Джек Хиггинс - Дань смельчаку
Я медленно проговорил:
— Что бы я сейчас ни сказал, все это будет пустой тратой времени и сил, так что, прежде чем уйдешь, скажи мне одно: что дальше?
Шон пожал плечами:
— Похоже, что в дело вмешалась служба безопасности. Из-за секретной работы, проводимой Сен-Клером. Завтра узнаем больше. Тебя придут навестить.
— Суперинтендант Дикс?
Шон покачал головой:
— Нет, похоже, твоим делом будет заниматься лично майор Воган. Этот десантник, майор, — похоже, он каким-то образом завязан с разведкой. Он был там, в коттедже.
— И неплохо управился со своей ногой, — откликнулся я. — А теперь, Шон, мне бы хотелось поспать. На данный момент нам больше нечего друг другу сказать, а я еще и устал.
Я повернулся к нему спиной, снял халат и забрался под одеяло. Шон стукнул в дверь.
— Боюсь, что свет будет гореть всю ночь. Тут уж ничего не попишешь.
— Ничего страшного, — ответил я. — Похоже, ты забываешь, что на меня такие штуки не производят впечатления, я на них собачку скушал. И не одну. Образно выражаясь, я здесь уже бывал.
Дверь закрылась, Я лежал уставясь в потолок. Через некоторое время объявился Томсон, поставивший возле двери полупинтовый ковшик.
Он неуклюже улыбнулся:
— Я подумал, может быть, вам захочется чашечку чая?
— А в чем дело? — надменно произнес я. — Неужто О'Хара предупредил, чтобы вы ко мне не приближались? И где ваш напарник?
— Флэттери? — Томсон пожал плечами. — Сейчас, видимо, на полпути к деревне. Ему нравится местное пиво. Сегодня у него свободный вечер, и он рассердился, что из-за вашего появления его отпустили позже обычного. Поэтому на вашем месте я бы его поостерегся.
Он вышел, запер дверь, и наконец впервые за весь вечер я остался в настоящем одиночестве. Я взглянул на ковшик с чаем, стоявший у дверей. И тут же вспомнил Клетку. Тай Сон снова достал меня, и я вырубился под воспоминания о Мадам Ню.
* * *К моему собственному удивлению, я проспал довольно сносно до половины восьмого, когда появившиеся вдвоем Томсон и Флэттери принесли мне завтрак. Каша без сливок, чуть теплое яйцо всмятку и застывший черствый тост. Оставив меня наедине с едой, они пришли через пятнадцать минут и отвели в душевую.
Лежа в постели, я вновь почувствовал себя слегка не в своей тарелке, голова кружилась, но совсем чуть-чуть. Но только поднявшись на ноги, я понял, что сижу достаточно глубоко. Стены начали наваливаться мне на плечи, коридор растянулся в бесконечность. И опять странное чувство, будто бы я нахожусь вовне собственного тела.
Хотя пока я был еще в состоянии рационально мыслить, а может, мне это только казалось. В состоянии оценивать обстановку. Например, я понял, что отношение Флэттери ко мне переменилось. Будто бы с ним кто-то поговорил — предупредил, что ли.
Нет, уловить разницу оказалось куда более трудно. Просто Флэттери смотрел на меня с каким-то новым интересом, оценивающе, и это я заметил особо, когда брился электробритвой, выданной здесь. Он смотрел на меня только тогда, когда считал, что я этого не замечаю, и тотчас отводил взгляд, если я перехватывал его. И держал он меня сегодня не в пример нежнее, чем вчера вечером.
Казалось, подошвами я отталкиваюсь от пола, двигаюсь медленно, держа себя под контролем, хотя, по-видимому, я ошибался, потому что Томсон прокричал что-то резкое — эхо исказило слова — и схватил меня за вторую руку.
В ту же самую секунду раздвинулись двери лифта и появился Шон. Он врубился в ситуацию моментально, потому что побежал к нам, открывая и закрывая рот, словно крича что-то.
Следующее, что я помню, — кровать в моей комнате, сам я лежу уставившись на огромную, размером с воздушный шар, лампочку, но внезапно в голове что-то переключается, и лампочка приобретает нормальные размеры.
Флэттери стоял у двери, а Томсон держал поднос возле носа Шона, который набирал шприц. Я с трудом поднялся на локтях, Шон мгновенно повернулся ко мне.
— Ты собираешься засадить в меня эту штуку? — потребовал я ответа.
Врач взглянул на шприц, улыбнулся и кинул его на поднос.
— Как ты?
— Немного ослабел, но мыслю отчетливо. Какое-то время я находился в мире сновидений. Все тех же самых сновидений.
Шон мрачно кивнул:
— Боюсь, что еще несколько дней подобные приступы будут продолжаться. Но раз ты понимаешь, что происходит, значит, не будешь путаться. Ты вообще везунчик. Подсев на такую, как у тебя, дозу, люди или умирают, или сходят с ума.
— Тебе всегда удавалось меня успокоить.
Он улыбнулся с каким-то намеком на теплоту, что в данной ситуации меня страшно поразило.
— Тебе лучше отдохнуть. Не думаю, что ты сможешь в таком состоянии отвечать на вопросы. Майор Воган уже здесь. Он надеется, что сможет тебя разговорить, но я всегда могу отослать его подальше.
— Да нет, благодарствуйте. — Я поднялся на ноги. — Мне бы хотелось выяснить все как можно скорее. Плохие, а тем более самые плохие новости лучше узнавать без промедления, разве не так?
— Может, ты и прав. По крайней мере, так будет лучше для тебя. Я спущусь узнать, как он там, а вы с Флэттери идите своим ходом.
* * *Держа меня за руку все с той же нежностью, Флэттери пару раз обозвал меня «сэром». Катастрофа. Он провел меня по коридору мимо лифта и, распахнув дверь в самом его конце, пригласил меня тычком следовать с ним. Я вышел на узенький стальной мосток, не шире карниза, пересекавший двор и ведущий в другой блок. Его соорудили, чтобы быстро добираться до восточного крыла. Сверху мостик прикрывала крыша из тягучего пластика, но с боков он был открыт всем ветрам и огорожен трехфутовыми перилами.
Солнечный свет раннего утра едва не выбил меня из равновесия. Я быстро отвел глаза и принялся пересекать двор, но тут же получил следующий шок, увидев, как желтая «альфа-ромео» Сен-Клера поворачивает, в шестидесяти футах внизу, во двор больницы.
Я судорожно сжал перила и с тяжело колотящимся сердцем ждал, пока приступ не пройдет. Дверца машины распахнулась, появились длинные, роскошные ноги, несколько футов многосотеннофунтового леопардового пальто, а затем и вся она — прижимая к груди официально выглядящий портфель.
Высокая, гордая, красивая — кожа не такая темная, как у Сен-Клера, зато шапка чисто негроидных волос, рьяно подставленных утреннему солнцу.
Внезапно она взглянула наверх, заметила меня и позвала по имени. Я закрыл глаза, совершенно уверенный в том, что мир спятил окончательно, и едва не перевалился через поручни.
* * *Хелен Сен-Клер была особой гордостью брата. «Ум и красота», — приговаривал, бывало, Макс, а о ней самой я узнал задолго до того, как увидел впервые. Учеба в Медицинском колледже — сплошь награды и стипендии. После получения докторской степени — уход в общую психиатрию, специализация в бехивористской детской терапии.
Но мы с ней ни разу не встречались до того самого момента, когда Макс обнаружил меня, съезжающего по стенке паба на Милнер-стрит, и снова спас мне жизнь.
На следующий день он должен был вернуться в Париж, где происходило какое-то дико важное совещание штаба разведки НАТО в Версале, поэтому Макс настоял на том, чтобы взять меня с собой в квартиру в Отейле, примечательной своей расположенной над водами Сены террасой, с которой открывался захватывающий вид на Париж.
В то время Хелен жила вместе с ним. Работала в детской больнице и проводила исследования, чтобы получить магистерскую степень в Сорбонне. Макс забыл упомянуть об этом довольно-таки важном моменте. Хелен, со своей стороны, тоже не ожидала моего приезда, потому как, когда мы приехали, она как раз закончила одеваться к ужину и ожидала своего провожатого, который — когда появился — оказался семидесятилетним австрийцем, профессором химической психиатрии из Сорбонны.
С ними обоими я провел замечательный месяц, в течение которого Хелен, забросив все дела, носилась со мной, как курица с яйцом. У меня не было ни малейшей возможности высадить хотя бы одну рюмку целую неделю, пока шлаки выводились из организма. По окончании карантина я помолодел на десяток лет и ел за двоих.
После этого началось совершенно иное лечение. Погружение в дебри Парижа. Хелен день за днем водила меня по городу, подготовив даже спецрасписание. Вы не сможете назвать такого места, где бы мы не побывали. Церкви, картинные галереи, все интересные исторические места... В промежутках же — разудалые обеды, завтраки и ужины в уличных кафешках, — Хелен пила шампанское, на чем я категорически — так как сам был вынужден хлестать кофе, чай или минералку — настоял. Версаль, парки Сен-Жермена, укрытие под огромным буком во время внезапно разразившегося дождя.
Она была на пару лет меня старше — жизнерадостная, красивая девушка, фанатично преданная своей работе, и я влюбился по уши в последнюю неделю нашего пребывания вместе, когда Сен-Клеру пришлось внезапно вылететь в Вашингтон. Я хотел ее, как никакую женщину в мире, — и это желание занозой рвало мне сердце. Ведь даже просто находиться с ней рядом значило мучиться в аду. Наблюдать за тем, как она садится, встает, ходит по комнате, тянется за разными вещами и как в это время подол ее небесно-голубого платья скользит на шесть дюймов вверх по гладкой ноге... Но она была сестрой Сен-Клера. Здесь в дело вступала честь.
