Черная тень под водой - Александр Александрович Тамоников
– Да, все указывает на то, что действовал один человек. Наш эксперт-криминалист товарищ Эткин в этом почти не сомневается. Улик на местах преступлений не найдено. Это прискорбно, но свидетельствует, что мы столкнулись с опытным преступником – он не оставляет следов и никому не попадается на глаза.
– Почему же, Василий Фомич. Убийца постучал в дом Корчинского, его могла видеть сожительница Елизавета Петровна… Кстати, почему он сразу не убил товарища Корчинского? Тот вернулся к любовнице, шепнул, что пришли к нему, он переговорит и скоро вернется.
– Все не так, – покачал головой Остапенко. – Показания Елизаветы Петровны были сумбурны, но все прояснилось. Корчинский не открывал ночному посетителю, говорил с ним через дверь. Потом вернулся в спальню… и дальше, как вы сказали. Но можно сделать вывод: Владимир Романович знал этого человека.
– Странно, – пожал плечами Алексей. – Положительный во всех отношениях, верный ленинец – и водит знакомство с такими людьми?
– Не знаю, что ответить, – честно признался майор и покраснел. – Враг умен и хитер, грамотно маскируется…
– Опять же трагическая история с первым секретарем. Его охранял сотрудник МГБ – должен был видеть, кто ворвался в дом. Истомин настолько плох, что не может отвечать на вопросы?
– Да, он без сознания. Истомина пытались привести в чувство, но врач сказал, что этими действиями мы только убьем его. Человек очнется… когда-нибудь – и все расскажет. А в первом трагическом случае – я имею в виду гибель товарища Перфилова – нет никаких свидетелей, во всяком случае, нам о них неизвестно. Возможно, убийца перелез через забор, после чего постучал в дверь…
– И Петр Аркадьевич ему сразу же открыл, – проговорил Алексей. – То есть и он был знаком со своим убийцей?
– Не понимаю, куда вы клоните, – рассердился Остапенко. – Есть масса причин, почему Петр Аркадьевич открыл дверь. Его могли обмануть, представиться гонцом из нашего отдела… Но вы правы, дверь он открыл сам. Мы проверили – следов взлома на замке нет.
– Из чего стреляли?
– Товарищ Эткин уверен: из «ТТ» с глушителем. Скорее всего, отечественный «БраМит». Найдены пули и гильзы от патрона калибра семь шестьдесят два миллиметра.
– Что со светом в домах?
Василий Фомич не стал переспрашивать – сообразил.
– Понимаю, куда вы клоните. Когда мы прибыли к дому Петра Аркадьевича, свет в горнице не горел. Возможно, он его включил, прежде чем открыть, но потом убийца выключил, чтобы не привлекать внимание. В случае с товарищем Корчинским вообще не пользовались электричеством – его убили на улице. С товарищем Сорокиным… Свет был выключен в спальне, а в «предбаннике» горел. Сменщик Истомина пришел в семь утра – еще не рассвело. Он и поднял тревогу, обнаружив труп и раненого коллегу. Предвосхищаю ваш следующий вопрос: в Петра Аркадьевича стреляли с близкого расстояния – на затылке остались следы пороха. В товарища же Корчинского стреляли с дальней дистанции – убийца отступил к кустам, пока его ждал, не хотел обращать на себя внимание. Была ночь, но мало ли, а ограда на участке не сплошная…
– Сколько раз убийца выстрелил в каждую из своих жертв?
– По одному разу в каждого человека, – вздохнул Остапенко. – Это меткий стрелок. Но гильзы с собой не забирал – не посчитал нужным. Да и где их искать-то в темноте.
– Рождается резонный вопрос, Василий Фомич. Почему Корчинского и Перфилова не охраняли, а охрана товарища Сорокина была формальной?
Майор, как ни странно, не смутился.
– Не ко мне вопрос, товарищ капитан. Я только выполняю приказы и распоряжения, с инициативами не выступаю. Погибшие, насколько знаю, отказались от охраны, считали, что их жизни ничто не угрожает. Любили, как говорится, быть в народе, жить как все. Еще имеются вопросы?
– На сегодня это все, Василий Фомич.
– Тогда, если позволите, у меня есть вопрос… Ваша группа прибыла в Гдышев для расследования упомянутых злодеяний. Означает ли это, что ваше ведомство забирает у нас это дело?
– Ни в коем случае, Василий Фомич. Существует термин – параллельное расследование. Вы продолжаете работать, но при этом не ставите нам палки в колеса, сообщаете обо всем, что узнали, и оказываете содействие. Доходчиво объяснил?
– Еще как, – вздохнул Остапенко.
– Не волнуйтесь, чужих лавров нам не надо. Передайте своим людям, чтобы не чинили препятствий и не прятали улики. Могли бы порадоваться, товарищ майор. Помощники вам едва ли помешают. Вы не продвинулись ни на дюйм за три дня. И есть подозрение, что не продвинетесь. А ответственность за нераскрытое дело нести придется – перебито, как ни крути, все руководство города. На этой минорной ноте позвольте попрощаться, спокойной ночи и приятных снов…
Глава 5
Это общежитие было каким-то несуразным. Здание старой постройки, еще со времен проклятого царизма: облезлая лепнина, балкончики, не имеющие никакого практического значения, странная башенка на крыше, в которую отсутствовал вход. Строение не занимало много места, располагалось буквой «П», при этом второй этаж имелся только над перекладиной этой буквы. По словам Татьяны Викторовны, до революции здесь находилась управа рыболовецкой артели, а теперь постройка отошла народу. Но комната была приличной – высокий потолок, десять шагов от кровати до окна, за которым открывался вид на запущенный сад. Мебели практически не было – кровать, стол, шкаф, пара стульев. Но больше-то зачем? Не баре – нежиться в ванне и отдыхать в мягких креслах.
Алексей очнулся, сквозь занавески просачивался лунный свет. Серебрились фосфорные стрелки наручных часов. До рассвета оставалось часа полтора. Он мог еще поспать, но сон улетучился, и Хабаров стал ворочаться с боку на бок, проклиная проклятую бессонницу. Недоспишь – потом весь день насмарку. Из полумрака проступали очертания шкафа, в котором висело форменное обмундирование. Рядом с кроватью стул – на спинке пиджак. Штаны он не снимал: многолетняя привычка спать в штанах. Машинально коснулся бокового кармана пиджака – пистолет на месте. ППШ оперативники сдали в оружейку в отделении ГБ – не было смысла таскать с собой автоматы по городу и пугать добропорядочных граждан.
Хабаров встал с кровати – заскрипела панцирная сетка. Прогнулись половицы – Алексей подошел к окну. Курить не хотелось. Несколько минут он стоял за шторой, всматривался в щель. Двор безбожно зарос, ветки терлись о стекло, словно клешни морского монстра. В комнате было душно, но открывать окно не хотелось. На раме отсутствовал шпингалет, и ее при желании мог открыть любой – с любой стороны.
