Александр Белов - Похищение Европы
«Значит… Она пошла в другую сторону». Белов двинулся в противоположном направлении, переходя из комнаты в комнату. Под потолками здесь висели слабые электрические лампочки, но сейчас они не горели; общий выключатель находился на распределительном щите, в центральном зале, а у Белова не было времени на то, чтобы включать свет. Через узенькие вытянутые окошки в анфиладу врывались голубоватые отсветы молний. Гроза уже вовсю бушевала над особняком, постепенно смещаясь к морю.
Днем эти комнатки выглядели крошечными, почти игрушечными, но сейчас почему-то казались огромными. Ночью, в отблесках грозы, дом купца Митрофанова никак не напоминал подводную лодку. Витек был прав: сравнение с рыцарским замком напрашивалось само собой. Белов чувствовал себя отчаянным смельчаком, в поисках любимой пробравшимся в грозную крепость.
Молнии сверкали все чаще и чаще; паузы между ними длились не более двух-трех секунд, а гром следовал сразу, без малейшего промежутка. Белову казалось, что некий злобный великан взобрался на крышу и без устали колотит чудовищными кулаками по железу кровли.
Но даже в этом грохоте Саша вдруг безошибочно различил тонкий протяжный вой. Он походил и на стон, и на плач одновременно, хотя не был ни тем, ни другим. В нем таилось что-то еще, помимо жалобы и боли. Что-то… Угрожающее?!
Белов уже достиг дальнего левого угла особняка — места, где анфилада поворачивала в последний раз, чтобы завершиться тупиком.
Гроза уходила, вспышки молний били в спину; всякий раз Белов видел свою гигантскую тень, распластавшуюся на полу.
Внезапно он уловил еле заметное голубоватое свечение, исходившее от левой стены. На ней возникли причудливые светящиеся линии, с трудом пробивающиеся сквозь толстый слой свежей побелки.
Очередная вспышка молнии поглотила слабое свечение. Картинка потонула в мертвящем блеске. Белов зажмурился в надежде, что глаза быстро привыкнут к темноте, и он снова сумеет различить узор на стене. Но ждать было некогда.
Впереди оставалась еще одна комната, а за ней — последняя, с огромной печью. Оттуда послышался шорох, и Белов, на время позабыв про узор, бросился вперед.
Между тем вой усилился. Александр был готов поспорить на что угодно, включая и губернаторское кресло, что тональность этого странного звука изменилась. Он стал ниже и глуше. Угрожающие нотки проявились более отчетливо.
— А-у-у-у! О-у-у-у! А-у-у-у! — завывал голос.
— Лайза! — закричал Белов.
В дальней комнате раздался сдавленный возглас. Белов, очертя голову, ринулся туда. И вовремя — Лайза, опираясь на печь, из последних сил старалась устоять на ногах.
Саша обхватил девушку за талию, просунул руку под плечи, и в этот момент Лайза стала медленно оседать на пол. Она успела прошептать:
— Призрак! — и потеряла сознание.
Белов пытался привести ее в чувство, но все попытки были тщетными. Тогда он взял Лайзу на руки и побежал обратно, по длинной изогнутой анфиладе.
Гроза гремела где-то вдали, теряя свою силу. Света молний уже не хватало, чтобы разглядеть дверные проемы, и Белову приходилось отыскивать их на ощупь ногой.
— Ватсон! Витек! Помогите! — закричал он.
Наверху застучали торопливые шаги, захлопали двери. Луч фонарика выхватил винтовую лестницу, показались ноги в мягких тапочках на войлочной подошве. Ватсон свесился через перила и хриплым от сна голосом спросил:
— Саша? Что случилось?
— Сюда! Скорее! Лайзе плохо! — ответил Белов.
Ватсон не дослушал; он исчез, будто чья-то невидимая рука втянула его в проем. Один тапок сорвался с ноги и мягко упал между перилами на пол. Белов не успел бы досчитать до пяти, а доктор Вонсовский уже мчался на помощь, сжимая в руке неизменный походный чемоданчик, в котором звенели, шуршали и перекатывались инструменты, шприцы, ампулы и облатки с таблетками.
Белов присел на корточки и положил голову Лайзы себе на колено. Ватсон передал ему фонарик и коротко спросил:
— Что с ней?
— Не знаю, — ответил Белов. — Она упала в обморок.
Громыхая по чугунным ступенькам, прибежал Витек. Он кинул быстрый взгляд на Белова и Ватсона, склонившихся над Лайзой, и, не останавливаясь, бросился дальше, к двери, ведущей в центральный зал. Заскрежетал засов, надсадно скрипнули петли, и через несколько секунд по всей анфиладе загорелись лампочки.
Ватсон открыл чемоданчик и достал пузырек с нашатырным спиртом. Он откупорил пробку и несколько раз провел пузырьком рядом с лицом Лайзы. Глазные яблоки девушки под закрытыми веками задвигались, на побелевшее лицо стала медленно возвращаться краска.
Доктор энергично похлопал Лайзу по щекам. Длинные ресницы затрепетали, упругая грудь под тонкой белой рубашкой вздрогнула.
Лайза нахмурилась и вдруг оглушительно чихнула. Она скривилась от запаха нашатыря, открыла глаза и отстранила руку Ватсона с зажатым в ней пузырьком.
Белов принялся покрывать лицо любимой поцелуями.
— Ф-у-у! Лайза! Девочка моя! Как ты меня напугала!
Лайза, опираясь на ладони, села и обвела мужчин недоумевающим взглядом.
— В чем дело? — сказала она.
Ватсон усмехнулся в густые усы и запечатал склянку из темного стекла тугой резиновой пробкой.
— Да, в общем-то, ни в чем. Просто нам не спится. Не обращай внимания.
Белов встал и помог Лайзе подняться.
— Ты сможешь дойти до спальни?
— Конечно, смогу, — Лайза сделала шаг, но тут же покачнулась, и Белов был вынужден ее поддержать, чтобы она не упала.
— Да, действительно, пойдемте наверх, — сказал Ватсон. — Там как-то удобнее.
Из центрального зала пришлепал босоногий Витек. Он был в широких семейных трусах, разукрашенных легкомысленными цветочками. Злобин озадаченно почесывал коротко стриженный затылок.
— Это… Свет выключать? — спросил он.
Белов сначала кивнул, но потом ему в голову пришла мысль, которую необходимо было проверить.
— Нет, пока не надо. Я сам все сделаю.
Он крепко обнял Лайзу за талию и подвел к лестнице.
— Пойдем. Будь аккуратна, не упади.
Лайза с присущей ей самостоятельностью пробовала отбиваться. Она выглядела так, словно хотела сказать: «Полегче, я уже взрослая девочка и научилась взбираться по винтовой лестнице, даже такой неудобной, как эта». Но Белов не обращал на нее внимания. Он вернул фонарик Ватсону и теперь был озабочен только одним — как бы Лайза не оступилась.
Бережно поддерживая любимую, Белов отвел ее в спальню и уложил на кровать. Затем раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появился доктор.
— Я не помешаю?
— Господи, да конечно нет, — Саша подвинулся, уступая место Ватсону.
Они, не отрываясь, глядели на Лайзу, а она так же пристально следила за ними. Было видно, что у каждого на языке вертится множество вопросов, но никто не решался начать первым.
Наконец в лице Лайзы что-то дрогнуло и смягчилось, уголки рта задрожали, в глазах показались слезы. Лайза всхлипнула — совсем по-детски — и плаксивым голосом произнесла:
— Ребята… Что вы так на меня смотрите? Что случилось?
— Она ничего не помнит, — вполголоса, почти не разжимая губ, сказал Белов Ватсону. Тот кивнул и, не сводя глаз с пациентки, расплылся в широкой профессиональной улыбке.
— Лайза… — вкрадчиво начал он. — Ты меня знаешь: Я…
Девушка нахмурилась.
— Вы что, принимаете меня за идиотку? Я прекрасно знаю, кто вы такой. Станислав Маркович Вонсовский. А это, — она ткнула пальцем в Белова, — Саша. Он привез нас сюда, потому что хочет стать губернатором Камчатки. Желание дурацкое, но вы почему-то обращаетесь с ним, как с нормальным человеком…
— Она мыслит вполне здраво, — успел вставить Ватсон,
— А там, внизу, рядом с вами, стоял Витек Злобин. И, если уж хотите знать мое личное мнение, то у человека, который носит такие трусы, мало шансов найти себе достойную подругу. Что? Я не права?
— В магазине других не было, — раздался из-за двери голос Витька. — Я забыл взять с собой белье, пришлось покупать прямо здесь…
— Не подслушивай! — прикрикнул на Злобина Ватсон. — Иди спать!
Из коридора донеслось обиженное бормотание и потом — удаляющееся шлепанье босых ног.
— Я все помню, — продолжала Лайза. — Даже то, что мы живем в бывшем особняке купца Митрофанова… — Она замолчала. Повисла долгая пауза. — Единственное, чего не помню — так это почему я оказалась на первом этаже?!
Лайза отвернулась, зарылась лицом в подушку и тихо заплакала.
Белов вскочил с кровати и намеревался броситься к ней, но Ватсон поймал его за руку и силой усадил на место.
— Ничего, — мягко сказал он. Интонация Станислава Марковича напомнила Белову другого доктора — Якова Наршака. — Реактивное состояние после психической травмы. Это пройдет. Знаете, как говорят? «Утро вечера мудренее». Ей просто надо выспаться. Сейчас я… — Ватсон нагнулся и принялся рыться в своем чемоданчике. Лайза насторожилась. — Сейчас я сделаю ей укольчик…
