Джерри Эхерн - Миссия в Афганистане

Вскоре они остановились на возвышении, которое на своей родине, в Америке, Фрост назвал бы плато. Афганского эквивалента этого слова капитан не знал, но был уверен, что таковой существует — он уже убедился, что в языке, на котором разговаривали его спутники, имеются эквиваленты всех английских слов. А язык этот — насколько Фрост понимал — был самой невообразимой мешаниной пуштунского, урду, фарси и еще нескольких местных наречий. Похоже, все тут были полиглотами, а не только Акбар.

Фрост передал поводья одному из моджахедов, а сам Направился на плато, где уже стояли патан и старый Хаджи. Мерана была в нескольких ярдах позади них, видимо — из уважения к возрасту патриарха.

— “Вряд ли Хаджи одобряет тот образ жизни, который ведет эта девушка”, — подумал капитан.

Он остановился рядом с Мераной, и они обменялись улыбками.

— О чем они говорят? — спросил наемник, кивая в сторону беседующих мужчин.

— Они говорят о бузкаши, о том, как Хаджи однажды выиграл ее. Это была самая знаменитая бузкаши в наших местах.

— Буз… как? — не понял Фрост.

— Бузкаши. Это такая гонка на лошадях, когда каждый пытается завладеть тушей козла, отобрав ее у других участников, и доскакать первым до финиша.

— А, да, я читал об этом, — кивнул капитан. — Скачки с мертвым козлом на седле лошади.

— Да, — сказала Мерана. — Но с тех пор, как пришли русские, уже никто не устраивает таких соревнований. Я сама никогда не видела бузкаши, но женщины в нашем селении много рассказывали о прежних скачках. Раньше даже можно было пользоваться в борьбе ножами и цепями, но не так давно старейшины это запретили.

О, я представляю себе это зрелище — иногда в соревнованиях участвовали сотни мужчин, которые сражались за тушу козла. А Хаджи, наверное, был самым сильным и ловким из них. И он единственный, оставшийся в живых из участников той знаменитой гонки.

Он пользуется огромной славой здесь, как у тебя в стране вы буквально молитесь на спортсменов, или как там они называются?

— Да, это похоже на наше увлечение американским футболом, — кивнул наемник и усмехнулся. — А что, это было бы интересно — посмотреть, как игроки двух профессиональных команд лупят друг друга цепями, чтобы забрать мяч. Правда, формы и шлемов не напасешься…

— Футбол? — переспросила Мерана.

— Да, такая игра. Две группы мужчин и один мяч.

— А чей этот мяч?

— Как это — чей?

— Ну, кому он принадлежит?

— Да это в общем неважно. Просто каждый хочет схватить мяч, пробежать с ним через поле и коснуться земли за чертой.

— А без мяча нельзя коснуться земли?

— Это не считается.

— Тогда почему те, кто первыми владеет мячом, не дерутся смело и отважно, чтобы не позволить другим захватить его?

— Так дерутся ведь. В этом-то и смысл игры.

— А как они дерутся?

— Ну, сшибают друг друга с ног иногда, толкают…

— А что они делают потом, когда собьют с ног своего противника?

— Иногда проходят мимо, иногда подают ему руку и помогают подняться.

Мерана покачала головой.

— Непонятная игра. Они позволяют другим забрать свой мяч, потом гонятся за ними, сбивают на землю, а затем помогают подняться, чтобы те могли еще раз попробовать украсть мяч? И в сущности неважно, кто именно владеет мячом. Где же тут смысл?

— Ну… — начал было Фрост. Девушка перебила его.

— Бузкаши — это гораздо лучше. А что ваш игрок может сделать с мячом, когда заберет его и выиграет игру?

— Как это — что?

— Ну, может он, например, его съесть?

— Нет, конечно.

— Вот я и говорю — дурацкая игра.

Фрост закурил сигарету и испытующе посмотрел на Мерану.

— Похоже, ты меня подкалываешь? — сказал он.

— Подкалываю? Это как?

— Ладно, — махнул рукой капитан. — Забудь об этом.

Акбар повернулся к ним и жестом подозвал Фроста.

— Иди сюда, капитан, — сказал он по-английски, — мы покажем тебе наш маршрут.

— Иду, — ответил капитан.

Мерана отвернулась и сошла с плато.

Поднявшись на возвышение, наемник увидел внизу место, словно живьем взятое из фильма о чужих планетах. Это была однообразная желто-серая равнина с редкими кустиками, покрытая извилистыми трещинами, наполненными водой. Она уходила вдаль до самого горизонта, сливаясь с нежно-голубым небом и белыми облаками вдали.

— Красиво, — сказал Фрост Акбару. Патан кивнул.

— Может, теперь ты лучше поймешь, почему мы так сражаемся за эту землю. Она чудесна, как сама жизнь.

Хаджи что-то сказал и Акбар перевел:

— Он говорит, что много раз проезжал здесь, еще когда был ребенком. И еще больше раз потом.

Капитан улыбнулся старику и с пониманием покачал головой. Тот тоже улыбнулся и указал желтой рукой на долину. Затем он двинулся к своей лошади, придерживая левой рукой ружье на спине.

— У вас есть хорошее слово в языке, — произнес Акбар, — вечность. А мы ее понимаем вот так.

Он посмотрел вслед Хаджи, а потом на раскинувшуюся у его ног равнину. Фрост кивнул, подумав, сможет ли он, американец, когда-нибудь по-настоящему понять таких людей.

Глава четырнадцатая

Они спускались с возвышенности, и теперь старый Хаджи в первый раз ехал медленно. Ветер развевал его полосатый бурнус и гриву лошади, на которой он сидел. Фрост наблюдал за ним, думая о том, что время действительно остановилось вокруг этого человека. Но потом он взглянул на Мерану и понял, что все-таки оно движется вперед.

Теперь капитан чувствовал себя в седле намного лучше, чем раньше, — наверное, уже привык. Вокруг простиралась каменистая полупустыня, изрезанная трещинами с водой.

Хаджи вдруг натянул вожжи и остановил своего коня, потом посмотрел вверх и показал пальцем на небо. Фрост тоже посмотрел, но ничего не увидел. И вдруг он заметил какое-то темное пятнышко слева от них, почти у самого горизонта.

Старик прокричал что-то на своем языке и вновь пустился вскачь с удвоенной скоростью. Акбар повернулся к капитану:

— Советский вертолет! Надо уходить! Фрост вновь посмотрел на пятнышко. Он не слышал рева двигателя, но, повинуясь словам Акбара, пришпорил свою лошадь пятками и поскакал по равнине. Мерана обогнала его, по пути хлестнув скакуна наемника своей плеткой, и у животного тут же словно крылья выросли.

Капитан припал к шее лошади, чувствуя, как грива щекочет его лицо, а капельки слюны падают на щеки. Лошадь размеренно и глубоко дышала под ним, и он ощущал своими ногами движение ее боков.

Наконец Фрост осмелился снова посмотреть на небо. Он по-прежнему ничего не слышал за стуком копыт скакуна, но действительно различил что-то похожее на вертолет. Капитан снова стукнул пятками лошадь, направляя ее вперед. Фрост хорошо видел Хаджи, который опять умчался

вперед и скакал теперь, держа в правой руке свое ружье на манер индейцев из вестернов. Сразу за стариков скакал Акбар, уже доставший один из своих револьверов. Рядом держалась Мёрана тоже с каким-то готовым к стрельбе пистолетом, которого Фрост до сих пор у нее не видел.

Капитан подумал, что М—16 не очень годится для стрельбы с одной руки и лучше будет воспользоваться “Узи”, хотя пистолет-пулемет и не имел такой ударной силы. Он быстро подтянул ремень, и через секунду оружие было у него в руке. Затем наемник вновь посмотрел на небо. Вертолет был уже отчетливо виден. Он был один, но наверняка на борту машины есть радио, по которому можно вызвать подмогу.

Всадники продолжали пологий спуск. Возглавлял кавалькаду Хаджи, свое ружье он держал в правой руке, подняв ствол к небу, словно показывая русскому пилоту, что тому придется иметь дело отнюдь не с безоружными людьми и неизвестно еще, кто выйдет победителем.

Вертолет приближался очень быстро. Это была небольшая машина, а не летающая крепость, но все равно там должно было находиться вооружение. Пилот провел свою вертушку так низко над одной из трещин, что вода в ней вспенилась, как в океане. Из боковой двери высунулся человек, он что-то держал в руках, и по отражению солнца на линзе Фрост понял, что это штурмовая винтовка со снайперским прицелом.

Вертолет находился еще в ста Ярдах от них, но расстояние это стремительно сокращалось. Что-то заставило Фроста опять посмотреть на Хаджи. Старик правил лошадью теперь только с помощью коленей, а в обеих руках держал свое допотопное кремневое ружье.

Грохнул выстрел, из ствола ружья вырвался сноп пламени и взлетело облако дыма. Пуля ударила в лобовое стекло кабины, машина сразу резко взмыла вверх, словно испугавшись, а сквозь рев двигателя и стук копыт капитан различил дикий военный клич, вырвавшийся из груди патриарха. Хаджи сейчас участвовал в главной бузкаши в его жизни.

— Пошли в задницу, красные ублюдки! — во всю силу легких гаркнул наемник, охваченный горячкой необычного боя.

Он вскинул “Узи” и послал длинную очередь в направлении вертушки, но не попал, поскольку лошадь виляла из стороны в сторону. Ветер донес до него запах едкого пороха старого Хаджи.