Богдан Сушинский - Золото Роммеля
Скорцени с самого начала их встречи предполагал, что дело обстоит именно так. Но это было всего лишь предположение. Теперь же он как-то сразу почувствовал себя увереннее. И даже не от того, что ему ничего больше не угрожает на этой напичканной людьми «папессы» и монаха Тото вилле, из которой он теперь сможет уйти, сохранив достоинство. А скорее от осознания, что загадка, которая мучила бы его еще, наверное, очень долго, оказалась «разгаданной» самой Паскуалиной – ясно, недвусмысленно и весьма доходчиво.
– Простите за комплимент, синьора Леннарт, однако вы – мужественная женщина.
– Вот этого не нужно, – предостерегающе помахала рукой Паскуалина, пытаясь остановить его, но Скорцени почему-то вдруг решил до конца излить свои чувства к ней.
– Сие не должно смущать вас, госпожа «папесса» – слегка улыбнулся он, – поскольку речь идет вовсе не о комплименте. Я слишком хорошо изучил историю вашего знакомства с Эудженио Пачелли, то есть с будущим папой, и вашего совместного восхождения к папскому престолу, – чтобы оскорблять вас подобными комплиментами. А что касается безопасности папы римского, то я гарантирую ее лишь настолько, насколько способен гарантировать.
Взгляд Паскуалины вновь излучил признательность.
– Пока мы тут расточаем друг перед другом комплименты и заверения, союзники уже входят в Рим и движутся в направлении Флоренции, – голос «папессы» стал сухим и властным, привыкшим диктовать условия. – Вскоре Германия лишится своего самого мощного союзника. И притом, кажется, последнего, если не считать очень ненадежную Венгрию, склонную к тому, чтобы захлебнуться в собственной гражданской войне. Вот о чем вы должны подумать сейчас, господин Скорцени.
Штурмбаннфюрер молча кивнул и несколько минут с самозабвением гурмана предавался жареной говядине. Что касается Паскуалины, то она не столько ела, сколько, не стесняясь, созерцала буйство аппетита своего гостя. Ей откровенно нравилось наблюдать проголодавшегося мужчину, с благодарностью пожирающего все, что только выставлено перед ним на столе. Возможно, в эти минуты она даже не осознавала, насколько это заметно со стороны.
– Могу ли я позволить себе еще один очень важный, принципиальный вопрос? – все же нашел Скорцени мужество прервать акт утоления голода.
– Мне неизвестно, о чем вы хотите спросить меня, но твердо знаю, что неминуемо жаждете услышать, – слегка смягчила тон Паскуалина.
– И что же я жажду услышать? – принял условия игры обер-диверсант рейха.
– Сообщение о том, что папа получил твердые гарантии англо-американского командования: «Как бы ни разворачивались в будущем события вокруг Рима, обладатель Святого престола от них не пострадает, притом что Ватикан, со всеми его службами, а также находящиеся на его территории граждане сохранят свою неприкосновенность». – Паскуалина вызывающе улыбнулась, наблюдая, какое впечатление производят ее слова на обер-диверсанта рейха, и продолжила: – Из этого следует, что государство Ватикан может оказаться единственным островком, благодаря которому германцы, нуждающиеся в личной защите и в защите своих капиталов, смогут рассчитывать на покровительство папы и… даже самой «папессы».
– Особенно «папессы», – благодарственно подчеркнул штурмбаннфюрер СС. – Что очень важно для нас.
16
Осень 1944 года. Берлин.
Главное управление имперской безопасности рейха
…После африканского рейда и встречи с Гиммлером прошло более года. Порой Шмидту казалось, что в пылу военной горячки и в рейхсканцелярии и в штабе СД давно позабыли и о нем, и о сокровищах Роммеля. Служить ему теперь выпало начальником штаба полка ваффен СС, расквартированного почти на самой бывшей границе с Данией, под Фленсбургом, а поскольку командира полка вскоре должны были отозвать в Берлин, то Шмидт всерьез рассчитывал на повышение.
И вдруг этот вызов в Главное управление имперской безопасности…
«Если вслед за похищением Муссолини первый диверсант рейха, – размышлял барон, сидя в вагоне поезда, приближающегося к Берлину, – решит похитить под носом у союзников контейнеры с африканскими сокровищами и прикажет ему, барону фон Шмидту, возглавить поисковый отряд, это окажется лучшим, спасительным, вариантом исхода их встречи. Но если же Скорцени намерен всего лишь заполучить карту, то он ее не получит».
В свое время барон четко выполнил приказ Гиммлера: «На своей карте вы укажете все мыслимые ориентиры и тотчас же спрячете ее. Спрячете так, чтобы о месте знали только вы и я. Вы – и я. И никто больше. Ни под каким предлогом. Это мой приказ, оберштурмбаннфюрер. Это… мой… приказ», – чеканил он каждое слово.
Шмидт, конечно же, с удовольствием отдал бы эту карту Гиммлеру и таким образом избавился от одной из самых драгоценных тайн рейха, хранить которую с приближением мира становилось все опаснее. Но пока что рейхсфюрер не потребовал этого. Скорцени, конечно, может получить копию карты от Крона, или, точнее, уже от Роммеля. Но, увы, без ориентиров.
– Берлин! – объявил проводник, как только поезд приблизился к столичному перрону.
«Берлин… Карта… Великосветское дерь-рьмо! – молвил про себя, словно заклинание, фон Шмидт. – Главное – уцелеть. После войны я сумею извлечь эти драгоценности без каких-либо карт. Со дна… Без какого-либо снаряжения… На ощупь!»
…А буквально за час до того, как оберштурмбаннфюрер фон Шмидт должен был ступить в кабинет Скорцени, начальнику диверсионного отдела РСХА доложили, что бывший командир линкора «Барбаросса» и «Африканского конвоя Роммеля» неожиданно покончил с собой.
– Нет, Родль, мы никогда не сможем смириться с потерей такого командора, – сокрушенно покачал головой первый диверсант рейха, выслушав этот скорбный доклад адъютанта. – Когда старый моряк уходит из жизни за два дня до присвоения ему чина контр-адмирала – это непостижимо.
– Уверен, что командование военно-морских сил потрясено непродуманным шагом командора Аугштайна не меньше нас.
– Кстати, кто именно сообщил вам об этом прискорбном происшествии, адъютант?
– Обер-лейтенант Кремпке.
– Понятно: тот самый сын ювелира, который был в составе охраны африканского груза…
Они оба глубокомысленно помолчали. «Кто сообщил о самоубийстве Аугштайна, – размышляли они, – тот и является организатором этого “самоубийства”. Но стоит ли напоминать об этом друг другу вслух?»
– А что сам обер-лейтенант? – поинтересовался Скорцени.
– Я подсказал его начальнику, чтобы завтра же он был отправлен на фронт. Но уже с повышением в чине. Парень явно засиделся в тылу, как, впрочем, и в обер-лейтенантах.
– Надеюсь, он не пойдет по стопам командора и не лишит себя удовольствия дождаться этого повышения?
– Опасаюсь, что волна самоубийств, образовавшаяся в кругу людей, так или иначе причастных к доставке из Африки сокровищ фельдмаршала Роммеля, может перерасти в эпидемию. Мы и так уже потеряли шесть человек. Не считая тех восьми, которые погибли не по своей воле, пусть даже и не в боях.
– Ничего не поделаешь: поиски кладов всегда связаны с легендами и потусторонней силой.
– Причем непременно с потусторонней. – Они обвели пространство вокруг себя такими взглядами, словно собирались тотчас же приняться за изгнание бесов. – Однако по стопам своего командора обер-лейтенант Кремпке не пойдет. Хотя кто знает… Они ведь познакомились еще в Тунисе.
– Это обстоятельство как-то связано с гибелью самоубийцы? – насторожился Скорцени.
– Этот обер-лейтенант явно пришелся по душе командору… Уже хотя бы тем, что обратился с просьбой помочь перевести его на службу во флот.
– Но ведь согласитесь, Родль, такое обращение не могло не тронуть заскорузлую душу старого морского волка.
– Обязано было тронуть, – уточнил адъютант. – Однако командор и пальцем не пошевелил, чтобы помочь пехотинцу обрести свои паруса.
– Что-то вы темните, Родль, – поморщился самый страшный человек рейха, напоминая адъютанту, что тот слишком отвлекся от темы. Но адъютант не смутился.
– Видите ли, господин штурмбаннфюрер, познакомившись с Кремпке, я посоветовал ему вновь обратиться к командору с той же просьбой. Тем более что после ранения Аугштайн отдыхал в своем деревенском доме неподалеку от Шведта, что рядом с местом службы Кремпке. Ну а сам обер-лейтенант, как известно, служил в гарнизоне подземного города СС, так называемого «Лагеря дождевого червя»[10].
– Вот оно что! Примечательная деталь. И что же происходило дальше?
– Получив отпуск, Кремпке сразу же отправился в гости к командору.
– Как же вы утомили меня своими подробностями… – снова поморщился Скорцени.
– Всего лишь хочу подчеркнуть заслуги Кремпке, – лукаво ухмыльнулся адъютант.
– У оберштурмбаннфюрера СС фон Шмидта заслуг не меньше. Позаботьтесь, чтобы мы встретились с ним на одной из наших городских квартир.
