Сергей Майоров - Последний долг
Я выкурил сигарету, потом еще одну, расхаживая по площадке перед кафе. Возвращаться в зал мне не хотелось. Я топтался, разглядывал занесенные снегом ряды металлических торговых прилавков и думал, где буду встречать Новый год и как восстановить отношения с Натальей.
Бабко стремительно вывернул из-за угла и, не останавливаясь, влетел в двери кафе.
Мне даже легче стало от того, что он так себя ведет. Не хотелось думать о том, как бы я действовал, окажись он добродушным и располагающим к себе парнем.
Послеобеденные часы тянулись медленно. Наконец мы отметились в дежурке у Горохова и побрели по домам.
Бабко шагал впереди меня, все так же ни с кем не разговаривая и гоняя во рту резинку. Я помнил его адрес и прикинул, что удобнее всего нам уезжать отсюда одним троллейбусом. Но получилось иначе. На улице его ожидала машина — невзрачная, старая иномарка белого цвета, с задохликом-очкариком за рулем. Выйдя из ворот, Бабко направился прямо к ней, плюхнулся на заднее сиденье, и машина сразу уехала. Я запомнил номер и двинулся на свой троллейбус. Проехав пару остановок, я вышел, нашел исправный телефон-автомат и позвонил по номеру, оставленному Марголиным. Ответили сразу.
— Это Жора, — бодро отрапортовал я. — Хочу… то есть позовите Машу.
— А это Гена, — спокойно ответил оператор. — Слушаю внимательно.
— Надо встретиться с Иванычем. Сегодня.
— Хорошо, — без всяких эмоций отозвался собеседник. — Сможешь перезвонить через десять минут?
— Если жетон найду.
— Карточку себе купи, — посоветовал оператор и положил трубку.
Я прогулялся по ближайшим киоскам, купил сигареты и жетоны, заглянул в канцелярский магазин и вернулся обратно.
— Алло, это опять я, — бодро прокричал я в трубку. — Есть новости?
— Кто это? — бесстрастно спросил «Гена», с которым я только что разговаривал.
— Это Жора, который очень хочет Машу. Караван верблюдов идет на восток.
Он бросил трубку, и несколько секунд я ошарашенно изучал коробку телефонного аппарата.
Конспиратор хренов! А если у меня действительно жетона больше нет и купить негде? Я опять набрал номер.
— Это Жора. Позови Машу. — Мне хотелось добавить последним словом ласковое «морда», но я сдержался.
— Это Гена. Ты сейчас где находишься?
— В начале Косыгина.
— Через пятнадцать минут будь на пересечении Косыгина и Бухгалтеров. Машину узнаешь.
— Понял. Кстати, ты мне жетон должен.
— Запиши на мой счет. У тебя все?
— Какой прогноз погоды дают?
Он опять без предупреждения повесил трубку. Ни малейшего чувства юмора. Робот, наверное. Или пришелец, которого Иваныч пожалел, не стал убивать и приручил. До пересечения улицы Косыгина с бульваром Бухгалтеров я шел почти пятнадцать минут, своим обычным шагом. Время они рассчитали точно.
БМВ Марголина уже стоял у тротуара, я подошел и сел на переднее сиденье.
— Как дела, Ильич? — слегка насмешливо спросил шеф.
Он был тщательно выбрит и причесан, одет в солидный клубный пиджак и черные брюки, благоухал дорогим одеколоном. Знакомое мне светлое пальто, небрежно свернутое, лежало на заднем диване. Я подумал, что оторвал его от какого-то приятного мероприятия, и порадовался этому обстоятельству.
Он выслушал мой отчет, ни разу не перебив, а потом слегка разочарованно протянул:
— Н-да, не густо…
— Сами говорили, что торопиться не стоит.
— Говорил. Говорил, и от слов своих не отрекаюсь. Покажи, что там у тебя.
Я вытряс ему на ладонь украденную у Бабко пыль. Он размял ее пальцами, понюхал и пожал плечами:
— Черт его знает, что это такое… Табаком пахнет, а «травкой»… Достань из бардачка конверт.
Мы упаковали мою находку, и он убрал конверт в боковой карман пиджака.
— Эх, тормознут меня с этим гаишники…
— Отобьетесь, шеф.
— Хм, придется. Кстати, ты думаешь, что у меня лаборатория есть? Сам бы и проверил, у тебя что, знакомых там не осталось?
Связей в городском экспертно-криминалистическом управлении, где производили экспертизу наркотиков, у меня никогда не было. Но даже если бы и остались там какие-то приятели, обращаться к ним я бы не стал.
— Еще неизвестно, кто эту куртку до него таскал, — продолжал рассуждать Марголин, и ход его мыслей был мне не понятен. Мы же не уголовное дело готовимся возбуждать. — Может, он ее только сегодня в первый раз надел. Ладно! У тебя все?
— Все.
— Ответ завтра утром у меня будет. Но, независимо от результата, мы с тобой кое-что предпримем. Утром подойдешь к Горохову и скажешь, что к одиннадцати тебе надо быть в нашем главном офисе. Скажешь, что вечером тебе звонили домой. В десять с копейками ты уйдешь, а без четверти одиннадцать я буду ждать тебя на этом месте. Остальное завтра узнаешь.
— А если он меня не отпустит?
— Отпустит. Ты хоть раз слышал, чтобы он кому-то отказал?
— А к кому именно?
— К кому? Скажешь, что к Нефедову. Да он и не спросит, надо ему!
Я вспомнил дневную реплику бывшего мичмана и хотел поинтересоваться, почему Горохова называют «Сутей», но, взглянув в лицо Марголина, отчего-то передумал.
— Иваныч, до дома не кинешь?
— Что, Ильич, устал? — Он усмехнулся. — Нет, сегодня не кину. Мероприятие одно запланировано, не могу опаздывать. До Гранитной устроит?
Он подвез меня до Гранитной набережной, и я пошел домой, недоумевая, зачем согласился. От бульвара Бухгалтеров мне было проще и быстрее добраться домой на троллейбусе.
Дома я наскоро перекусил яичницей и долго курил, пытаясь отсрочить звонок к Наталье.
Горохов действительно не стал задавать лишних вопросов.
— Конечно, езжай. И вообще, когда надо будет, не стесняйся. Как работается?
— Нормально.
Через час я стоял на остановке, а еще через несколько минут мимо пронеслась черная Витина «девятка». В одном он мне как руководитель нравился. Не требовал от подчиненных того, чего не соблюдал сам.
К месту встречи я успел вовремя, но Марголина пришлось ждать. Наконец его машина вывернула из-за угла, и я выбрался из-под навеса, где прятался от снегопада.
Он выглядел не так блестяще, как накануне. Под глазами обозначились темные круги, появилась неровная щетина, и одет он был не в шикарный костюм, а в серые джинсы, толстый свитер ручной вязки и джинсовую куртку на меху.
Как только я сел, он рванул с места, и мы понеслись через город, не особенно придерживаясь правил. Через несколько минут он остановил машину во дворе незнакомого мне дома, выключил двигатель и спросил:
— Понял, где мы?
Я покрутил головой, нашел занесенную снегом табличку и с трудом разобрал название улицы.
— Здесь Бабко живет. Честно говоря, я был удивлен.
— Правильно. Квартиру помнишь? — Не дожидаясь ответа, он сунул руку в боковой карман и вытащил два ключа на кольце. — Восемьдесят четвертая. Третий этаж. Вон его окна. Вопросы?
Я посмотрел на ключи. Ладонь Марголина слегка подрагивала. Совсем чуть-чуть.
— Не понял.
— Не валяй дурака. Все ты понял прекрасно.
— Значит, тогда я не собираюсь этого делать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Хорошо! Тогда вываливайся из машины и иди на х… ! А в хату я сам пойду. Мне это больше всех надо. Все у нас честные и щепетильные, один я сволочь. Ты иди — иди, чистюля! Не забудь по дороге газету с объявлениями купить. Может, договоришься сортир по ночам охранять. Давай топай!
Марголин отвернулся и облокотился на руль. Я не двигался, он молчал. Так мы и сидели.
— Иваныч, ты бы объяснил все хорошенько! Удивительно, в отличие от Аркадия, с Марголиным переход на «ты» произошел у меня быстро и безболезненно, как-то само собой получилось, и ни малейшего неудобства от этого я не чувствовал.
— А ты бы спросил! — Он так и не повернулся, пялился в окно на гаражи и помойку. — Нет, я тебя туда посылаю телевизор выносить!
— А я думал, мы сюда просто отдохнуть приехали!
— А то ты раньше такими вещами не занимался!
— Раньше у меня хоть прикрытие какое-то было.
— Ксива, что ли?
— И она тоже. А сейчас я кто? Тайный агент фирмы «Оцепление»? Это я в отделении объяснять буду, если меня на квартире возьмут?
Мы опять замолчали. В глубине души я понимал, что в квартиру этого Бабко все-таки войду.
Марголин, видимо, тоже это понимал. Когда он повернулся ко мне, лицо его было спокойно.
— Слушай внимательно…
Через несколько минут я вылез из машины, пересек двор и вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, я остановился, закурил и еще раз все обдумал.
Это задание, или как там его назвать, мне откровенно не нравилось. Заниматься подобным раньше мне не приходилось. Бывало, мы врывались в квартиры к наркоманам или скупщикам краденого, но всегда — в присутствии хозяев, хотя и против их воли. Сейчас меня беспокоила неопределенность моего положения. Кто я такой? Сотрудник отдела внутренней безопасности. Но подтвердить это чем-то иным, кроме своего честного слова, я не могу. С другой стороны, Марголин прав, и при любом раскладе мое вторжение особо неприятных последствий иметь не будет. По крайней мере, в уголовном плане.
