Персидская гробница. Тигровая Луна. Ребе едет в отпуск - Джеймс Мэйо
— Вы ему написали?
— Нет, и если бы кто в правлении предложил это сделать, я бы встал во весь рост и закричал, что считаю унизительным для нас писать ему и умолять рассказать о своих планах.
— И вдобавок, миссис Дойч, — вставил Рэймонд, — пара наших людей была в Израиле, они встречались с ребе Смоллом и поняли так, что — хочу быть справедливым, — он не собирается возвращаться и даже хочет сменить профессию.
— Должна сказать, нам тоже кажется странным, что ребе Смолл нам не написал, — заметила миссис Дойч.
— А мне все ясно! — воскликнул Марти. — Лично я считаю, что ребе Смолл определенно сошел с дистанции.
— Ну, Марти… — урезонил его Рэймонд.
— Слушай, Берт, это не только мое мнение. Я опросил ребят из правления, и большая часть признались, что если выбирать между ребе Смоллом и ребе Дойчем, то выбрали бы ребе Дойча, даже если пришлось бы за это повоевать. Он тот, кто нам нужен. Он нужен синагоге. И я скажу вам, миссис Дойч: Берт думает так же, но он юрист и не может ничего сказать без всяких «по причине того, что» и «принимая во внимание». Короче говоря, место вакантно, и ваш муж может его получить, если захочет; но он не должен просто сидеть и ждать, когда оно на него свалится. Надо действовать.
— Боюсь, что не понимаю.
— Прекрасно понимаете. Он должен показать, что хочет это место. Идеально чистых сделок не бывает, всегда есть какие-то мелкие хитрости. Такова жизнь. В данном случае я не вижу особых проблем. Но ребе Дойч должен действовать, иначе, когда ребе Смолл вернется, найдутся люди, которые скажут: «Нам больше нравится ребе Дойч, однако ребе Смолл человек молодой, у него семья, и все такое прочее». И пожалуйста — вот вам война, ваш муж получит свою порцию грязи.
Миссис Дойч кивнула.
— Да, я понимаю.
— Так мы договорились, миссис Дойч?
— Ну, как я сказала, решение за Хьюго, но попробую с ним поговорить.
— Это то, чего мы хотим, — Марти поднялся, коллега последовал его примеру. — Если я встречу ребе Дойча, то не скажу, что мы были здесь.
— Да, это правильно, — кивнула она. — Я ему тоже ничего не скажу.
— Пусть думает, что это исходит от вас.
Она улыбнулась.
— Так будет лучше.
Когда они сели в машину, Берт спросил:
— Думаешь, у нее получится?
— Дело в шляпе, — хихикнул Марти. — Я не философ и не психолог, но в своей работе часто использовал мнение супруга или супруги, когда приходили за кредитом, и всегда мог определить, кто держит поводья. Поверь мне, в этой семье поводья у миссис Дойч.
Глава 49
Ури отправился к своей девушке; Джонатан уже сменил парадный костюмчик, в котором ходил в синагогу, на обычные джинсы и свитер и играл во дворе с Шаули; а Смоллы и Гиттель болтали за бокалом вина и ореховым кексом, когда появился Дэн Стедман. Он принес экземпляр «Хаолам» и сунул ребе.
— Видите, машина пропаганды уже заработала. В ближайшие дни статей будет еще больше, а когда начнется суд, приговор уже появится в прессе. — Он выглядел измученным, под глазами темные круги.
Ребе взглянул на обложку и пролистал весь журнал.
— Этот ежемесячник пошел в печать уже давно. К тому же это иллюстрированный журнал типа нашего «Лайф», они печатают любые интересные снимки. Например, на странице тридцать два: снимок с воздуха, сделанный, должно быть, во время Шестидневной войны. Фотография Мевамета их интересует просто как удачный кадр.
— Возможно, — устало отмахнулся Дэн. — Я так расстроен, что не соображаю. Похоже, становлюсь параноиком. И не с кем обсудить…
— А что случилось? — спросила Мириам.
— Я… — Он нерешительно замолчал и перевел взгляд с одной женщины на другую.
— Если не хотите говорить при мне, — сказала Гиттель, — я пойду на кухню.
— Нет, не надо. Все равно через несколько дней все узнают. — Он нервно хохотнул. — Можете, кстати, выслушать сначала мою версию.
Он заговорил, и его голос стал спокойнее, скоро он уже рассказывал будничным тоном. Иногда он прерывал рассказ комментариями типа «Понятно, почему полиция пришла к такому выводу» или «Это очень глупо со стороны Роя». Обе женщины не сводили с него глаз, а ребе смотрел на обложку журнала, лежавшего на столе. Закончил Дэн словами:
— Не могу поверить, что Рой совершил такой кошмар, — и добавил: — Уверен, у них нет доказательств для настоящего суда.
Слушая, Гиттель испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, на молодого человека падало подозрение в связях с террористами и соучастии во взрыве, где погиб человек. С другой стороны, ей было жалко славного человека, не верилось, что его сын замешан в преступлении.
— Почему бы не нанять адвоката? — спросила она. — По крайней мере, он сможет добиться свидания с сыном.
Стедман покачал головой, объясняя то же, что Донехыо.
— К тому же, как сказал мой друг из посольства, за дело взялась «Шин Бет», поэтому все идет не так, как обычно.
— И что вы собираетесь делать?
— Ему удалось узнать, кто ведет дело, — некий Адуми, я пытаюсь его увидеть, но тщетно.
— Авнер Адуми? — спросила Гиттель.
— Да. Вы его знаете?
— Очень хорошо.
— Может, вы сможете договориться о встрече? — взмолился Дэн.
Ее лицо окаменело.
— Вашего сына подозревают в государственном преступлении, мистер Стедман. «Шин Бет» зря стараться не будет. Но Авнер Адуми — слуга народа, и вы имеете право с ним встретиться. Ему не следует уклоняться от своих обязанностей. Я отведу вас к нему — прямо сейчас, если хотите. Он, должно быть, дома.
Дэн не мог сдержать благодарности.
— Но я не прошу вас вмешиваться в это дело, просто дайте адрес…
— А что вы будете делать, если он захлопнет дверь перед вашим носом? Поверьте, Авнер на это способен. Итак, я отведу вас туда и прослежу, чтобы он вас хотя бы выслушал.
— А можно мне тоже пойти? — спросил ребе.
— Конечно, — воодушевился Стедман. — Чем нас больше, тем лучше. Он поймет, что дело нельзя спустить на тормозах.
«Рено» завелся без проблем. Вела Гиттель, Стедман сидел рядом, а ребе — на заднем сиденье. Все молчали, погруженные в свои мысли. Гиттель остановилась у дома на улице Кол Тов, направилась к двери и позвонила.
На звонок вышел Адуми.
— Что ты здесь делаешь, Гиттель? — удивился он. — Кто эти люди?
— Это мой друг Дэниел Стедман, а это мой племянник Дэвид Смолл.
Адуми улыбнулся.
— А, ребе из Америки, единственный, кто не соблюдает Субботы. Что вы хотите?
