Капкан для Скифа - Александр Чернобук
— До встречи, Иванушка. Не подведи себя. Думай головой, и все будет хорошо. Считай до тысячи, выпутывайся и сразу займись делом. Ясно?
— Понятно.
Мы втроем забрались в «Газель» и тронулись в сторону центра. Я посмотрел на хмурое лицо Купера и улыбнулся:
— Все путем, Костик. Не переживай, больше возьмем. Жадность тебе не к лицу. Этот «бимер» не последний на нашем пути.
Костя удивленно повернулся ко мне и несколько растерянно произнес:
— Скиф, ты мот. Разве так можно? За «бэшку» два косаря ломились. Легко. Нельзя так деньгами разбрасываться.
***
События разворачивались стремительно, подготовка шла полным ходом, работы было навалом. Самое важное было не проколоться на какой-нибудь мелочи — зачищать и шлифовать план с утра до утра, а я… я сидел в безалкогольном кафе, млел в обществе Юли и ел мороженое. Вернее, ела она, я только делал вид, сетуя, что нельзя закурить.
Юля весело щебетала о том, как почтительно с ней теперь общаются Боб и Мик: «Сколько раз видят в день, столько и здороваются. Еще и кланяются. Представляешь?» И дальше как ей нравится город, какая здесь прекрасная архитектура, как она вчера ходила в музей Достоевского, и какой Федор Михайлович умница…
Я слушал ее голос, абсолютно не вникая в смысл слов, улыбался в ответ и вспоминал, вернее, пытался вспомнить — было ли у меня когда-нибудь такое?
Сидеть рядом с молоденькой девчушкой и балдеть от звуков ее бархатного голоска, бороться с теплыми волнами нежности, перекатывающимися в грудной клетке, абсолютно по-идиотски улыбаться, чувствовать себя болваном, впавшим в детство, и в то же время быть самым счастливым человеком на свете?
После армии такого не было точно — баб, девушек, женщин хватало («его любили домашние хозяйки, домашние работницы и даже одна женщина — зубной техник»), а такого не было. В армаде, понятно, там совсем не до женского пола было, а вот в школе что-то подобное происходило. Но это был период девственности, который помнился смутно: комок в горле, осипший голос, непослушные пальцы и неумелые поцелуи. Нет, не то. Совсем не то. Не было, получается, в жизни ничего подобного. Я усмехнулся и спохватился — Юля требовательно смотрела на меня:
— Ты чему смеешься, Женя? — она отодвинула вазочку и, достав платочек, провела им вокруг алых губок без намека на помаду. — Я мороженым испачкалась, да? — она улыбнулась, и озорные искорки осветили ее лицо.
— Нет, — я энергично затряс головой, — мне так, вспомнилось.
— Что вспомнилось?
— Так, ерунда. Давай сходим в театр? — неожиданно для себя предложил я.
— В театр? Ой! — Она захлопала в ладоши. — А в какой?
Я уже открыл рот, чтобы сострить: «А что, их два?», но тут же себя одернул:
— В любой. Какой захочешь. Хоть драмы, хоть комедии, хоть оперы и балета, хоть в какой, — а про себя добавил: «Выдержу любой — стоически».
— Я хочу в тот, в который ты любишь ходить, — она лукаво прищурилась.
— Хорошо. Возьму билеты на ближайшие дни, — я быстро ушел в сторону от скользкой темы: «Что тут можно сказать? Театры, как правильно догадалась Юля, я люблю больше всего на свете».
— Здорово. Жду с нетерпением.
— Буду безмерно рад доставить вам удовольствие.
— Это меня очень радует.
— Всегда готов служить даме своего сердца, — энергично я склонил голову в ритуальном поклоне и за отсутствием шпаги сделал салютующий жест ложечкой, которой ковырялся в мороженом.
— Не выверни голову, рыцарь.
— Шею, ты имеешь в виду.
— И ее тоже. Пригодится и то, и другое.
— Ты думаешь?
— Просто уверена. Мне пора бежать в библиотеку, — взглянув на часы, виновато вздохнула она, — я договорилась.
— Увы и увы мне, — я встал, взял ее за руку и осторожно прикоснулся легким поцелуем к ее губам. Она вся сжалась, но не отстранилась. Тогда я смело чмокнул ее в щеку. — Смотри, не переучись, абитуриентка. Пока.
— Счастливо, театрал.
Я посидел пару минут, перестраиваясь с романтического настроя на деловой. Получалось плохо. Лениво. Слишком разные эти два состояния. Можно сказать — полярные. На сколько одно радует — на столько второе требует.
Заказав кофе, я решительно достал мобильник и набрал своего старого армейского друга Николая Куликова:
«Кулик? Привет. Ты так с РД и ходишь или переоделся в гражданку? Узнаешь? Радует. Молодец. Точно — я, Скиф. Ликованье мне твое понятно. Тоже хочу встретиться. За этим и звоню. Приезжай в гости, я оплачу командировочные. Да нет, откуда у меня проблемы? Просто есть тема интересная, как раз ты в нее вписываешься со своим автопарком. Уже шесть грузовиков? Растешь, братан. Здесь одного вполне хватит. Сам за руль — и приезжай. Пятьсот километров для пьянки с другом — не расстояние. Жду. Пока». Я отключился, прикинул очередность дел. Настал момент вводить в игру Беса.
* * *
Мы сидели в машине с Ромой-Бесом, бывшим оперативным работником уголовного розыска, а нынче не последним человеком в нашей бригаде, сидели неподалеку от банка, который выбрал Парфен для нашей аферы. Мраморный фасад, золотое тиснение названия, массивные дубовые двери, пластиковые окна, камеры слежения — все это разительно отличало здание банка от прочих располагающихся вокруг. Они, с неприлично разрисованными стенами, облупившейся штукатуркой, как сиротливые родственники из провинции, жались рядом, тщетно силясь скрыть свою убогость.
Было уже начало седьмого, служащие по одному и группами покидали место получения своей заработной платы. У обывателя бытует устойчивое мнение, что работники банка — люди респектабельные, с хорошими материальными стимулами и, как следствие, должны работать много и себе в удовольствие. Возможно, что так оно и есть на самом деле, может, бывает у них рабочий задор, творческий полет, желание поработать сверхурочно и что-нибудь выполнить бесплатно. Но если судить по покидающим наблюдаемое нами учреждение служащим — так и нет. Едва стрелки приблизились к восемнадцати ноль-ноль, как народ повалил на волю.
Усталых матрон, самых разнообразных габаритов, возрастов и прикидов, развозили по домам или не по домам мужья
