Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
— Все идет по плану, — спокойно прокомментировал Чернявский во время очередной встречи заговорщиков.
— Скоро народ попросит навести порядок, — улыбнулся Подобедов.
Кечинов, впрочем, не разделил всеобщего воодушевления.
— Ох и не нравится мне все это, мужики, — засокрушался он. — Неужели вы не понимаете, что президент рано или поздно обо всем этом узнает?
— Да он сейчас в Заволжье… с электоратом общается! — отмахнулся политтехнолог.
— От них и узнает, — насупился функционер президентской администрации.
— Успокойся, все путем, — весомо обронил чекист. — Народ, который направляется на это мероприятие, традиционно фильтруется госбезопасностью. — Там ведь половина наших штатных сотрудников, а половина — внештатных! Спецсвязь, СМИ, Интернет и все остальное надежно блокировано. Никакой непредвиденной утечки информации невозможно по определению.
— Когда, говоришь, он будет в Сибири? — поинтересовался Чернявский.
— Где-то через дней десять-двенадцать, учитывая остановки в пути, — Подобедов взглянул на календарь. — А уж остальное, как говорится, дело техники. Охрана наша, спецсвязь наша, железнодорожную обслугу поменяем на своих людей. Поезд загоняется куда-нибудь на запасной путь, президенту наставляется ствол в затылок и предлагается наговорить перед камерами обращение к народу, написанное нами… В котором президент объявляет о своей отставке, назначая генерала Муравьева преемником. Сперва, естественно, он назначается исполняющим обязанности, а уж потом — как и положено, легитимизируется через выборы. Никто, увидев такое обращение по телевидению, и не удивится — этого все давно ожидают. Правда, где-то через неделю нашему трехзвездочному генералу придется погеройствовать при установлении конституционного порядка в России. Массовые беспорядки в центре Москвы запланированы на следующую субботу, то есть ровно через неделю. Менты уже получили соответствующие инструкции. А уж мы постараемся, чтобы к карташовцам присоединилась всякая шантрапа — от скинов до футбольных «ультрас». Ох, и много же будет крови!
— Тогда надо не ментов инструктировать, а Главное управление исполнения наказаний…
— Эти тоже готовятся, — окончательно развеселился чекист. — Недорослей пересажают по спискам. Всех до единого. А уж потом, через «ящик», мы популярно объясним зрителям, что молодые люди получали деньги от Березовского, ЦРУ и «Аль-Каиды», что в свободное от революций время предаются содомии и пьют кровь христианских младенцев… Думаешь, народ не купится?
— Народ — дурак, — согласно поддакнул политтехнолог.
— Боюсь, что ничем хорошим это не закончится, — нервно перебил Кечинов. — Слишком много слабых мест. Утечка информации, например…
— Когда? После выборов, на которых Муравьев победит еще в первом туре? — хмыкнул Чернявский. — Сразу же после этого — «железный занавес», никаких утечек.
— А чьей камере президент будет наговаривать обращение к народу? — напомнил опытный кремлевский функционер. — Те же журналюги…
— Ну, журналюг можно поменять на наших, — прикинул эфэсбешник.
— Да на Останкино едва ли не четверть на тебя и работает! — развеселился политтехнолог. — Так что выбор богатый.
— Обожди, обожди… — наморщил лоб Подобедов. — Президента, кажется, Белкина в поездке сопровождает. Ну, из «Резонанса», вы ее все знаете. Я думаю, ее надо удалить из свиты. Ненадежный человек, не наш. А на ее место следует…
* * *— Итак, вы нарушили присягу, вы пытались меня обмануть, — ледяной взгляд президента припечатывал начальника спецсвязи к алому бобрику на полу купе. — Вы сознательно утаивали от меня всю полноту информации о сегодняшних событиях в России. Как это понимать?
Вставив CD-диск в компьютер, глава государства щелкнул мышкой. На экране появился крупный план: оранжевые лозунги «Президента — на виселицу!», «Инородцев — в крематорий!» и несколько свастик устрашающих размеров. Оператор «Резонанса» Виталик, хотя и был великим любителем выпить, дело свое знал; картинка получилась эффектной.
— Все это появилось в день моего приезда в Поволжье, — прокомментировал президент.
— Обеспечением мер безопасности занимается ФСО при оперативной поддержке местного отделения ФСБ, — осторожно напомнил начальник спецсвязи, лихорадочно прикидывая, что еще может быть известно высокопоставленному собеседнику и какие вопросы могут последовать.
— Спасибо за информацию, — прервал глава государства с легкой иронией. — Но в настоящий момент меня интересуют не меры безопасности. Ответьте — почему вы меня не информировали?
— Не хотели расстраивать, — офицер спецсвязи не нашел лучшего оправдания.
— Допустим, я вам верю. Но как понимать вот это? — развернув газеты, купленные Климом на железнодорожном вокзале, президент ткнул пальцем в передовицу, живописующую недавний митинг карташовцев в Подмосковье. — Тоже меня пожалели?
— А если завтра война — тоже не доложите? — подал голос доселе молчавший Бондарев. — Или, не дай Бог, какой-нибудь новый Чернобыль?
Офицер убито молчал — крыть было нечем.
— Я отстраняю вас от служебных обязанностей, — наконец вымолвил президент. — На ближайшей станции вы покинете спецпоезд, отправитесь в Москву и доложите о своем отстранении начальству. Дела немедленно сдайте заместителю, — отвернувшись к окну, главный пассажир спецпоезда дал понять, что разговор закончен.
Бывший начальник спецсвязи бесшумно покинул купе.
За окнами проплывали убогие поселки. Покосившиеся заборы, подслеповатые окна и заросшие бурьяном огороды могли бы устыдить реформатора и разжалобить налогового инспектора.
— Вот так и живем, — неопределенно резюмировал глава государства, имея в виду то ли заоконный пейзаж, то ли подозрительное поведение офицера спецсвязи.
— На твоем месте я бы срочно поменял всю обслугу поезда — включая машинистов, проводниц и официантов в вагоне-ресторане, — задумчиво посоветовал Бондарев.
— Ты опять драматизируешь. Из-за неисполнительности одного недоумка не стоит…
— Нет, стоит! — с неожиданным напором перебил Клим. — Неисполнительность — это слишком мягко. Налицо преступное сокрытие информации. И вовсе нежелание расстраивать тебя из-за каких-то надписей на заборах тому причина. Тут другое… Задайся классическим вопросом: кому все это выгодно?
— Ты серьезно веришь в заговор? — недоверчиво хмыкнул президент. — В то, что меня окружают исключительно враги, которые сознательно создают вокруг меня информационный вакуум?
— Не просто верю. Убежден, — заметив, что собеседник хочет его перебить, Бондарев сделал предупредительный жест. — Послушай внимательно. Вполне возможно, мне придется вновь уйти от тебя по-английски… Не попрощавшись. Связи у нас не будет — ты ведь сам все видишь и, надеюсь, понимаешь. Конечно, ты можешь посмеяться, но почтовые голуби, которые мне подарил Василий Прокофьевич, нам еще пригодятся.
— Все будет хорошо, — неопределенно ответил президент, и Клим, знавший все его интонации, понял: если ему и не удалось убедить собеседника в своей правоте, то искру сомнения он все-таки заронил.
* * *Загородная прогулка в представлении большинства горожан — не столько отдых, сколько приятная возможность смены интерьеров. Даже исконный обитатель бетонных сот, оказавшись в лесу, меняется буквально на глазах. Изумрудный мох на стволах невольно привлекает взгляд, а пение птиц — слух. Пьянят запахи хвои, успокаивает шуршание палой листвы под ногами, и невольно закрадывается мысль: вот хорошо бы забросить все дела, поставить избушку на опушке и тихо себе жить…
Впрочем, подобные мысли обычно не посещают ни генералов ФСБ, ни их агентуру.
Двое мужчин, прогуливавшихся в тихом подмосковном лесу, не выглядели грибниками. Ни традиционных лукошек, ни палок в их руках не наблюдалось… По мнению генерала Подобедова, назначившего очередной инструктаж «агенту Троцкому», лучшего места для беседы невозможно было сыскать.
— Итак, ровно через неделю выступаете в Москве, — подытожил чекист, выслушав рапорт. — Милиция вас не тронет — вы в этом уже убедились. С планом вы ознакомились. Какие будут замечания и вопросы?
— Нам надо заказать сто тысяч листовок, — Карташов извлек из кармана полувоенного френча сложенный вчетверо листок и развернул его. — Такого вот типа.
Листовки эти, как и многое другое, были загодя разработаны на Лубянке. Рисунки, выполненные в стилистике комиксов, комментировались брутальными слоганами наподобие «Кастет — для мужчины лучше нет!». Положительные герои плакатов удивительным образом напоминали вояк Третьего Рейха — как мундирами и амуницией, так и типично арийско-нордическими физиономиями. По мнению чекистских аналитиков, этот момент уже после разгрома карташовцев следовало использовать для обвинения «революционеров» в идейном наследовании гитлеризма.
