Андрей Воронин - Фаянсовый череп
В отдалении возник приближающийся гул мотора. Юрий не обратил на это внимания: все-таки вокруг была Москва, на улицах которой автомобили перестали считаться редкостью уже много лет назад. Машина приближалась, отдаленный гул двигателя рос, постепенно обретая своеобразное звучание, характерное для находящихся при последнем издыхании дизельных иномарок. Юрий покосился в зеркало заднего вида и убедился в своей правоте: из-за поворота показалась древняя “вольво-универсал” грязного темно-зеленого цвета. Тяжело переваливаясь на ухабах, старый автомобиль поравнялся с редакционным “фольксвагеном”, обогнул его и вдруг остановился в метре от переднего бампера микроавтобуса.
Юрий быстро соскользнул вниз на сиденье, так что над приборной панелью осталась торчать только его голова. Он не успел даже подумать, зачем делает это: тело среагировало само, взяв управление на себя, как бывало тысячу раз до этого. Такой маневр существенно сузил его кругозор, но Юрий все равно видел, как все четыре дверцы старой “вольво” одновременно распахнулись, и наружу полезли какие-то люди. Их было пятеро – полный комплект, и их вид сразу не понравился водителю редакционного микроавтобуса Юрию Филатову. Это были обритые наголо юнцы, с головы до ног одетые в черное: черные куртки, черные джинсы, черные ботинки и перчатки из тонкой черной кожи. Юрий никогда не имел ничего против черного цвета, но здесь его было так много, что это напоминало униформу.
Он попытался вспомнить все, что ему было известно о сатанистах, и пришел к выводу, что не знает о них ничего конкретного. Ему приходилось то ли слышать, то ли читать где-то, что члены секты поклоняются Сатане, бреют головы, одеваются во все черное, пьют много пива и отправляют черные мессы, где читают молитвы задом наперед и кладут обратные кресты перед перевернутым распятием. Эта информация больше напоминала обыкновенную сплетню, и Юрий хранил ее в том отдельном уголке памяти, где у него лежали данные с грифом ОСС – “одна сволочь сказала”. Теперь, однако же, выяснялось, что кое-что из той чепухи все-таки оказалось правдой – например, черная одежда, бритые головы и четкая, почти армейская дисциплина. Похоже, эти ребята умели охранять свои секреты от посягательств посторонних. Вряд ли они явились сюда, чтобы дать Дергунову коллективное интервью."
Молодые люди, самому старшему из которых на вид было лет двадцать пять, а младшему, похоже, едва исполнилось восемнадцать, решительно и быстро двинулись прямиком к зданию, в котором десять минут назад скрылся Дергунов. Юрий от души надеялся, что чертов журналюга находился у одного из окон и смог вовремя заметить опасность. Тогда все, что от него требовалось, сводилось к тому, чтобы выпрыгнуть в окно, когда молодые люди войдут в дверь.
Как только “люди в черном” миновали микроавтобус, оставив его за спиной, Юрий выпрямился на сиденье, чтобы держать ситуацию под контролем. Его взгляд прошелся по ряду слепых окон в надежде заметить в одном из них бледное лицо Дергунова, но тщетно: журналист как сквозь землю провалился. А поделом, подумал Юрий с ленивым злорадством. Он мне что велел? Он велел мне ждать в течение часа и категорически запретил соваться в эту хибару раньше условленного срока. Вот пускай бы и беседовал с этими веселыми ребятишками целых.., сколько там осталось?., пятьдесят три минуты. На то, чтобы как следует отполировать нашему писаке мослы, им хватит и пяти, ну максимум, десяти минут. А остальные сорок он сможет посвятить осмыслению того, что услышит, увидит и почувствует во время своего интервью. Вот только не убили бы они его ненароком…
Четверо молодых людей вошли в здание. Пятый остался на ступеньках нести караульную службу. Он сразу же сунул в зубы сигарету и стал курить ее короткими быстрыми затяжками, бросая тревожные взгляды по сторонам. Он явно нервничал, и это окончательно убедило Юрия в том, что он и без того знал с самого начала: оставшегося внутри здания Дергунова не ожидало ничего хорошего. По всей видимости, члены секты каким-то образом проведали о предстоящем интервью и решили отбить журналисту охоту освещать их внутренние дела в средствах массовой информации. Юрий поморщился: всех этих людей, и Дергунова в том числе, трудно было воспринимать всерьез. Но сатанисты! Если уж решили пересчитать ребра излишне любопытному борзописцу, то почему было не приехать пораньше? Оставили бы свою телегу за углом, подождали несколько минут и сделали бы свое дело спокойно и без помех…
Он осторожно открыл дверцу и выскользнул из машины, стараясь двигаться бесшумно. Выглянув из-за микроавтобуса, Юрий увидел караульного, который по-прежнему курил, поглядывая по сторонам. На “фольксваген” он не смотрел, воспринимая его, по всей видимости, как безобидную деталь пейзажа. До него было метров восемь – далековато для того, чтобы преодолеть это расстояние одним стремительным броском и при этом остаться незамеченным. Даже глядя в другую сторону, стоявший на стреме сатанист должен был быть начисто лишен периферического зрения, чтобы не увидеть бегущего через улицу человека. Вряд ли он сможет оказать бывшему боевому офицеру-десантнику сколько-нибудь серьезное сопротивление, но заорать во всю глотку, всполошив своих приятелей, парень успеет наверняка…
Юрий вышел из-за машины, вертя в пальцах незажженную сигарету, и неторопливо двинулся через улицу прямиком к дверям мастерских. Его расчет оказался верным, часовой не сразу заметил медленно идущего к нему человека. Он оказался перед очень неприятным выбором: поднять тревогу, тем самым вызвав у случайного прохожего подозрения, или попытаться спровадить плечистого и рослого незнакомца самостоятельно. Сигарета, которую Юрий с извиняющимся видом вертел в пальцах, должна была склонить его ко второму решению.
Так и вышло. Часовой все еще колебался, не зная, что предпринять, когда Юрий оказался на расстоянии вытянутой руки от него.
– Извини, браток, – сказал Юрий, поднимаясь на первую ступеньку, – огоньку не дашь? У меня зажигалка сдохла, а в машине прикуриватель не работает.
Часовой бросил быстрый испуганный взгляд на “фольксваген”. Сообщение о том, что в машине все это время кто-то сидел, явно было для него новостью. Он поколебался еще какое-то мгновение, а потом, сунув свой окурок в зубы, изогнулся, чтобы залезть в карман чересчур узких черных джинсов, где у него, очевидно, лежала зажигалка.
Продолжая разминать пальцами левой руки сигарету, Юрий ударил его в лоб открытой правой ладонью – примерно так же, как бьют проглотивший монетку телефон-автомат или забарахливший ламповый телевизор. Часовой шмякнулся спиной о дверь, отскочил от нее как мячик и тут же получил звонкую оплеуху, отвешенную все той же открытой ладонью. Он упал с крыльца и очень неловко приземлился в метре от него, уткнувшись лицом в грязь.
– Только пикни, – сказал ему Юрий. – Я ведь могу и кулаком ударить.
Лежавший на земле “часовой” кивнул, не поднимая головы, и подтянул колени к груди, словно боялся, что его сейчас начнут бить ногами. Юрий бросил в грязь сигарету, размятую настолько, что из нее уже высыпалась половина табака, и рванул на себя обитую ржавой жестью дверь.
Он торопился. С того момента, как в эту дверь вошли четверо крепких молодых людей, прошло уже минуты полторы, а то и все две – вполне достаточный промежуток времени, чтобы избить или даже убить не готового к нападению человека.
Сразу за дверью была проходная – узенький коридорчик, перегороженный ржавой вертушкой турникета. По левую руку в облупленной стене имелось окошко с выбитым стеклом, за которым располагалось пустое, заваленное мусором караульное помещение. Здесь действительно воняло всем тем, что нафантазировал Юрий, сидя в машине, и еще чем-то – смутно знакомым и неимоверно пакостным. Похоже было на то, что где-то поблизости разлагался труп бродячего животного. “А может быть, и не животного, – подумал Юрий. – Местечко тут такое, что труп может пролежать год, и на него никто не наткнется."
Он перемахнул через вертушку, которая даже не думала вертеться, будучи не то запертой, не то просто намертво приржавевшей к стойке, и бросился на доносившийся из глубины коридора шум, стараясь не запутаться в грудах мусора. Открытая дверь сразу бросилась ему в глаза: именно из нее в коридор, лишенный окон, проникал дневной свет, и оттуда же доносился шум.
Юрий добежал до двери и ворвался в комнату, которая, судя по выгоревшим светленьким обоям и линолеуму с рисунком “под паркет”, в свое время служила бухгалтерией или чем-то в этом роде. Его взору предстало именно то, что он ожидал увидеть: четверо одетых в черное бритоголовых пытались сделать из Дергунова котлету, действуя очень энергично и целеустремленно. Пятый, насмерть перепуганный сопляк лет пятнадцати, сидел на корточках в углу, вытирая рукавом сочившуюся из разбитого носа кровь. Зажатый в другом углу Дергунов прикрывал голову руками и пока что выглядел не слишком помятым. Диспозиция была ясна и незатейлива, и Юрий поспешил принять посильное участие в веселье, пока кто-нибудь действительно не пострадал.
