Б. Седов - Авторитет
– Хорошо, – кивнул Седой. – Ты парадную форму, надеюсь, не потерял?
– Нет. Как новенькая. Пятый год в шкафу висит, под полиэтиленовой пленкой. С тех пор, как выдали. А что? Намечается аудиенция в верхах?
– Так точно. В Москве довольны твоей работой. Несмотря на некоторые… шероховатости. Есть мнение представить тебя к награде и внеочередному званию. Я даже больше скажу – по поводу звания фактически вопрос решен. Так что готовься на следующей неделе перешивать погоны, вертеть дырку и менять ксиву, товарищ майор ФСБ.
– Служу России, – ответил посерьезневший Сергей. – Спасибо, Алексей Ильич.
– Спасибо не булькает. Возьмешь мне еще стопочку, потом, – полковник посмотрел на буфетчицу, не проявляющую к клиентам ни малейшего интереса. – Ладно, теперь ближе к делу. По поводу… шероховатостей. Ты в курсе, что твоя красивая рожа висит на стенде во всех милицейских околотках Северо-Запада?
– Если вы имеете в виду фоторобот, сделанный со слов свидетельницы, то я его уже видел, – сказал Рублевский. – Не далее, чем вчера вечером, на Невском. – Сергей вкратце рассказал полковнику о встрече с гаишниками. Заметил без тени иронии: —Между прочим, похож. Толковый опер сразу срисует. Случайность, конечно. Повезло легавым. А то я уже собрался рвать когти. По-грязному.
– Повезло! – хмыкнул Седой. – Нашел с кем тягаться – с гаишниками. Ты бы еще с детским садом силой померялся. Радуйся, что никакого «Перехвата» и «Грозы» вчера не объявляли и на ОМОН сдуру не нарвался. Короче, так, – Алексей Ильич жадно затянулся, выпустив через нос две дымные струи. – Я уже распорядился. Информация пошла. В течение одного-двух дней тебя из розыска снимут. Фотороботы похерят. Так что постарайся в течение этого срока больше никуда не влипать. И вообще, на всякий случай, меньше шляйся по людным местам. Ты где сейчас обитаешь? Дома?
– По-разному, – уклончиво ответил Сергей. Глаза его выдали.
– Надо же, только на ноги встал, – понимающе прищурился полковник. – Ходок. Кто хоть такая? Колись.
– Женщина, – улыбнулся Рублевский. – Не волнуйтесь, Алексей Ильич. Ситуация под контролем.
– Ну, гляди, – вздохнул Седой. – Не зеленый пацан. – Взял стакан, махнул оставшуюся водку. Доел бутерброд с килькой. Выдержав долгую паузу, сказал: – За удачную операцию, во время которой ты чуть не отдал Богу душу, тебе полагается разовый магарыч из спецфонда поощрений. Пять тысяч рублей. Плюс – за майорскую звездочку, по штатному расписанию, прибавка. Аж в пятьсот тридцать целковых за месяц. Сможешь теперь лишний раз бак своей железной лошадки заправить.
– Даже на бак не хватит, – холодно откомментировал Сергей, уже догадываясь, о чем сейчас пойдет речь. – Наше государство, как всегда, отличается неслыханной щедростью по отношению к бойцам невидимого фронта. Только за счет премий и выживаем.
– Вот и я о том же, – согласился Седой. – Как у тебя с деньгами, Сережа?
– Как всегда, – ответил Рублевский. – Есть новое неприличное предложение?
– Есть, – подтвердил Гайтанов. – Работа срочная. Но могу обрадовать – далеко ехать и сутками сидеть в засаде не придется. На все про все уйдет полчаса, от силы. Объект здесь, в Питере.
Алексей Ильич демонстративно вскинул левую руку и взглянул на добротный швейцарский хронометр «Омега» в золотом корпусе. Сдвинул брови к переносице. Сообщил самое главное:
– Выход на исходную аккурат через четыре часа. Подход, инструмент и отход я обеспечу.
– Это что-то новенькое, – произнес Рублевский. – Прямо экспромт какой-то. Авантюра.
– Так ведь время сейчас бешеное, Сережа, – пожал плечами Седой. – Кто успел тот и съел. Время – деньги. Куй железо, не отходя от кассы. Ну и так далее, сам знаешь, кино смотрел. Кстати, по поводу кассы. Двадцать пять тысяч за призовой выстрел. По-моему, неплохо. Как считаешь?
– Долларов?
– Нет, Сережа, – куратор покачал головой, повертел в руке пустой стакан, понюхал. – Зеленые бумажки нынче не в почете. Двадцать пять тысяч разноцветных европейских рублей. Самая твердая валюта в мире.
– Солидно, – помолчав, сказал Рублевский. – Детали будут? Или работать придется вслепую, как прошлой зимой в Ижевске?
– Ну, если интересно. Можно и детали, – ухмыльнулся полковник. – Ты такую фамилию – Агранович слышал? Эдуард Маркович Агранович, – назвал имя жертвы Седой и замолчал, давая Сергею время переварить информацию.
Рублевский некоторое время сидел неподвижно. Затем, словно очнувшись, залпом выпил коньяк, потом отхлебнул остывший кофе, поднялся. Направился к стойке. Купил полковнику сто грамм водки и бутерброд с красной икрой. Вернулся за столик, поставил стакан с тарелкой перед Гайтановым. Достал сигареты. Щелкнул зажигалкой. Несколько раз медленно затянулся и только затем уточнил, хотя – видит Бог – этого можно было и не делать:
– Тот самый? Еврей-оленевод?
– Да, – подтвердил ожидавший вопроса полковник. – Господин губернатор. Хозяин бескрайней тундры и несметных земных кладовых. Собственной персоной. Жулик, вор и, по совместительству, гей-педофил. Если кто вдруг не в курсе. Через, – Гайтанов снова посмотрел на часы, – сорок три минуты личный самолет Аграновича приземлится в Пулково. Сегодня на четырнадцать ноль-ноль назначено торжественное открытие нового здания официального представительства его вотчины в Санкт-Петербурге. С последующей пресс-конференцией. И там, – Седой ткнул пальцем в потолок, – есть мнение, что для господина Аграновича данное мероприятие должно совпасть с досрочным окончанием его второго губернаторского срока. Слишком засиделся Эдик на ледяном троне. Пора и честь знать. Как там было в песне благословенных времен застоя: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет»? Вот-вот. Пора пустить кровь. В смысле свежую. По венам.
Седой замолчал, не закончив фразу. Поскреб подбородок, взял в руки стакан. Поднес ко рту, но, помедлив, поставил его на место. Глянул на Рублевского из-под бровей, сказал глухо:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Идиотизм, конечно. Штурмовщина. Такие чистки экспромтом не проводят. По до меня самого мнение довели только сегодня. В семь утра. И я, как офицер, обязан выполнить приказ. Чем вызвана такая поспешность и готовность идти на неизбежный после акции взрыв общественного мнения, я могу лишь предположить. Допускаю, что произошла утечка важной информации из ближних кругов Аграновича насчет некоторых моментов, на которых господин губернатор собирается заострить внимание на сегодняшней пресс-конференции. Поэтому она не должна состояться. Так что придется тебе качественно отработать майорские погоны, Сережа. Деньги за призовой выстрел получишь обычным способом. Завтра, до обеда. Вопросы есть?
– Какие вопросы? – покачал головой Рублевский. Отказаться от задания после ввода в курс дела – то же самое, что подписать себе некролог. В данной ситуации он, Сергей, уже не человек, не личность, а всего лишь биологическое приложение к снайперской винтовке. Захочешь дернуться – не дадут. В общем, «попала собака в колесо – пищи, но беги». Да и ради чего дергаться? Не ворохнулось ничего в душе у Рублевского при упоминании фамилии скандального губернатора, по которому, в идеале, как минимум тюряга плачет. Причем давно и горько. Лет на сто. Разве что удивился в первую секунду крутизне клиента. Солидная премия из специального фонда руководства, опять-таки. Учитывая личность мишени – на порядок превышающая среднюю таксу за особые задания. Так что офицерская совесть чекиста может спать спокойно. Не агнца блаженного мочить придется, а ту еще сволочь. Если в Москве, наученные горьким опытом, решили не тянуть резину с долгим судебным прижиманием ненавистного губернатора к ногтю, как это получилось с хозяином нефтяной компании, а решить вопрос радикально. Значит, есть острая необходимость закрыть тему здесь и сейчас. В Питере.
– Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть», – закончил свою мысль вслух Рублевский, грустно улыбнулся и посмотрел куратору в глаза. – Но есть встречное предложение, товарищ полковник.
– Слушаю, – кивнул Седой. – Говори.
– Я его отработаю, а вы освобождаете меня на месяц от любых дел и не станете дышать в спину.
– Хочешь взять отпуск, отдохнуть и подлечиться?
– И это – в том числе, – уклончиво ответил Рублевский.
– Где?
– Шарик большой, – пожал плечами Сергей. – Тихих райских островов достаточно. Вы мне, главное, вольную на месяц выпишите. Отключу телефон, соберу рюкзак, сяду в самолет, улечу к черту на рога, в тропики, и хоть раз в жизни отдохну от так называемой цивилизации. А может, и не в тропики. Может на Камчатку, к гейзерам и вулканам. Или в Крым. В подземные пещеры. Мало ли приятных глазу мест в стране родной.
– Может, и не мало, – согласился Седой. – Только вот с Крымом ты погорячился. Ялта, Севастополь, Судак уже лет пятнадцать как заграница. Хотя нас, русских, по старой памяти пока еще пускают без визы.
