Александр Чернобук - Капкан для Скифа
— Хорошо, хорошо, — я поднял обе руки вверх, — будем считать, что я проспорил. Сдаюсь. Готов проставляться. Это действительно важная часть твоего рабочего процесса.
— Самая важная.
— Не возражаю. Самая важная. Где у вас тут ближайшая забегаловка? Пошли, накатим по сотке, по другой…
— По третьей, знаю я тебя…
— А что нам мешает?
— Да ничего, в принципе. — Майкл пожал плечами. — Если не считать, что я на работе…
— Время — половина шестого. — Я постучал по циферблату часов. — Рабочий день уже тю-тю. Закончился. Или заканчивается.
— У кого как. У хозяина и по совместительству директора охранного агентства рабочий день не нормированный. Хотя в экстренных случаях этим делом можно… — Майкл выразительно посмотрел мне в глаза.
— Если пьянка мешает работе, то ну ее на фиг… — Я с воодушевлением выдержал паузу. — Эту работу.
— Точно.
— Тогда в чем дело? Пошли?
— А чего нам куда-то идти? — не согласился Мишка. — У меня все здесь в наличии. Коньяк будешь?
— Когда это я отказывался от коньяка?
— Мне тут один клиент подогнал, в знак благодарности за хорошо исполненную работу, — Майкл открыл дверцу правой тумбы стола.
— Даже так?
— А ты как думал? Работать надо, работать. Тогда и уважение будет соответственное. Коньяк крутой. «Камю». Долларов двести стоит. Может, даже больше.
— Кучеряво живешь. Хотя, как я понимаю, положение обязывает конину по двести баксов хлестать. Не тяжело ли тебе, дорогой друг, претерпевать такие мучения?
— Опять прикалываешься. Ох, Скиф, Скиф.
— Судьба такой.
— Не меняешься.
— Не стремлюсь. К чему?
— Тоже верно. А я вот пью чем дальше, тем все реже. И только по серьезному поводу. Как сегодня, например. Как не выпить за встречу с близким другом? Вера, иди сюда! — громко позвал секретаря.
— Селектор пора установить.
— Пора, — не стал спорить Мишка.
— Да, Михаил Викторович? — в приоткрывшуюся между дверью и наличником щель брюнеточка просунула свой вздернутый носик.
— Верочка, организуй нам: лимончик, шоколад, еще что-нибудь… Под коньяк. Кофейку поставь. А меня ни для кого нет.
— Сейчас все будет исполнено. — Дверь неслышно закрылась.
— Какая дрессура. Ты, Мишка, оказывается грамотный управленец. Как у тебя все поставлено, — искренне похвалил я.
— Талантливый человек талантлив во всем. К слову, о женском поле. Твои успехи? Так же многочисленны и бесперспективны? Сам до сих пор живешь? — Майкл поставил на стол рюмки и свернул на бутылке закрутку.
— Один. — Я проследил, как искрящийся благородством напиток пролился в сосуды.
— Врешь, по глазам вижу — есть изменения в личной жизни. Меня не проведешь…
— Не совсем изменения…
— Наконец-то. Рассказывай.
— Что, собственно, рассказывать?
— Кто она?
— Абитуриентка, поступает на экономический факультет.
— Куда?
— К нам в университет.
— А моложе никого не было? Там из школы, детского садика? Чтоб полная гармония наступила. Равенство интеллектов, жизненного опыта, общие ценности, туда-сюда…
— Были, Майкл, не потянул я этот уровень. Не дорос еще.
— Это на твоей совести. Имя у нее есть?
— Юля.
— Вот. Давай выпьем за Юлю! Чтоб она оказалась достойной спутницей жизни тебе, охламону!
— И за встречу, — когда выпили, добавил я, — а то как-то рановато за такие дела тосты пить.
— Почему?
— Видел я ее два-три раза. Не больше.
— И что?
— И ничего.
— Ты не темни. Если ничего, два или три раза виделись, а ты умудрился запомнить ее имя… это судьба, — Майкл развел руки в стороны и снова перешел на ироничный тон: — Да ты просто, как честный человек, обязан теперь на ней жениться!
— На мне? — возле двери звякнул поднос.
— Нет, Верочка, не на тебе.
— Жаль.
— Тебе я подберу нефтяника, — Мишка поднял рюмки и бутылку, освобождая на столе место, подмигнул мне, — зачем тебе просто богатый муж? Необходимо, Вера, стремиться к очень богатому варианту. Мы с тобой вместе его подберем. Неторопливо и вдумчиво.
— Ох, Михаил Викторович, Михаил Викторович, все вы только обещаете. Скорей бы уж! А то мне уже и не верится…
— Надежда, — я чуть не сказал то, что думал — «рожает», но вовремя исправился, — умирает последней!
— Да, Скиф, — Мишка абсолютно правильно понял мою поспешную рокировку, — язык у тебя, что шайба каучуковая…
— Я до которого часа сегодня вам нужна? — ловко сервируя стол, поинтересовалась девушка.
— Посиди, Верунчик, часиков где-то до семи… Если ничего серьезного не произойдет, пойдешь домой…
— Хорошо.
— Умеешь ты поставить дело на нужные рельсы, — снова похвалил я друга. — До семи, так до семи, до восьми так до восьми…
— Умею. Ты не отвлекайся. Значит, на Юлю у тебя виды серьезные, — когда закрылась дверь, продолжил развивать понравившуюся ему тему Мишка. — Может, ты по такому случаю и квартиру, наконец-то, купишь?
— И мебель?
— Почему нет? Потом и мебель. Не понимаю твоей иронии.
— Не знаю. Может быть, — пожал я плечами, что-то такая мысль мне не приходила в голову. — Я и сам ее не понимаю.
— Или ты собираешься до конца жизни в общагах сидеть?
— Мне там неплохо, — весело заявил я. — Атрофированное чувство собственности…
— Навевает мысли об ущербности.
— Отличность от окружающих это совсем не ущербность.
— Как сказать. Мне Светка плешь проела еще… дай Бог памяти, когда это было… Ну, ты помнишь. Семейный очаг, все такое…
— Помню, помню. Она вообще у тебя дама строгая и серьезная… Правильная, хозяйственная…
— Что есть, то есть, — гордо заявил Мишка. — Такая она у меня: для дома, для семьи…
— Давай за нее, — кивнул я на тарелки. — Под лимончик.
— Согласен. Моя спутница жизни того стоит. — Мишка ловко наполнил рюмки. — За Светку.
Рюмки звякнули, мы выпили.
— Привет передай.
— Обязательно.
— Какой коньяк! — Положив дольку лимона на язык, я зажмурился от удовольствия. — Красота. Как идет прекрасно, какой букет…
— Да уж, не самое плохое пойло коньяк «Камю», — не стал возражать Майкл. — У меня, к слову, тесть недавно умер.
— Светкин отец умер? Первый раз слышу, — я начал подбирать слова для выражения соболезнований.
— Так он первый раз умер, — отмахнулся Майкл. — О чем мы с тобой говорили?
Я невольно улыбнулся:
— Ну, ты Майкл…
— Жизнь такая. Чего уж.
Опасаясь, что Мишка снова заведет речь о моих делах, я решил направить разговор в другое русло:
— Несмотря на то, что одни люди думают, что время терпит, а другие полагают, что время не ждет, оно, равнодушное и к первым, и ко вторым, идет своим порядком. — Переделал цитату сообразно моменту.
— А это ты к чему? — не понял Майкл.
«Похоже, не хватает старому другу ни первого, ни второго, — подумал я. — Оно и понятно: с кем он может подурогонить? Или о личной жизни поговорить? Не с подчиненными же».
— Это к неумолимому вечному стражу, — постучал ногтем по циферблату часов, — ко времени.
— Ты торопишься? — Мишка перестал улыбаться.
— Для тебя, Майкл, не тороплюсь, но ты хотел поведать о каких-то своих проблемах. А мы все о печках, палочках, лавочках…
— Да, Жека, да. Есть такое неприятное дело. — Мишка нервно закурил, встал из кресла и прошелся по кабинету. — Я с тобой и забыл о нем совсем…
— Надо же было тебя хоть чуть-чуть отвлечь от твоих будней суровых. Что-то серьезное?
— Как сказать. По большому счету, да.
— Выкладывай.
— Я тебя не спросил, как там у вас дела, а то может я со своими проблемами не вовремя… Пацаны как? Темы?
— Да все у нас нормально. Рабочий процесс. Не отвлекайся. Рассказывай. Чем смогу, помогу.
— Ну ладно. — Майкл плюхнулся в кресло, стряхнул наросший на сигарете столбик в пепельницу и, собравшись с духом, начал:
— Влез я тут в тему одну, неправильную совсем. С любой стороны. Даже не могу сообразить, как попал. Само собой все произошло. Засосало просто. Вроде бы и боков никаких не напорол, а крайним могут сделать легко… Теперь не знаю, как выбраться…
— Бывает, — без грамма сарказма подбодрил я Мишку. — Не ты первый, не ты последний…
— Речь, Скиф, пойдет о контрафактной продукции. Левых книгах, проще говоря. Ни для кого не секрет, что почти все издательства печатают тиражи книг, на которые у них нет никакого юридического права. Кто исполняет это более нагло, кто менее, но в замазке практически все. Завязался я тут с одним таким издательством. Есть у нас в городе контора с вычурно птичьим названием. «Павлин» называется…
— Какое издательство? — я изумленно перебил Майкла.
— «Павлин». Птичка такая, — повторил Мишка и удивленно уставился на меня. — Оно что, тебе известно?
