Из списков части исключён - Владимир Мищенко
– Воздух! – Крикнул тот, что постарше.
И точно. От берега неслись две сигары “Фантомов“. Бомбы почему-то не сбросили, а только обстреляли. Официант, бросив наш поднос, бросился к зенитке, что располагалась тут же. Новый заход мы встретили уже по грохот зениток. Сделав еще два захода, они улетели.
– Странно, почему они не бомбили? У них же предусмотрена бомбовая подвеска?– спросил я.
– А черт их знает. Может, уже отбомбились и шли с задания, а тут мы.
– Если это так, то сюда скоро подлетит еще парочка и нам мало не покажется.– Сказал старший и что-то начал говорить с капитаном. – У них двоих убило и один раненый. Они собираются спрятаться на берегу и переждать прилет самолетов. – На берегу оказалась небольшая бухточка, поверх которой была натянута массеть. Будем надеяться, что через эти квадратики на большой скорости реактивные F-105 нас не заметят. На палубу установили дополнительный крупнокалиберный пулемет ХМГ и сорока миллиметровый гранатомет М-79, прозванный “слоновым ружьем“.
– А, что они надеются с гранатомета попасть по реактивному самолету? – спросил я у попутчиков.
– В джунглях он себя хорошо зарекомендовал. В радиусе двадцать пять ярдов скашивает все живое. А здесь все, что стреляет сгодится. Тем более американцы часто низко летают, и вьетнамцы этим пользуются. Особенно против вертолетов. А вот, кстати, и гости. Посмотри, Т-28. Истребитель-бомбардировщик, как и F-105. Несет ракеты, напалмовые бомбы, пятидесятимиллиметровые пулеметы. Посчитали, что для сторожевика звена хватит. Они обычно шестерками летают. Кстати, у наших Виктор-Чарли точно такие же, только у них бортовая маркировка желтого цвета ВВС Республики Южный Вьетнам.
– А что такое Виктор-Чарли?– Не понял я.
– V. C. , синоним Вьетконг. Это армейский жаргон. Причем их. Смотри сам не ляпни этого в их присутствии.
– Понял.
Южновьетнамские самолеты зигзагом бороздили море и сушу, ища потерявшийся сторожевик. Береговое зенитное прикрытие и мы все затаились в готовности открыть огонь на поражение. Даже капитан катера, рослый вьетнамец, передвинул прицельную планку на М-79 на максимальную дистанцию и держал его наготове. Вообще, со стороны гранатомет М-79 похож на одностволку крупнейшего калибра. Серьезное оружие. Покружившись над морем, еще несколько минут, самолеты улетели.
– Как вы думаете: они вернутся? – почему-то спросил я.
– Не знаю. Будем надеяться на капитана. Он не первый год воюет.
Не прошло и десяти минут, как раздались команды, и мы отчалили. До самых сумерек шли без происшествий.
– Хорошо идем. Так и приплывем скоро.– Радостно сказал молодой.– Красиво. Катер в этот раз шел ближе к берегу, чтобы в случае чего укрыться в тени деревьев. Солнце заходило, поэтому смотреть на берег можно было, только прикрыв глаза ладонью, как козырьком, от солнца.
Самолеты выскочили неожиданно, и только потом донесся рев реактивных двигателей. Пара F-105 черными птицами пронеслась над нами. Мы все трое сидели на палубе, наслаждаясь свежим морским воздухом. Я увидел вспышки под крыльями самолетов и инстинктивно начал падать с шезлонга на палубу, успев все же крикнуть: “Воздух!“. Падая, боковым зрением успел увидеть, как рубашка “старшего“ вспоролась в двух местах и как будто исчезла. Прогрохотали пули по палубе и все стихло. На катере не успели даже поднять тревогу. Я приподнялся и огляделся. Рядом со мной на четвереньках стоял молодой. У дальнего фальшборта, всего изрешеченного крупнокалиберными пулями, валялся шезлонг старшего. Но его самого не было.
– Человек за бортом! – заорал я, стартуя к бортику. Что-то стал кричать молодой на вьетнамском языке и, почти сразу катер затормозил для разворота. Я жадно вглядывался в море, но тщетно. С капитанского мостика капитан пытался найти тело с помощью бинокля, но также безрезультатно. Поискав с полчаса, мы продолжили путь.
– Пойдем в каюту. Надо написать объяснительные. Такого человека потеряли, такого офицера.
Написав все, как было, я, так и не осознав, что и сам был на волосок от смерти, лег спать. Я подумал, что после всего этого не засну, но я провалился в сон, как в яму.
Меня разбудил молодой. Я явно переспал, и голова была чумная. Вышел на палубу – высоко в небе светило солнце.
– Ох, сколько же я проспал!
– Много. Что хочешь – нервная система не железная.
– Это точно.
– Есть хочешь?
– Нет. Абсолютно никакого аппетита.
– Хорошо. На берегу поедим. Иди, приведи себя в порядок. Минут через двадцать-тридцать подплываем. Видишь, уже пригород.
Действительно, за редкими известковыми скалами фантастических очертаний виднелся пригород. Совсем недалеко от борта в прозрачной воде виднелись бледно-розовые коралловые коридоры.
– Смотри, смотри, а то в самом порту вода грязнущая. Там такой красоты не увидишь, но и о времени не забывай.
Я спустился в кубрик, налил в рукомойник горячей воды, достал новенькую бритву “Спутник“ и начал сдирать с себя щетину. В космос человек полетел, а сделать нормальные лезвия, чтобы бриться можно было, не можем. Парадокс. Помазюкав себя напоследок духами “Красная Москва“, я выбрался наверх. Ба-тюшки! Океанские сухогрузы, танкер, огромные портовые краны. Красотища! Очевидно, наш капитан не раз бывал здесь, так как без всякого лоцмана лично за штурвалом вел наш корабль. Вскоре пришвартовались. Осела пена в кильватерной струе. Все. Приехали. Но не все. Да и те, кто приехал, не все живы и здоровы. Это в песне: “отряд не заметил потери бойца“, а мы заметили, да еще как. Нас уже ждал крытый ГАЗ-66. В него залезли я с молодым, потом вьетнамцы загрузили своих погибших, и затем взобрались еще двое вооруженных местных гражданских с повязками на рукаве.
– Послушай, – обратился я
