Илья Рясной - Цеховики
Тут Ельцов поднял голову и рванулся ко мне. Я невольно отпрянул. Получить медвежьей лапой по зубам не слишком приятно. Пашка подскочил и положил руку на плечо Оюшминальда, пытаясь усадить его на место. Но тот вывернулся и… бросился на колени.
— Слышь, сынок, — забормотал он. — Мне уже пятьдесят. Браконьерил, да. Деньги брал за лес, за доски — да. Но убивать… Не убивал я никого! Не убивал! Зачем мне Степаныча ножом пырять? Зачем?! — Он в отчаянии стукнул кулаком по полу. — Поверь… Не убивал!
— Сядьте на место, — прикрикнул я. — Что вы тут клоунаду устраиваете? Все рассказывайте, а потом посмотрим, насколько вы откровенны.
— Я Степаныча, ну, Новоселова, лет пять знаю. Серьезный мужик был. Богатый.
— Подворовывал?
— Вот уж чего не знаю… Приезжал ко мне иногда охотиться.
— Без лицензии?
— Без лицензии, — вздохнул Ельцов. — У меня столько кабанья развелось, а отстреливать не дают. Жалко, что ли?
— Кому как. Дальше.
— Мы с Николаем Алексеевичем договорились четвертого, когда «Динамо» продуло, заглянуть к Новоселову, решить со следующей охотой.
— Ну и что?
— Приехали, потолковали. Выпили чуток. И уехали.
— Что пили? Небось коньяк?
— Какой коньяк? Я эту дрянь на дух не перевариваю. Клоповья настойка. Кто ее пьет!
— Встречаются любители.
— Водку. Чистейшую. С собой прихватил.
— Выпили всю?
— Полбутылки. Остальное забрали.
— А потом пивком закушали?
— Точно. Раздавили пару бутылок на станции. А вы откуда знаете?
— Я еще и не то знаю.
— Я не убивал, — вздохнул Ельцов.
— Опять за старое. Продолжайте.
— А чего продолжать? Уехали — и все. Николай Алексеевич к себе домой поехал, а я к себе.
— Кто такой Николай Алексеевич?
— Дружок Новоселова. Как фамилия — не знаю, не помню. То ли Клюквин, то ли Смородин. Сами знаете, на охоте по фамилии не величают. «Колян, водку будешь?» — и вся вежливость.
— Кто он? Где работает?
— Какой-то начальник на «Подшипнике».
— Понятно. Часто Новоселов с дружками бывал у вас?
— Когда как. Раз в месяц, а иногда и реже. Охота, рыбалочка, уха. У нас места знатные.
— Кто еще приезжал с ним?
— Армянин этот с собачьим именем, Ричард, — стал загибать пальцы Ельцов. — Потом Николай Алексеевич. Еще Нуретдинов — армяшкин кореш и помощник, он же у него за шофера. Еще кто-то был. Но всех не упомнишь.
— У кого была черная «волга» с тремя нулями?
— А, чуть не забыл. Сергей то ли Викторович, то ли Владимирович… Серьезный мужик, скажу я вам. Перед ним все на задних лапках ходили. Он из партейных. Из тех, которые в пиджаках, при шляпах и галстуках. Серьезны-ый, — покачал головой Ельцов.
Я подробнейшим образом допросил его обо всем, что происходило четвертого августа. Вытянул все, что можно.
Я дописал протокол уже за полночь и сказал Пашке.
— Седлай своего мустанга. Поехали в контору. Когда мы усаживались в «спецмашину», я спросил у Пашки.
— Что за бумагу ты совал ему в нос на заимке? Какой-такой отвод земель?
— Это была справка на моего ребенка для детсада…
ОДНОКАШНИКИ
До УВД мы добрались в третьем часу. Двери были закрыты, пришлось жать на звонок, пока ошалевший сержант из комендантского взвода не отодвинул засов.
— Три часа, — удивленно покачал он головой.
— А милиция по ночам уже не работает, товарищ сержант? — спросил Пашка.
Сержант только пожал плечами.
Мы провели Ельцова в Пашкин кабинет. В пустых коридорах управления было жутковато.
— Ну чего, еще поболтаем? — спросил я, усаживаясь за письменный стол.
— Как, опять? — горько вздохнул Ельцов. — Я же вам все рассказал. Не убивал я. Не убивал!
— Опять та же песня. Разберемся. А сейчас вернемся к четвертому августа. Во сколько, говорите, вы выехали из дома?
Пашка включил магнитофон. Мы снова и снова заставляли его повторять всю историю. Подробнее и подробнее. Я смотрел, собьется ли он на деталях, как держится. Если человек врет, при многократном повторении это бывает видно.
Заварили чай. Глаза у меня слипались. Ненавижу работать по ночам. Как хочется залечь в теплую постель и спать, спать, спать. А я сижу за этим столом и допрашиваю, допрашиваю, допрашиваю. Хорошо бы еще знать, кого — убийцу или простого свидетеля. А я этого не знал.
Рассвело. Ночь ушла. Вместе с солнцем пришло второе дыхание. Наполнились людьми коридоры еще недавно безжизненного, отданного во власть ночных призраков здания. Отворились двери кабинетов. Начинался обычный рабочий день областного Управления внутренних дел.
Мы усадили Шапкина с Оюшминадьдом Егоровичем в соседнем кабинете.
— Надо идти к Самойличенко докладывать о блестящем завершении операции, — сказал Пашка.
— Пошли, — без энтузиазма согласился я.
Мы пробились в четыреста одиннадцатый кабинет через строгую секретаршу. Самойличенко хмуро выслушал Пашкин доклад и тут же принялся за свое любимое занятие — стал распекать и пропесочивать. То не то, се не се. Так не положено. Так не по инструкции… Надоел незнамо как, и я наконец взорвался.
— Степан Самуилович, а по какой инструкции в дальний район на задержание подозреваемого добираются на своих двоих? Мы полдня не могли машину найти.
— Где я вам машину возьму? Вам здесь что, УВД или автомагазин?
— А на чем ваши тыловики на дачу ездят? Что у вас вообще здесь творится?
— А у вас в прокуратуре? Почему же у прокурора машину не взяли?
— Потому что у нас почти нет машин.
— А у меня есть?
— Два дежурных «жигуля», где они?
— Что вы себе позволяете? Я доложу о вашем поведении прокурору области.
— Прекрасно. А я внесу представление на имя начальника УВД. С указанием виновных. Годится?
— Ладно, не пугай, пуганые, — тоном ниже произнес Самойличенко. Он относился к людям, которые затухают, получив отпор.
— Когда-нибудь эта неразбериха всем боком выйдет, — проворчал я. — Попомните мои слова. Позорище — опер-группа на горбатом «запорожце».
— Ладно, следователь, чего раздухарился? — махнул рукой начальник розыска. Пар из него уже вышел. — Все-таки не забывай, с кем говоришь. Что намерены делать дальше?
— Будем отрабатывать эту парочку, — сказал я.
— Вы считаете, они убийцы?
— Не знаю. Разберемся. Нужно брать второго. И еще — на сегодня нам нужен эксперт-криминалист. Специалист по дактилоскопии.
Самойличенко поднял трубку и начал уламывать начальника экспертно-криминалистического отдела. При необходимости начальник розыска мог вытрясти из человека душу. Наконец нам пообещали прислать эксперта через часик.
— Докладывайте о результатах, — сказал Самойличенко.
— Если будет о чем, — буркнул я. Мы вышли из кабинета,
— Бой быков! — хмыкнул Пашка. — Схватка бульдогов под ковром. Хорошо вы с ним полаялись.
— Да ну его… Поехали на «Подшипник». Будем искать этого Николая Алексеевича…
Нашли мы его без труда. В отделе кадров сказали, что интересующий нас человек может быть только начальником цеха Николаем Алексеевичем Смородинцевым. Когда я спросил замдиректора, что тот из себя представляет, он криво ухмыльнулся:
— Человек, прямо скажем, нелегкий.
Мы прошли через лязгающий, пышущий разогретым металлом заводской корпус. Смородинцев сидел в закутке, отгороженном от цеха толстым стеклом. Когда мы зашли туда, он распекал кого-то по телефону. Рык у него был отменный.
— Безалаберность! Ты, Виктор Степаныч, вредитель! Твоим балбесам только водку жрать, а ты им зад готов лизать, лишь бы не увольнялись! Понабрал халтурщиков!.. — В такт своему реву он хлопал ладонью по столу. — Вредители! Вы мне чуть изделие не угробили!.. А кто отвечать будет? Ты и будешь, бракодел! Все, пока. Еще раз повторится такое, я вам устрою варфоломеевскую ночь! В дирекцию и партком за манишку вытащу!..
Он с треском бросил трубку. Видимо, трубке и раньше немало доставалось, поскольку она была вся в трещинах и замотана в двух местах черной изолентой.
— Тебе чего? — осведомился он у инспектора отдела кадров.
— Вот, сотрудников прокуратуры к вам привел.
— Еще не хватало!
Можно было ожидать, что обладатель такого рыка будет двухметровым волосатым детиной. На самом деле Смородинцев оказался невысоким лысым субъектом лет под тридцать пять со сросшимися кустистыми бровями и двойным подбородком.
— Садитесь, коли пришли, — буркнул он, указывая нам на стулья. — И так времени нет. Как белка в колесе крутишься, вокруг одни бездельники… Чего вы к Умарову не пойдете? У него в цеху жулик на жулике.
— Потому что нам нужны вы, а не Умаров.
— Ну, так говорите быстрее, зачем я вам нужен.
— У вас очень шумно, — поморщился я. — Не лучшее место для беседы по душам. Пройдемте лучше с нами.
— Еще чего? У меня на это времени нет.
— Найдете. Пойдемте с нами.
