Максим Шахов - Поцелуй Иуды
– Да. Можешь помочь?
– Ой, Вадим, это такая бодяга для наследников. Полжизни судиться можно. Вне зависимости от содержания завещания каждый из них вправе претендовать на обязательную долю. Мне кажется, это невыгодно никому… В общем, без еврея тут не разобраться.
– В смысле?
– В прямом. Ты Баксембаума знаешь?
– Слышал что-то. Это адвокат?
– Скорее ходячая энциклопедия. Ему уже за восемьдесят, ослеп давно, а до сих пор практикует.
– А как же он слепой практикует?
– Да очень просто. Ему помощник все читает, а потом записывает под диктовку. А он головой работает, а она у него что надо. Короче, давай сделаем так. Ты мне все это изложи скрупулезно насчет наследников и всего остального, без указания имен, конечно, и сбрось на факс. А я завтра прямо с утра Баксембаума озадачу. Он меня уважает. Понял?
– Понял.
– Все, вопрос закрыли. Так тебя ждать? Сказать, чтобы Зиночкина подруга срочно трусики надушила, которые ты с нее зубами срывать будешь?
– Пошел ты со своими подругами!
– Ну и зря, Вадик. Сорвать с женщины трусики, если это не твоя жена, святое дело!
– Смотри, зубы не обломай…
Глава 50
Любопытство – чисто женская черта. И Алла, естественно, не смогла удержаться, чтобы перед сном еще раз хоть одним глазком не посмотреть на привезенные из «Загуляя» подарки.
Вышагивая в подвале, Богданов вдруг вспомнил об этом и от неожиданности даже остановился. Подарки занимали целый угол просторной гостиной. Перебирая их, Алла натолкнулась на неизвестно кем подаренную картину. Картина была упакована. Алла надорвала бумагу и вскрикнула:
– Смотри, какая рама!
В этом была вся Алла – рама ее заинтересовала больше, чем сама картина. Да и Богданова, честно сказать, в тот момент тоже. Рама была красивая, изящная, из ценного дерева. А картина – на библейский сюжет, к которым Богдановы были равнодушны.
Однако теперь, в подвале, ставшем ему узилищем, Андрей Петрович видел все совсем по-другому. Среди дорогих и бессмысленных подарков одна эта картина и заключала в себе ответ. Скрытый до поры и оттого еще более зловещий.
Глава 51
Теплая летняя ночь накрыла Кольцов. Первая ночь после похищения Богданова. Только нет никому до него дела.
Отдыхает Кольцов, расслабляется после трудового дня. В «Загуляе», как и накануне, песни с плясками. В ночных кафе музыка орет. Во Дворце культуры КНПЗ – Шура выступает, аншлаг.
Захмелевший Пашка Евсеев под Нонночкину подругу-именинницу клинья подбивает. Вася Уваров с тигрицей Зиной в ванной пытается уединиться, но не дают – желающих много.
В общем, начихать всем на Богданова, где он и как. У «Колойла» денег немерено, захотят, выкупят. Их дела.
Гудит Кольцов, словно улей, отдыхает. Один Моляр, как дурак, на работе торчит, о Богданове думает.
Наконец, раздавив в пепельнице последний окурок, домой стал собираться. Сделал вроде все, ничего не упустил. Прав полковник Матюнин, нечего себя мучить, надо отсыпаться.
Запер Моляр документы в сейф, начал уже подниматься, а тут лампочка на пульте зажглась. Звонил дежурный.
– Моляр, слушаю!
– Товарищ майор, тут к вам… – начал было дежурный и вдруг заорал: – Стой! Стой, я тебе сказал! Назад!
– Что там такое? – спросил Моляр, но дежурный уже швырнул трубку и за кем-то погнался.
Моляр вскочил, бросился на подмогу. «Шестерка» к вечеру опустела, мало ли что…
Вылетел Моляр в коридор, рванул к лестнице, а оттуда прямо на него девица вылетает. А снизу дежурный орет:
– Стой! Стой, я сказал!
Удивился Моляр слегка, но девицу тут же в объятия свои железные сграбастал.
– Отпустите! – сквозь слезы крикнула она и попыталась вырваться.
Но куда там – быки-бандиты от Моляра не вырывались, а тут какая-то девица.
– Стой! – показался на лестнице дежурный.
А девица сквозь слезы – Моляру:
– Отпустите, пожалуйста! Мне нужно срочно начальника увидеть!
Тут и дежурный подоспел:
– Товарищ майор! Она к вам просилась! А потом как рванула!
– Так это вы, что ли, начальник? – всхлипнула девица.
– Я, – отпустил ее Моляр. – Ты кто? Что-то случилось?
– Случилось! – Девушка вдруг бросилась на него с кулаками. – У меня отца из-за вас убить могут! Я дочка Богданова!
Дежурный хотел было оттащить девицу от Моляра, но тот кивком отправил его вниз.
– А ты успокойся! – тряхнул Моляр дочку Богданова за плечи. – Ну!
– Не успокоюсь! Не успокоюсь, пока вы выкуп за папу не разрешите заплатить! – продолжала колотить кулаками в грудь Моляра девушка. – Ясно? Ясно?
– Ясно, – хмуро кивнул Моляр, неожиданно отворачиваясь. – Пошли.
– Куда?.. – растерянно всхлипнула сзади девушка.
– Ко мне, поговорим. Тебя, кажется, Катей зовут?
– Да! И я от вас не отстану, пока вы не разрешите дяде Леше заплатить выкуп! Ясно? Ясно?
– Ясно, – кивнул Моляр, останавливаясь у двери. – Так это Родимцев тебя прислал?
– Никто меня не присылал! Я уже взрослая! Если надо, я до министра дойду, чтобы папу спасти!
– Заходи, спасительница, – устало кивнул Моляр.
Глава 52
Картина называлась «Тайная вечеря». Накануне в своей гостиной Богданов не стал ее рассматривать, но что на ней было изображено, он прекрасно знал.
Иисус Христос накануне своего крестного страдания, преломляющий хлеб в окружении ближайших учеников. Спаситель, знающий, что один из них этой ночью предаст его…
Осознав истинный смысл этого страшного подарка, Богданов попытался припомнить, кто все-таки подарил ему эту картину. Однако сделать это оказалось не так просто.
Поздравляли его в «Загуляе» целыми делегациями. Кто-то один с цветами подходил к Андрею Петровичу и лобызал его от имени всех в обе щеки. Остальные с подарками толпились вокруг.
Делегаций было много, Богданов один. Единственное, на что его хватало, так это на то, чтобы принимать цветы и что-то говорить в ответ. Букеты он тут же откладывал на специальный стол, подарки складировали на другой под присмотром Аллы. Но и она в суматохе не запомнила, кто подарил картину.
Глава 53
Завел Моляр Катю Богданову в свой кабинет, усадил на стул, дал воды попить. Пока суть да дело, присмотрелся.
Красивая Катя девушка, рослая. На вид лет девятнадцать можно дать. Только на отца, пожалуй, ни капельки не похожа, наверное, вся в мать пошла.
Одета по-простому – в джинсовый комбинезон с майкой, на ногах – туфли из мягкой кожи на босую ногу. Прическа только какая-то странная, Моляр таких еще не видел. Темные волосы острижены коротко, «ежиком», сзади длинная прядь болтается вроде косички, а на макушке – что-то вроде островка оставлено, и выкрашен этот островок в желтоватый цвет.
Личико у Кати круглое, с правильными чертами, только полные губки на нем выделяются да глаза заплаканные. Очень красивая у Богданова дочка выросла, просто загляденье.
Посмотрел на нее Моляр раз, посмотрел другой и вдруг понял, что Катя ему очень и очень нравится. И прическа ее странная, и пухлые губки, и носик тонкий, и даже попка, которую он успел рассмотреть, пропуская Катю в кабинет.
Открытие это Моляра просто-таки ошарашило. Не ожидал он такого от себя – чтобы на старости лет ни с того ни с сего «запасть» на девчушку несовершеннолетнюю. Сказать кому, засмеют. И главное, что очень вовремя все это – как раз в тот момент, когда отца ее бандиты вот-вот начнут живьем на куски резать.
Расстроился Моляр. Понял, что срочно отдыхать ему нужно, видно, и вправду переработался он. А то, не ровен час, вообще крыша поедет – на мальчиков потянет.
Потряс головой и опустился в кресло уже прежним – крутым и подозрительным начальником «шестерки».
– А документы у вас есть, Катерина Андреевна?
Катя к тому времени уже попила водички, успокоилась немного.
– Что?! – Она подняла на Моляра заплаканные глазки.
И столько в этом взгляде было удивления, непонимания и даже презрения, что любой другой на месте его, наверное, от стыда бы провалился. Но Моляр Катин взгляд выдержал и официальным тоном повторил:
– Документы, удостоверяющие личность, при себе имеются?
– Имеются. – Катя смахнула указательным пальчиком слезу с носа.
– Предъявите, пожалуйста.
Девушка сунула руку в нагрудный карман комбинезона, швырнула на стол загранпаспорт, развела руками:
– Проверяйте! Может, вы меня еще и арестуете?
– Нет, – вздохнул Моляр, быстро просмотрев документ. – Это чистая формальность. Работа у меня такая.
– А я думала, ваша работа бандитов ловить и людей из их лап освобождать! – снова всхлипнула Катя.
Тут Моляр почувствовал себя страшным идиотом и подлецом, но вида не показал. Вместо того чтобы броситься успокаивать Катю, он отвернулся в сторону и вздохнул.
Катя продолжала тихонько всхлипывать. Не глядя на нее, Моляр прикурил сигарету, глубоко затянулся и вдруг заговорил бесстрастным, ровным голосом:
