Леонид Влодавец - Фартовые деньги
Следующей машине, появившейся минут через пять, Нинка даже голосовать не стала, потому что это была «Скорая» с мигалкой. Так неслась, только держись! Не иначе, какого-нибудь очень тяжелого больного из района в облцентр доставляла. Должно быть, еще живого везла, раз так торопилась.
Потом пришлось ждать еще минут пятнадцать. Нинка совсем продрогла, тем более что опять дождь пошел, да еще и с ветром. Причем ветер дул как раз с той стороны, с какой остановка была открыта и ни фига от него не защищала. Увидев лучи фар, Нинка решила, что загородит дорогу, ляжет на асфальт, как шахтеры на рельсы, но остановит эту машину.
Нинка встала на дороге, дальний свет ее ослепил, и она не сразу разглядела, кого именно останавливает. Пискнули тормоза, фары погасли, и Нинка аж охнула. Тормознула, называется! Ментовский «жигуленок» без мигалки. Один мент за рулем, второй вышел посмотреть, что за дура под колеса кидается. Дорога скользкая, мокрая, хорошо, что вовремя заметили…
В таких случаях Нинку чаще всего выручала врожденная склонность быстро оценивать ситуации. Шарахаться от ментов нельзя, убегать тоже. Сразу поймут: есть за что ловить, догонят и задержат, тем более что бегунья из Нинки никакая. Стоять и ждать, пока потребуют предъявить документы, которых нет, тоже без мазы. Поэтому Нинка, не теряя ни секунды, бросилась к ментам с воплем:
— Товарищ милиционер, умоляю вас, подвезите до города! У меня с мамой плохо, второй инсульт! Ради Бога и всех святых!
Точно рассчитала, «лохотронщица»! Встречаются еще менты, которые верят на слово. Тем более что этот сержант был молодой и неопытный. Возможно, правда, что и опытный на Нинкину хитрость попался. Баба трезвая, водкой не пахнет, но явно немного не в себе от волнения, к маме спешит, может, и в живых не застанет…
— Садитесь, — сказал сержант, открыв перед Нинкой заднюю дверцу. — Подбросим, раз такое дело…
На борту «Жигулей» было написано: «РОВД Лузино». Нинка влезла, сняла рюкзачок, положила на колени, села нахохлившись, прикрыв лицо руками. Даже несколько раз шмыгнула носом. Получилось очень похоже, будто она страдает-переживает. На самом деле Нинка лихорадочно соображала, что врать, ежели кто-то из ментов безо всякого подвоха спросит насчет того, откуда она сама. Она ведь даже не знала, какое тут поблизости село есть. Поэтому на всякий случай решила соврать, что живет в городе, а в Лузино у сестры гостила. Ну а сегодня вечером муж позвонил: срочно приезжай, с мамой плохо… Поймала частника, доехала до моста, а у него машина изломалась, видели, наверно, красная «девятка» стоит?
Впрочем, ни молодой сержант, ни водитель никаких вопросов ей не задавали. Очень тактичные попались, что ли? Должно быть, Нинка и впрямь выглядела скорбной и убитой горем.
Водитель гнал быстро, и уже через двадцать минут «жигуленок» вкатил на улицы областного центра.
— Остановите, пожалуйста! — попросила Нинка у остановки трамвая. — Я сойду.
— Может, вас прямо до больницы довезти? — предложил сержант.
— Нет-нет, спасибо! Неудобно, я вас от службы отвлекаю… Я вам ничего не должна? — Нинка загодя приготовила сотню из бумажника Жоры.
— Что вы, — засмущался сержант, — ничего, конечно! Главное, чтоб с мамой все было в порядке.
— Я за вас Бога молить буду! — пообещала Нинка, выскакивая с рюкзачком из машины и с быстротой, не свойственной дамам ее полноты, заскакивая в подошедший трамвай. Лузинские менты развернулись и покатили обратно, а трамвай, в котором было всего с десяток пассажиров, неторопливо покатил в центр города.
Нинка села на сиденье, отдышалась малость и прикинула, что делать дальше.
Вообще-то на этом трамвае она может доехать до дому. Пять остановок всего. Плюхнуться в ванну, отогреть ноги, суставы и прочее. Переодеться в сухое и теплое. Пожрать, наконец, сто грамм хлопнуть для здоровья. Только вот удастся ли ей это? Шура Казан мог запросто послать туда парней, если Жора докладывал ему, как они собираются вызволять бабки из «Аудиовидеотехники». Запросто! У Жоры ведь офис есть, там какие-то ребята дежурят. Если Казан им позвонил или своего человека прислал, он уже знает, кто сидел в «девятке». И о том, что эта «девятка» «не вернулась на базу», тоже знает. Какая-нибудь «бригада» уже прокатилась по адресам Жоры, Сухаря, Клима и до Нинки тоже добрались. Могут ее сцапать и отвезти к Казану. Конечно, она сама к нему собиралась, хотя, конечно, и не знала толком, как до него добраться. Но одно дело, если она сама придет и принесет скороварку с баксами, совсем другое — если ее притащат вместе с этой скороваркой. Почувствуйте разницу! Фиг тогда докажешь Казану, что не собиралась заныкать деньги… Он ей матку вывернет и сиськи отрежет! Тем более, если еще найдут пушки Жоры и Сухаря. Еще подумают, будто она их замочила. Конечно, Нинка может их проводить обратно на Снороть, на островок в камышах. И даже можно пацанов предъявить, если они за эти два часа еще не отвязались. Только в любом случае Казан ее живой не оставит. Потому что не сама пришла, а привели. Нет, домой нельзя. Надо срочно искать Казана.
Тут тоже были сложности. Он же все-таки не такая личность, чтоб всем сообщать свой домашний адрес или хотя бы служебный телефон. И как его зовут по-настоящему, не знают даже такие бригадиры, как Жора. Может, он вовсе и не Шура, а Иван Иванович какой-нибудь. В лицо его тоже очень ограниченное число людей знает. А тех, кто им шибко интересуется, вряд ли захотят проинформировать. Скорее замочат. Вот и ищи его при таком раскладе.
Конечно, можно не выходить на своей остановке, а проехать еще пару и высадиться поблизости от офиса Жориной бригады. Там, конечно, знают, как связаться с Казаном или с его окружением. Но как поведут себя тамошние парни, если Нинка вывалит им на стол шестьсот тысяч баксов? Да, можно было надеяться, что они пересчитают все купюры и честно-благородно отправят Казану, а Нинку мирно отпустят до дому. Если бы был жив Жора, они так поступили бы однозначно (это Нинке так казалось). Но ведь Нинке так и так придется им сказать, что Жора мертв. Соответственно, у этих ребят может появиться нескромное желание насчет этой самой кастрюльки. За ее содержимое отвечал Жора. Вот пусть Казан и ищет Жору, а они разберут «зелень» и сделают ноги. Предварительно, конечно, спровадив Нинку на тот свет. На фиг, на фиг такое счастье!
Может быть и другой вариант, тоже исключающий Нинку из жизни. Мальчики приберут деньги, отправят их Казану, а ее уделают. Мол, лишняя была, то да се…
Когда насчет этого подумала, ей показалось, что ее и сам Казан может лишней сосчитать. Даже если она ему эти денежки принесет на блюдечке с каемочкой. Лишняя она, лишняя! Она ведь по идее даже не должна была знать, что именно забирает в этой самой красивой коробке из-под компьютерной платы. Принесла, отдала Жоре и забыла — вот что должно было быть в идеале. А она уже знает, что это шестьсот тысяч баксов, к тому же принадлежащие Шуре Казану. Или, по крайней мере, ему присланные. За такие знания надо мочить немедленно. Ох, дура она, дура, девочка наивная сорока трех лет от роду! Ей ведь чудом повезло! Жора не побоялся ей обмолвиться про Казана только потому, что она уже с того момента, как коробку украли, была обречена. Если б Жора и Сухарь не погибли, а почикали тех пацанов, то ее очередь была бы следующей! И она, после того, как ей фантастически повезло, сама в петлю полезла — перед Казаном выслуживаться!
Опять Нинкину душу сдавила обреченность. Такой жалкой, маленькой, никчемной и беззащитной сама себе показалась, что хоть вешайся! Или стреляйся, благо, есть из чего.
Ей вдруг стало до боли обидно, что она, прокатившись с лузинскими ментами до города, не успела до всего этого додуматься. Потому что если б додумалась, то отдала им и деньги, и пистолеты, и все-все-все… И, может быть, этот самый Шура Казан уже сидел бы в сизо, а ее охраняли бы десять ментов, как очень полезную свидетельницу. Но сделанного не воротишь.
Что же делать-то? Может, все-таки домой поехать?!
Тут она в очередной раз посмотрела на все другими глазами. А с чего это Казан пошлет своих драгоценных людей прямо к ней, если еще не выяснил, где Жора, Сухарь и Клим? Может, завтра или послезавтра он и Нинку примется искать, но сначала озаботится отсутствием Жоры. А Жора, помнится, там, на складе, где Нинку насиловали и пороли, проговорился, что деньги Шуре нужно привезти завтра до полудня. У Нинки это все после пережитого на козлах из головы вылетело, а теперь вот вспомнилось.
В общем, время еще есть. Надо вылезать, забежать домой, забрать паспорт, переодеться, собраться — и на вокзал. Сесть на какой-нибудь проходящий до Москвы, а там среди девяти миллионов постоянных и трех миллионов приезжих затеряться нетрудно. И Шура Казан там будет никто. А Нинка, если поведет себя по-умному, до старости сможет прожить, не работая.
