Сергей Зверев - Гавань красных фонарей
— Будем говорить?
— Но я ничего не знаю!.. — Тут доктор заплакал и рухнул на колени.
Татаринов подбежал к нему, схватил за волосы и поднял лицо вверх — доктор натурально плакал. Это были обыкновенные, естественные слезы человека, которому было страшно и который хотел, чтобы все это безумие, которое началось с ним после посещения королевы Софи, закончилось.
Кэп на мгновение отвел взгляд от кислого лица доктора и затем внезапно врезал ему в левую скулу… После чего доктор повалился на бок и больше уже не хныкал — он молчал.
— Кэп, ты не прибил его? — забеспокоился Голицын, подойдя к лежащему без движения человеку.
— А хрен его знает, — ответил Татаринов, хватая за шкирку бездыханное тело и возвращая в сидячее положение. — Да нет, нормально, видишь, глазами лупает. Доктор, вы слышите меня? — Доктор утвердительно закивал головой. — Вернемся с вами к началу нашего разговора: когда была сделана вот эта фотография?
Доктор неожиданно зло посмотрел на Татаринова и впал в анабиоз.
Судя по всему, Пинту собрался играть роль партизана, и ни одного слова, по идее, выбить из него они уже не должны.
— Русский ублюдок, — процедил доктор и сплюнул кровавые слюни на бетонный пол.
Татаринов завелся:
— Послушай, животное, ты будешь сейчас давиться своими зубами, если не расскажешь мне, откуда у тебя вот этот мальчик?
— Это врачебная тайна! — снова сильно, на весь коридор, выкрикнул доктор и уставился расширенными глазами на русского. — Я делал ему пересадку печени.
— И он жив? — не поверил Татаринов.
— Да, жив! — сказал доктор. — Что вам еще нужно?
Татаринов был на сто пятьдесят процентов уверен, что доктор врет, что мальчишки уже нет в живых, что из него вынули печень и посадили ее тому, кто в ней нуждался, а труп закопали где-нибудь. Татаринов снова двинул в ту же челюсть своему пленному и одновременно с этим еще наступил на колено, от чего боль от конечности вонзилась в мозг.
— Ааааа! — заорал доктор.
— Не ори, — посоветовал ему Татаринов. — Ты испугаешь всех людей на улице.
— Вы зверь! — сообщил доктор.
— Конечно, — согласился Татаринов. — Где мальчишка?
— Я не знаю, он уже давно уехал к своим родителям.
Татаринов остановился и стал кулаком стучать себя по лбу. Он выдержал паузу.
— Когда была операция? — спросил он доктора.
— Около трех лет назад. — Сообщил, не моргая, Пинту, пытаясь подняться и одновременно понять, что же там случилось с его коленом.
Татаринов переглянулся со старшим лейтенантом:
— Возможна ли такая ситуация, что ребенку была сделана операция три года назад и уже после этого мы столкнулись с ним?
— Мальчишке, которого мы видели, было лет шестнадцать, если допустить, что он уже в тринадцать сделал себе татуировки до локтя, то тогда доктор говорит правду.
— Логично, — согласился Татаринов. — Доктор нам лапшу на уши вешает.
Пришлось вернуться к пленному.
— Зачем тебе дети? — спросил капитан второго ранга, приближаясь.
— Какие дети? — не понял доктор и снова предпочел сесть на пол, потому что, если бы он остался стоять, падать пришлось бы с большой высоты.
— Русские дети, придурок, зачем тебе русские дети?
— У меня пациенты из разных стран, — промямлил Пинту, глядя в бетон.
— Командир, разреши, я его, на хрен, застрелю? — сообщил свое видение ситуации Голицын, и Татаринов кивнул ему.
Голицын натурально выстрелил — пуля прошла над головой доктора и врезалась в бетон, выбив из последнего фонтаны крошек.
Пинту заорал от страха, в этот момент Татаринов снова подбежал к нему:
— Говори, что это за дети? Зачем тебе дети? Что ты с ними делаешь?!
— Я ничего не понимаю, я врач! — Пинту снова заплакал и сам повалился на бок.
Секунд через тридцать в подвал вкатился пухлый человек с белым лицом и, увидев, что происходит, начал делать гимнастику для глаз, махать руками и хватать воздух ртом.
— Это невероятно, это невозможно! — наконец собрался с мыслями представитель русской дипломатии и посмотрел на зажатого в дальнем углу гаража гражданина Исландии, вымазанного в пыли, украшенного кровоподтеками и пока еще сидящими на носу, но приведенными в полное нерабочее состояние очками. — Вы с ума сошли! — дважды повторил он, как заклинание, последнюю фразу.
— Уже давно, — согласился Татаринов. — А вот вы мне мешаете наслаждаться тем самым состоянием, в которое я вошел.
— Я пожалуюсь консулу, — сказало бледное лицо и, подбежав к доктору, стало поднимать его, озадаченно спрашивая последнего, как он себя чувствует.
Пинту с благодарностью принял стороннюю помощь и исподлобья поглядывал на своего мучителя.
Голицын уже перекопировал флешку и со спокойной совестью вернул ее доктору обратно, сопроводив возврат пендалем по тощему докторскому заду…
— Да что вы делаете?! — взвизгнул представитель посольства.
— Работаем, — зло ответил ему Голицын.
К тому моменту, как Татаринов поднялся из парковки на поверхность, Диденко ждал его у фасада посольства с информацией о том, что майор Брегг бесконечно доволен и передает привет господину Татаринову.
— Ага, — согласился капитан второго ранга, — и ему привет. Что-то не клеится здесь, и я не пойму, в чем проблема.
— Да, в чем проблема? — переспросил Диденко.
— В том, что доктор не сломался, вот в чем. Это во-первых, а во-вторых, он, похоже, знает айкидо. И боль терпеть умеет, и страх, и стресс. Необычный такой доктор получается, подготовленный.
— Есть информация из госпиталя, — сообщил Диденко.
— Ну что там? — обеспокоенно справился Татаринов.
— С нашими все нормально: Малышу уже операцию сделали и пули достали. А из Маркони повыковыривали осколки. Если бы не бронежилет…
— Ну, так на то он и бронежилет, — согласился Татаринов.
— Там местная полиция охрану к ним поставила.
— Очень хорошо, — согласился с Диденко командир и, проводив глазами проезжающее мимо желтое такси, озвучил сам себе следующую мысль: — Кстати…
Татаринову срочно нужен был человек, которого в лицо не знает доктор. И таким человеком оказался Бертолет. Когда старшего лейтенанта в темпе доставили на улицу, Татаринов показал ему фотографию на планшете, показал уходящее от них такси, в которое сел доктор и сообщил саперу-подрывнику, что тот должен проследить за человеком в этом такси и сказать им адрес, куда он в конечном счете прибудет.
— Есть деньги на телефоне? — озабоченно спросил Татаринов своего подчиненного. Получив утвердительный ответ, он похлопал его по плечу и поднял руку. Тут же остановился мотор желтого цвета, в который и был буквально запихан ничего не понимающий Бертолет.
Водитель машины без тени удивления воспринял просьбу следовать «во-о-он за тем такси» и предположил, что Бертолет — русский шпион. С чем старший лейтенант полностью согласился и сказал, что в машине, за которой они едут, сидит американец и ему нужны секретные технологии.
Оба интернационально посмеялись…
После того как машины проехали около трех или четырех кварталов, такси с доктором Пинту остановилось и исландец вошел в кафе. Ему требовалось несколько минут, чтобы снять напряжение и стресс.
Бертолет деньги зажал, да и рисоваться перед доктором какой смысл, наверняка он сейчас все славянские лица воспринимает негативно. Ему нужен был свой, буржуйский, мирок, где бы он мог почистить перышки, ну или рыло, после того как к нему прикладывался Татаринов. А ведь гуманист, как ни крути, Кэп-то, ничего не сломал, а то бы сейчас в больничку доктор ехал, а не в кафе червя морить.
Бертолет остался на улице. Тем более вон стоит несколько лоточков с какими-то сладостями. И здесь он, под открытым небом, сможет провести прекрасно время. Доложив Татаринову о том, что объект зашел в кафе, и назвав адрес, поглядывая на вход, сам подошел к лоточникам, у которых на прилавке лежали какие-то интересные вкусности, которых он ни разу до этого не видел.
«Как это здорово, что вот так, на улице, можно купить покушать», — подумал Бертолет, показывая пальцем на печенья.
Когда продавец дал ему одну штуку, тот закачал головой и сказал, что ему нужно полкило.
— No, no, — ответил ему продавец, выпучив на Бертолета глаза. — Two, two [6], — повторил он два раза и дал Бертолету две печеньки, содрав при этом двадцать евро.
Бертолет прямо-таки отпрянул от прилавка. Такой наглости он не ожидал. Сам бы тут встал с таким лоточком и по десять евро за штучку впаривал!
Подойдя к другому лотку, Бертолет уже с некоторой опаской посмотрел на продавца, посмотрел на то, что лежит на прилавке, а там были достаточно высокие и аппетитно порезанные куски, видимо, еще недавно безразмерного торта. Он спросил у пожилого продавца, сколько стоит кусок. Тот ответил ему, что всего два евро, после чего Бертолет с подозрением посмотрел на соседний лоток и, ничего уже не понимая в ценообразовании в Голландии, купил себе еще и огромное пирожное, для того чтобы переосмыслить ситуацию.
