Александр Тамоников - Придворные отморозки
— Как?
— Скорее всего, сам приеду. Ставить задачу. Я поплыву на штатном катере.
— У нас тогда из плавсредств ничего не останется?
— Мой баркас в камышах, но его не трогать без острой необходимости, он наверняка находится в розыске, но в акции использовать будем его. Затем затопим.
— Где засветил-то его? Не иначе шухер навел в Рахтуре?
— Тебя это волнует?
— Нет! Ни разу!
— Вот и не спрашивай глупости, подведи сюда катер, мне пора!
Шмель ушел, но скоро под урчание небольшого катера подошел к причалу, где заканчивали свой утренний моцион Малой с Серым.
Сулема пересел в катер.
— Счастливо оставаться, стрелки ворошиловские, сегодня весь день тренироваться, патронов не жалеть. Все! До скорой встречи, братва!
— До встречи, — разрозненно ответили ему «снайперы».
Хоза развернул катер и направил его против течения Гравы, к прииску.
Глава седьмая
Утром следующего дня Жилину позвонил начальник милиции Рахтура.
— Дмитрий Сергеевич, это Ипатьев, здравствуйте!
— Доброе утро, Федор Олегович, случилось что?
— Случилось!
— И что же?
— Да два старика у меня прошедшей ночью богу души отдали и девицу одну забили насмерть. В одну ночь!
— И что в смерти пожилых людей криминального? Другое дело — девушка. И все же, почему ты решил, что данный факт будет мне интересен? Кстати, кто погиб и умер?
— Грунин Ефим Григорьевич, Голонин Яков Петрович и его то ли внучка, то ли не пойми кто, Настя, жившая в доме последнего.
— Дед Ефим? Голонин? Настя? Последняя, говоришь, убита?
— Да!
— Жаль, знал я стариков лично. Да и девушку видел. И все же, не пойму, почему ты решил позвонить мне? Я бы и так узнал. Следовательно, у тебя есть ко мне какой-то свой интерес?
— Просто хочу задать несколько вопросов, не возражаете, Дмитрий Сергеевич?
— Да ради бога, если смогу быть полезен твоей конторе.
— Тогда вопрос первый. У вас с прииска за прошедшие сутки или ранее баркас никуда не уходил?
— Баркас? Откуда ему взяться? У меня вся флотилия из двух катеров да пяти моторок состоит!
— Хорошо, а люди?
— Насколько знаю, нет! Все работники на месте, да и причал охраняется. Без моего личного разрешения покинуть прииск никто не может. За этим и представитель КГБ следит, правда, сейчас мы без него работаем, заболел и лежит в Рахтуре, но тем не менее, в случае нарушения отданного мной распоряжения, что, уверяю вас, невозможно, сторожа сразу же доложили бы мне о чьем-то самовольничестве. И я тут же принял бы меры, чтобы вернуть самовольщика.
— Вы уверены в своих сторожах?
— Во всех своих людях на прииске я уверен, иначе их здесь попросту не было бы.
— Вам не кажется, что вы излишне самоуверенны?
— Слушай, Федь, кончай этот базар.
— Всему свое время, Дмитрий Сергеевич. На первый вопрос, будем считать, вы ответили, теперь второй вопрос: возле прииска никто посторонний не появлялся? И не отпускали ли вы кого в отпуск или по иным причинам в Рахтур?
— Нет!
— И это подтвердится при проверке?
— Естественно!
— Тогда вопросов больше не имею, пока не имею!
— И на этом спасибо, теперь давай поменяемся ролями, у меня к тебе тоже есть ряд вопросов.
— Слушаю вас!
— Как была убита девушка и как ушли в мир иной Голонин и дед Ефим? Если, конечно, ответы на мои вопросы не составляют тайну следствия?
— Да какую там тайну? Весь Рахтур обо всем знает, только об этом и говорят.
— Понятно, тогда жду ответа!
— Первым обнаружили труп Голонина — рыбнадзор с утра обнаружил тело, запутавшееся в сетях.
— Как же он туда попал?
— Скорее всего, спускался по лестнице и сорвался. Погода-то, сами помните, какая вчера была? Дождь весь день!
— И он в дождь сунулся на лестницу? Это более чем странно.
— Я тоже так думаю, Голонина выманили из дома.
— Для чего? Чтобы убить Настю? Глупость! И ты Якова Петровича знал, хрен бы он пошел вниз по чьей-то прихоти. Что-то другое заставило его начать роковой спуск. И я думаю, конечно, это мое субъективное мнение, он просто бежал после того, как убил Настю. Все в Рахтуре знают, как старый деспот относился к девушке — и в подвал на несколько суток закрывал, и морил голодом, и избивал. И милиция, между прочим, смотрела на все это сквозь пальцы.
— А что мы могли сделать, если от нее ни одного заявления не поступило?
— Вот-вот, нет бумаги, нет дела! Опасная философия, Федор Олегович!
— Правила не я устанавливал!
— Да я тебя и не виню. Просто мне кажется, что смерть Насти на совести этого Голонина. Но бог наказал его. С Яковом мне все понятно, а как умер Ефим? Тоже при необычных обстоятельствах?
— Нет! Дед Ефим умер собственной смертью, у него, как показало вскрытие, было двустороннее воспаление легких, старый организм не справился с болезнью, да еще он пил. Ему нужны были лекарства. А он самогоном предпочитал лечиться. Результат, как говорится, налицо.
— Да! Жаль старика. Но и лет ему было под восемьдесят! Куда больше?
— Голонин был его ровесник.
— Там, как я уже предположил, другая ситуация имела место. А почему ты меня про баркас спросил?
— Пацаны местные видели чужой баркас у крайнего мостка на околице поселка. Но это мог быть и катер.
— Вот ты о чем… Твои пацаны баркас или катер опознать смогут?
— Вы хотите что-то предложить?
— Да! Везите их ко мне, пусть осмотрят всю мою флотилию! Чтобы снять подозрение с людей прииска. Или, наоборот, вывести на чистую воду того, кто сумел обвести вокруг пальца всех, и меня в том числе. Это было бы интересно.
— Не стоит, Дмитрий Сергеевич, я вам верю и без опознания. И потом, показания десятилетних юнцов ничего не стоят. Ну все, извините, Дмитрий Сергеевич, что оторвал вас от работы, сами понимаете — служба!
— Не надо извиняться, я все прекрасно понимаю!
— Тогда до свидания, Дмитрий Сергеевич!
— Счастливой охоты, хотя, думаю, охотиться вам не за кем, добыча ваша в сетях на реке запуталась. Но ладно, в конце концов, это не мое дело.
— Да! Забыл спросить, Дмитрий Сергеевич, договор о вывозе продукции в четверг остается в силе?
— Конечно! Как и пикник в выходные!
— Это, боюсь, может сорваться!
— Да брось ты, Федя! Дело-то яйца выеденного не стоит, так чего его раздувать? Самому же потом по макушке и получать от начальства.
— Разберемся! Еще раз до свидания, Дмитрий Сергеевич!
— Счастливо!
Жилин положил трубку, задумался. Пока все идет по разработанному им плану. Надо готовить позиции снайперов и тщательно обдумать следующий этап. В принципе, план в голове начальника прииска созрел давно, оставалось лишь его подработать, подчистить, синхронизировать действия по месту и времени. Надежно при этом скрыть следы, а следовательно, убрать всех свидетелей, прямых и косвенных, чтобы на него, Жилина, не пала и малейшая тень подозрения.
В вагончик вошел Хоза Сулейманов.
— Разрешите, Дмитрий Сергеевич?
— Заходи, Хоза! Присаживайся! Докладывай!
— Короче, шеф, дело в Рахтуре я сделал, как и приказывали. Старался работать аккуратно, следов не должно остаться.
— Я уже наслышан о событиях в поселке.
Сулема взглянул на начальника с немым вопросом в глазах. Жилин объяснил:
— Звонил Ипатьев, начальник милиции, рассказывал о происшествиях прошедших суток.
— Ну и что они там, в ментовке, по всему этому думают?
— Трудно сказать! Ипатьев скрытный и хитрый мент. В глаза может говорить одно, за глаза другое, а думать третье. Сложный человек и дотошный. Главное, невозможно просчитать его ходы. Я подбросил ему версию убийства девки самим дедом. Он ее не отверг. Но как поведет себя дальше, неизвестно. Хотя, по большому счету, от него мало что будет зависеть, следствие проводит прокуратура, но подговнять может. Твой баркас вычислил сразу же. Кстати, почему ты его не спрятал, а выставил напоказ?
— А чего было его прятать? Он никому не известен, пригнали его давно из Верхотурска, старик-рыбак продал за копейки. Он умер год назад, документы никакие не оформляли, нигде не регистрировались. Покупал посудину лично я со Шмелем, на прииске не светил, сами знаете, хранил в камышах за территорией участка, да и использовал его только вчера. Так что, если кто и видел баркас, какие проблемы? Наоборот, он укажет на то, что ночью в поселке были чужаки. Кто они? К кому наведывались? Что делали? Пусть Ипатьев поломает головку. А сделаем дело, так затопим его и все дела! И потом, Дмитрий Сергеевич, на чем-то я должен был прибыть в Рахтур? Если не на этом баркасе, то на катере или лодке прииска. Тогда у Ипатьева к вам были бы более конкретные вопросы. Например, кто из ваших людей и зачем наведывался в поселок? И как раз в день трагедии. Мое присутствие в Рахтуре объяснить можно было бы, но все, кто жил рядом с покойным дедом Ефимом, знали, что я всегда останавливаюсь у него. При таком раскладе убрать старика я просто не смог бы. А он мог заподозрить меня в смерти Якова и Насти. Как бы он повел себя? Предусмотрел бы, что и его песенка спета? Скорее всего, старый волчара понял бы, что очередь за ним, и сдал бы меня, чтобы себя обезопасить! В итоге вся предстоящая операция оказалась бы под угрозой срыва. А так и клиенты мертвы, и у ментов всего лишь одна зацепка — старый чужой баркас, прежний хозяин которого гниет в земле. Зацепка, которая ни хрена им не даст. Пусть ищут его.
