Реквием «Вымпелу». Вежливые люди - Валерий Юрьевич Киселёв
Далее в основной группе шёл Инчаков, как начальник отдела, за ним – радист и офицер, его помощник. За ним – специалист по минно-взрывной подготовке. Через одного человека шёл Валерий Витальевич, ему было важно видеть все действия Инчакова. Каждое его движение, как и прохождение команды, и даже в каких-то местах его нерешительность не ускользала от глаз опытного командира. Он, довольный, хмыкал в усы. Розин вообще был человеком, который по мелочам к своим подчинённым не придирался. Но были вещи, которые он не прощал. Он не прощал непрофессионализма, глупости и подлости. Это был человек, никогда не выносивший, что называется, «сор из избы». Он очень уважал каждого в отделе, от полковника до прапорщика, досконально знал личные качества офицеров и понимал, кто на что и в какой ситуации способен. Попасть служить в его отдел было непросто, но почётно. Мы все отвечали ему любовью и привязанностью. Огорчить его было для нас недопустимым.
Отдел растянулся в общей сложности метров на 250… Но мы шли, чувствуя друг друга. Это был сплочённый, понимающий все его составные части, единый организм. Даже в этой тьме, в густом лесу, невозможно было кому-то вдруг отстать или потеряться. Здесь всегда царили взаимопомощь и поддержка.
Этого добились все оперативно-боевые отделы «Вымпела», чему предшествовала долгая и кропотливая работа по сплачиванию людей. Всё начиналось постепенно, под руководством опытных преподавателей.
Сегодня лес был нашим домом. Многие, если даже не все, чувствовали себя в такой обстановке лучше, чем в городе. Мы знали в лесу всё. Умели на ощупь определять по коре деревьев стороны света. Мы знали травы, которые добавляли в наш чай, мы умели слушать лес, мы любили лес. Лес нам отвечал тем же. Лес любил нас. Мы никогда не приносили вреда деревьям и лесным жителям, мы берегли его, и он всегда нас оборонял, скрывал и согревал. Лес был ещё одним членом нашей группы.
Я шёл через пару человек за Розиным. Идти было легко, хотя темп движения был очень высоким. Не отставая от впереди идущих, дистанцию держал три-пять метров и поглядывал назад, чтобы не потерять идущих за мной. Во время движения каждый, за исключением командиров и радиста, должен был наиболее тщательно наблюдать «свою» сторону – или влево, или вправо. Я внимательно всматривался в положенную мне сторону и имел время поразмышлять:
– Инчаков определил меня в дозор на наиболее сложном этапе пути, потому что знал, что некоторое время назад я прошёл подготовку в спецназе Кубы. Полгода интенсивных занятий на Тропе Че Гевары для нас, двенадцати человек, даром не прошли. Сейчас в ядре отдела, на этих учениях шли, кроме меня, ещё три человека. Кубинская подготовка позволяла без применения технических средств, с помощью только рук и тела искать и обнаруживать заграждения в виде натянутой проволоки и мин в земле. При этом передвигаться абсолютно бесшумно и скрытно. На этом участке – думал я – будут только натяжные нити в виде проволоки под осветительные ракеты и верёвки под всякие шумоиздающие предметы. Мин в лесу, тем более не на тропах, они ставить не будут. Ну и мы тропами не пойдём. К месту мы подойдём часа в четыре ночи. С четырёх до пяти должны миновать опасный участок. Время хорошее – самое сонное для секретов. Плохо, что луна яркая… – я попытался вспомнить карту… – лес там достаточно густой. Если командир у них неопытный, то секреты поставит на всю ночь… Значит, спать будут, надеясь на заграждения. Сработает – тогда война, не сработает, можно «пощимить» (что в солдатском лексиконе означало подремать, но не сильно). Значит, человек, если на него случайно не наступить, не опасен. Мы идём тихо, без шума. Не заметят и в пяти метрах. А вот проволока… Как её найти в темноте?
Шедший передо мной неожиданно поднял руку и остановился. Я сделал то же, всматриваясь вперёд и в свою сторону одновременно. Я знал, что за мной произошло то же самое. Стоять больше двух секунд нельзя, поэтому, как только опустился на корточки впереди идущий боец, я тоже присел.
Если наблюдать за этим со стороны и при свете, то было бы похоже на эффект падающего домино: остановился, поднял руку, сел. Эта волна по отделу прошла быстро, всего лишь за считаные секунды. Все сидели, затаившись, на корточках, каждый смотрел в «свою» сторону и тяжело дышал. А остановились потому, что головной дозор обследовал большую поляну. Инчаков думал: «Сократить время и пересечь поляну поперёк или не рисковать и обойти по опушке?» Дозор ждал команды, всматриваясь в противоположную сторону чернеющего леса.
Юрий Игнатьевич обернулся, и к нему тут же, по сигналу, подскочил его помощник. Достал специально заготовленное небольшое одеяло, закрыв командира с головой. Под одеялом загорелся фонарик, и у земли появилась тоненькая, слабая полоска света. Помощник придавил её ногой. Юра рассматривал карту: «Как быть?»
Пошли вдоль леса по опушке. Правильно, Юра! «Не надо неожиданностей, – подумал я, – или, как он сам говорил: осторожность – мать фарфоровой посуды».
В движении я через несколько минут вернулся к своим мыслям: «Как найти проволоку в темноте? Она может быть от земли от 10–15 сантиметров до полутора метров сверху. И ниже, и выше ставить её бессмысленно. Если искать при очень медленном движении, то обнаружить, конечно, можно, но до рассвета не управимся, а при свете утра нас тут обнаружат без проволоки и сигнальных мин… Как быть? Где теперь больше всего сосредоточено секретов? Скорей всего, в центре и по краям участка. Значит, проходить в районе трёхсот метров от середины… При обнаружении – заграждения не снимать, обозначать, оставлять человека и проходить дальше…» – так я и шёл в центре колонны и решал свою шахматную задачу.
К четырём часам отдел, дойдя до обозначенного рубежа, как и прежде, по закону падающего домино присел на землю.
Я понял: наступил мой час.
* * *
Инчаков повернулся ко мне и подал сигнал. Мне
