Сергей Самаров - Ураган по имени «Чингисхан»
Но черный и тугой поток пыли достаточно быстро прекратился, и следом за ним ливанул громкий, звучный, яростный дождь. Даже не дождь, а ливень, который превосходил по своей силе и интенсивности все понятия людей о ливне. Гром в небе грохотал постоянно, и где-то в стороне протрещала скрипучая молния. Свет ее вспышки проник в траншею, показывая, что небо разбушевалось не на шутку. Но уже можно было перевести дух.
Подполковник Устюжанин первым опустил кепку. Шевченко последовал примеру своего командира. Изжогин просто отвел ладони от лица. Его фуражку черным потоком сорвало с головы и унесло куда-то внутрь траншеи.
— Что это было? — переводя дыхание, спросил Шевченко. — Мне шею ветром обожгло… — Он потрогал свою крепкую шею ладонью и покачал головой.
Подполковник Устюжанин объяснил, что увидел в тот короткий миг, на который высовывался из траншеи:
— Ветер принес черное облако со сгоревших складов. Там еще не все полностью прогорело, вот тлевшие угли и летели. Поселку повезло, что следом за этим облаком дождь пришел. Если что-то и загорелось, дождь все сразу залил.
— Это не дождь, это море на нас упало, — заметил Изжогин, глядя себе под ноги.
Или экскаваторщик слегка не рассчитал и выкопал окончание траншеи чуть глубже, или просто вода протекала под внешне рыхлую землю, но под входом в убежище собралась глубокая черная лужа. Пепел складов смешался с дождем. Но дальше, хотя дождь и проникал под крышу укрытия между плитами, луж видно не было.
— Надеюсь, нам здесь плавать не придется? — усмехнулся Изжогин. — Я плохо плаваю, а бронежилет от спасательного, мне кажется, слегка отличается…
— Кто бы сказал мне, что нам придется делать, а что не придется… — философски произнес подполковник спецназа ГРУ…
Глава седьмая
«Краповый» подполковник Завалило, с одной стороны, жалел о том, что бандиты, не спросив разрешения, уже уехали и его еще недавно предвкушаемую победу увезли с собой, но с другой стороны, радовался, что они «на плечах» останков отряда не пошли в преследование. Преследование организовать было возможно только так, только «на плечах», не давая остановиться и разобраться в ситуации, не позволяя на пути отступления «растяжки» выставить или отчаянную засаду устроить, которая подставила бы под «кинжальный расстрел» уже самих бандитов. Но они сразу не пошли и позволили почему-то «краповым» оторваться. А потом любое преследование было бы чревато как раз возможностью угодить в засаду. Все-таки Завалило и его бойцы были профессиональными «волкодавами», и воевать умели небольшими силами в самых трудных условиях, даже раненые. А ранения среди спасшихся получили все. Ранения разной степени поражения, но все легкие. Да и трудно было обойтись без ранения в условиях плотного и безостановочного расстрела колонны с двух сторон. Приходилось даже удивляться, что четверым удалось выжить и спастись. Хотя спасение — в данной ситуации не самое важное, всего лишь спасение бегством. Это было полным поражением, а «краповые» к такому не привыкли. Уже много лет они не встречали достойного противника и занимались только уничтожением небольших бандитских групп. Как правило, такие действия обходились без потерь, поскольку численное преимущество обычно было на стороне федералов. А численное преимущество всегда дает преимущество плотности огня. Что такое плотность огня, все «волкодавы» прекрасно знают. При плотном огне невозможно кому-то поднять голову, чтобы произвести встречный прицельный выстрел.
Однако в этот раз плотность огня была как раз на стороне бандитов. Это обескуражило в первый момент, а потом, когда четверо вырвались из пулевого урагана, стало требовать немедленного возмездия. Реванша хотел не только один подполковник Завалило. Реванша хотели и трое оставшихся с ним офицеров. И потому бегство их прекратилось сразу, как только они почувствовали, что погони за ними или вообще нет, или она безнадежно отстала, или вообще в другую сторону ушла. Хотя последнее было маловероятным. Кровавые следы, остающиеся за группой, выдавали их сразу. Значит, бандиты просто по какой-то своей причине не рискнули. Может, уважают «краповых», может, кто-то помешал, или еще что-то.
Когда подполковник Завалило убедился, что их не преследуют, он остановил группу на берегу крошечного ручейка с чистой водой, бегущей по камням, и дал бойцам возможность сделать друг другу перевязку. Индивидуальные перевязочные, дезинфицирующие и обезболивающие средства имелись в достаточном количестве. Тяжелых ранений с повреждениями внутренних органов не было ни у кого, и даже перебитой кости вроде бы бойцы не заработали. А ранения в мягкие ткани легко заживают и, кроме того, дают возможность после перевязки даже бой, при острой необходимости, вести. Пусть и ограниченно, но, по крайней мере, такие раненые сумеют и за себя постоять, и существенный урон противнику нанести. Этого, видимо, бандиты и опасались, когда прекратили преследование. Так, по крайней мере, предположил командир «краповых», не имея другой, более основательной, версии.
Перевязку себе подполковник Завалило решил делать в последнюю очередь и остался на посту, пока бойцы помогали друг другу. Раны обеззараживали хлоргексидином, который имелся у каждого в индивидуальной аптечке в небьющейся пластиковой спрей-упаковке. Потом занимались перевязкой. Повязки, как обычно бывает в полевых условиях при легких ранениях, накладывали прямо поверх одежды, с тем чтобы потом, уже в стационарных условиях, сменить их. Прилепившуюся к крови одежду можно будет потом отодрать от кожи с помощью перекиси водорода. Это не проблема, главное — вовремя остановить кровотечение.
Когда подполковника сменили на посту, он умылся в ручье, хлоргексидином тоже не побрезговал, и взялся за перевязку. Его рана вообще была, по сути, пустяковая, даже слегка смешная. Пуля по касательной прошла по лбу и срезала кожу с правого верхнего угла лба до левой брови. Была слегка повреждена кость левой надбровной дуги, но и это не смертельно — подумаешь, пролысина со шрамом на брови останется, из-за этого на инвалидность не отправят. После обработки хлоргексидином Виктор Викторович обмотал себе голову, считая, что сам лучше чувствует, как повязка ложится, и потому после самостоятельной перевязки был уверен, что в самый неподходящий момент она не упадет на глаза и не лишит его зрения.
После перевязки маленькая группа подполковника Завалило была уже готова вступить в бой и даже рвалась это сделать. Впрочем, сам подполковник понимал, что ждать его бандиты не будут, а бегом бегать за пятью автомобилями — дело практически бесперспективное. Кроме того, Виктор Викторович умел надевать узду на свои чувства и желания. Надел он ее и в этот раз, решив сначала сделать то, что должен был бы сделать любой командир, то есть отправился с группой к месту недавнего побоища отряда, чтобы поискать раненых, которым еще можно оказать помощь.
Поиск раненых начался с моста. Рядом с бронетранспортером было найдено тело оператора-наводчика башенного орудия. Но, только взглянув на разваленную длинной автоматной очередью грудь оператора, подполковник Завалило позволил себе предположить, что и в овраге им встретится то же самое. Бандиты не оставляют раненых умирать собственной смертью. Оператор-наводчик, видимо, был серьезно ранен, но все же сумел открыть боковой выход и покинуть горящую бронемашину. А механик-водитель вообще покинуть свое место не сумел. Люк вырвало взрывом, и он получил точно такую же очередь в грудь, как и оператор-наводчик. Разница была только в том, что механик-водитель уже не почувствовал своего расстрела, а оператор-наводчик был очередью добит. Добит жестоко и безжалостно. С ненужной, с неоправданной жестокостью. «Фирменный знак», как назвал это недавно подполковник спецназа ГРУ. Желание хоть так выделиться, если ничего другого за душой нет.
Осмотрели и грузовик, вернее, то, что от него осталось. А остался от него только горячий остов. Но тела водителя на месте не было. Хотелось надеяться, что хотя бы он сумел спастись.
Не надеясь найти кого-то в живых, подполковник Завалило первым начал спуск по бетонному откосу моста в овраг и, тут же услышав чей-то голос и зная способность бандитов ко многим уловкам, дал резкую команду:
— Ложись!
Раненые залегли, ощетинившись автоматными стволами. И только тогда Завалило увидел бегущего по мосту солдата — водителя грузовика. Солдат бежал, махая автоматом, словно готов был призывную очередь в воздух дать.
Подполковник встал, за ним поднялись и остальные, правда, с кряхтеньем и руганью. И кряхтенье, и ругань были вызваны физической болью, но она быстро прошла, подавленная радостью от появления солдата.
— Никифоров! — вспомнил подполковник фамилию водителя. — Ко мне, бегом!
