру противника, давно сделав вывод, что именно культурная среда является основным оружием для обеих сторон: жертвы и завоевателя, и искренне верил, в духовно-нравственных традициях нации скрывается тайна ее величия и гибели. Американец с польскими корнями гордился своей исторической Родиной. В то же время считал, что именно национальные черты поляков помешали ей стать полноценной империей. В Средние века польское королевство захватило Московское государство, но долго на высоте величия, завоеванного силой оружия, не удержалось. Всему виной торопливость, бахвальство и беспринципность, жажда богатства польской шляхты. Ставила она свои интересы выше народных, вот и проиграла.
«Тайна, — продолжал рассуждать Вишневедский, — может скрываться в совсем не случайно залетевшей под своды храма птичке. Она своя и чужая одновременно. Но тварь-то божья, как и человек! Изгонять ее не стоит. Стоп. Изгонять, изгой. Противоречия. В них скрыт важный смысл. Изгоя, отверженного от одних, нужно обязательно принять, и он за такой шаг будет вечно благодарен. Все равно, что использовать меньшинство против большинства. Обоснование всегда найдется. Была бы цель!»
Последнее время Вишневедский усиленно изучал тему отступничества в православии и сделал для себя приятное открытие — в этой стране бунтарство в крови народа. Потому дольше всех других государств здесь существовало крепостничество. Царизм боялся своего народа и держал его в узде. То же самое делали и последующие «государи». Дух народной свободы коверкался от страха и приобретал причудливые формы защиты. Люди пытались сохранить частичку своего «я», уходя в секты, партии, движения, уезжали в новые земли и страны. Религиозный оппортунизм являлся «ахиллесовой пятой» православия, считал Моисей и, пытаясь на практике реализовать свою теорию, интенсивно общался с представителями подобных сект. Наиболее интересным оказался Илия Санаксарский, проживающий под Владивостоком. Прирожденный авантюрист и вожак, как ни странно, человек здоровый психически, Илья Воронков присвоил имя преподобного Русской православной церкви Феодора Санаксарского[22] и пророчествует.
