Сергей Зверев - Сезон охоты на ментов
– Хорошо. Дуй в магазин. И стаканчиков купи. Шесть штук, – протянул он Сереге сотню.
– Полторашку куплю, – оценив сумму, заявил Апатия. – А зачем шесть стаканчиков?
– Парни придут насчет ремонта. Есть желание поучаствовать?
– Я хорошо шпаклюю!
– Отлично. Придешь, поговорим.
Радостный Серега вынесся из квартиры, позабыв про свой прут-пульт.
Геннадий вздохнул. Надо не думать о работе. Пусть ее не будет на ближайшее время, пока он все как следует не обдумает и не найдет решения проблемы. Изыски Одоевой – это одно, но главное – в нем самом. Он решил для себя, что выйдет победителем из противостояния, навязанного ему Ондатром, поэтому сейчас возьмет маленькую паузу и решит обычную бытовую проблему. Сейчас у него забота – договориться о ремонте квартиры, о цене работы и сроках. Чем быстрее семья переберется в эту квартиру, тем быстрее будет продана та, двухкомнатная, и быстрее будет погашена часть ипотечного долга.
Подумав о той прыти, с какой Апатия побежал в магазин, Геннадий улыбнулся. Апатия был добрым мужиком, лет сорока пяти, жил в двухкомнатной квартире с женой и детьми. Правда, жена была бывшая, а младший ребенок прижит женой не от Сереги. А квартира была коммунальная, и Сереге принадлежала одна комната. Сначала она была вся Серегина, перешедшая в его собственность от умершей матери. Потом Серега продал большую комнату тете Насте с дочерью, приехавшим из Самарканда. Предприимчивая тетя Настя, оценив обстановку, быстро окрутила наивного Серегу со своей дочерью и какое-то время все шло нормально, даже ребенок появился – девочка, но потом… Апатия объяснял распад семьи своей сексуальной неумелостью. В его устах эта обидная для любого мужчины правда звучала так жалко, что ни один из слышавших его рассказы о тяжкой доле даже не усмехнулся. Жена ушла к более сексуально активному кавказцу, а теща осталась жить рядом с Серегой и, после долгих интриг и судилищ, целью которых было полное изгнание бывшего зятя с его законной жилплощади, смогла отсудить только кухню – ванная с туалетом оказалась в совместном пользовании. В ответ Серега бесшабашно запил, устраивая в своей маленькой спаленке пьяные посиделки с такими же опустившимися дружками. Сердце тещи после десятилетней пытки не выдержало и остановилось. Кавказец, подарив жене Сереги наследника, уехал на Кавказ, и та вернулась в квартиру, став соседкой Апатии. Она в личную пьяную жизнь бывшего супруга не встревала, правда, иногда проводила неожиданные судебные атаки с целью отобрания комнатки. Апатия брался за ум, по году не пил, жил случайными заработками, выделывая своими руками великолепный конечный результат. Неловко оправдываясь, комментировал:
– Мастерство не пропьешь!
Геннадий вздохнул – пропьешь, и еще как! Сколько профессионалов растворили свое умение и талант в алкогольном угаре! Еще Апатию было жалко из-за отношения к нему юного отпрыска бывшей супруги, откровенно презиравшего его. Когда у Сереги была надобность обратиться к бывшей жене и он тихонько стучал в дверь большой комнаты, выходивший юный джигит измерял двухметровую фигуру Апатии уничижающим взглядом, метал в него щелчком добытую из носа козюльку и уходил специфической походкой.
– Дал бы ему поджопника! – советовали мужики. – Растет волчонок под боком!
Апатия жалко улыбался и отмалчивался. Геннадий считал, что бывшая супруга, словно паучиха в центре раскинутых сетей, только и ждала такой оплошности – суда бы Серега не миновал.
После таких передряг станешь Апатией! Вот прижмут его воры как следует, сам в такого Апатию превратишься!
Послышались приближающиеся шаги в подъезде – что-то быстро Апатия слетал. Но в распахнутом проеме просиял улыбкой пятидесятилетний белобрысый Вовка Чекушка.
– Здорово!
Геннадий, усмехнувшись, кивнул, ожидая заветной фразы – Вовка в день выпивал две-три чекушки водки и просто обязан был попросить для начала разговора. Несмотря на постановление правительства о нижнем пределе цены водки в 89 рублей, в ларьке у круглосуточного детсада чекушку можно было купить по старой цене – 35 рублей, а стандартная поллитровка стоила полсотни.
Вовка, не в пример Апатии, ухоженный, причесанный, гладко выбритый, в отглаженной рубашке и легких льняных брюках, прошел к столу и, вытащив из черного пакета, торжественно водрузил початую поллитровку.
– Во че у меня есть! Давай, отхлебывай! Я уже пригубил.
Геннадий усмехнулся – Вовка сегодня был при деньгах. Что же это, жена ему лишнюю сумму выделила? Или закалымил где-то с утра? Вовка настойчиво кивал на бутылку:
– Не смей отказываться, следователь! Мы же с тобой всю жизнь бок о бок прожили. Всегда вот так! А теперь будешь жить в квартире, мной отремонтированной! У меня с собой бутербродики, бери, закуси.
Из пакета на стол были извлечены аккуратные, чуть больше канапе, различные бутербродики из черного хлеба и разных колбас, балыков и копчушек. Такое великолепие Вовка позволял себе постоянно, потому что, помимо неверного случайного дохода от ремонтно-строительных работ, имел немалый доход постоянный – ренту. Пару лет назад у него скончался отец. По наследству Вовка стал обладателем трехкомнатной квартиры в центре, которую сдавал за очень приличные деньги, а сам продолжал проживать в квартире жены, в соседнем с Геннадием подъезде. После обретения ренты, Чекушку во дворе стали звать Олигархом и Квартирным Магнатом. Ни первое, ни второе прозвище его не обижало.
Геннадий, уловив приятные ароматы закусок, пустил слюну и не удержался – сделал пару глотков прямо из бутылки и тут же закусил. Горячая волна понеслась вниз. «Хочу опьянеть. Пусть все идет к черту!»
– Молодец! – рассмеялся Вовка и сразу перешел на деловой тон, закрутив головой и осматривая помещение. – Вот, значит, какая была квартира у Зои… Сколько раз вместе выпивали, а у нее в квартире не бывал! Генка, аванс требуется перед началом работ – такой строительный закон.
– Будет аванс, не переживай.
– Ты пей еще, ешь.
– Сейчас Серега придет.
– Апатия?
– Говорит, шпаклюет хорошо.
– Когда не пьяный – хорошо.
– А ты?
– Я всегда хорошо. И шпаклюю, и крашу, и кафель выкладываю. Только пусть шпаклюет Серега – муторное это занятие. А сантехнику кто ставить будет?
– Сема-сварщик.
– Американец?
– Ну.
– Ха-ха. Он тоже сегодня придет?
– Сейчас должен подойти.
– Тоже водку принесет. Он перед началом дела всегда выставляется.
– Перед кем? Перед хозяевами квартир?
– Перед нами. Да мы все как родня. Генка, ты же наш в доску, дворовый!
– Да, я ваш, – не стал спорить Геннадий.
Вернулся Апатия, с полуторалитровой пластиковой бутылкой портвейна и горстью маленьких стакашек. Про остаток суммы Геннадий спрашивать не стал – Апатия кинул на стол пачку сигарет.
Вовка налил себе в пластиковый стаканчик водку и спросил:
– Что, Апатия, покурим?
– Кури… Генка, открывай портвейн, наливай.
– Сам пей портвейн, – презрительно заявил Вовка, поднимая стакан. – Мы с Геной водку пьем.
Геннадий посмотрел на Серегу, извиняясь, пожал плечами – раз уж начал с утра пить, лучше не мешать напитки. А выпивший Вовка, закинув в рот копчушку и вскрывая пачку сигарет, заметил:
– Он один вдрызг упьется с полутора литров. Не ел ни хрена, наверное, дней десять.
– Да ел я, – пискляво оправдывался за неестественную худобу Серега, вскрывая портвейн.
В квартире появился улыбающийся одногодка Вовки – полноватый и почти лысый Гоша-художник. Он был в старом, но чистом легком белом костюме – в таких принято прогуливаться по курортным набережным, когда находишься на отдыхе.
– Ба, Гоша! – полез к нему обниматься Чекушка. – Нарисуй меня, художник!
Оттеснив Чекушку, Гоша поздоровался за руку с Геннадием и Апатией, молча налил себе водки и выпил.
– Ты че здесь? – блаженно пуская дым в сторону Гоши, спросил Вовка. – Фрески задумал рисовать на стенах?
Гоша был настоящим художником, рисовал пейзажи и жанровые картины, которые почти не продавались, поэтому он перебивался строительными приработками – предоставлял всевозможные малярные услуги.
Гоша налил себе еще водки.
– Э-э, тише на поворотах! – пророкотал Чекушка.
– Пей у меня! – кивнул Апатия на портвейн.
– Убедил! – согласился Гоша. И тут же, обращаясь к Геннадию, заговорил: – Есть у меня идея: нарисовать на одном холсте Серегу, на другом – Вольдемара. И отправить холсты к «знатокам» на передачу. Поняли, про что речь веду? Есть такая передача, где телезрители вопросы задают «знатокам».
– Поняли, – отозвался Геннадий.
– Ну-ну, – заинтригованно заулыбался Вовка.
– Про Серегу спрошу – какое изображение перед вами? Они посмотрят – мужик нарисован. А правильный ответ – Апатия! Ха-ха-ха! А про него, – указал на Вовку художник, – какой жанр картины? Тоже мужик нарисован. Скажут – портрет. А правильный ответ – натюрморт!
