Александр Белов - Бешеные деньги
– Чуть высоковато ты стал слезать, но думаю, вытянем. – Леша отличался тем, что никогда не был всем доволен до конца.
Видимо, те картинки, что выстраивались в его режиссерской башке, никак не могли совпасть с производственной реальностью.
– Так я иду? А то меня ждут.
– Давай Валер, счастливо. Да, не забудь, – крикнул он уже в спину Филу, – завтра приводняться будем.
– Угу, в гости к русалкам, – и Фил отправился в вагончик переодеваться.
Пора было в офис. Время, отведенное на искусство, на сегодня вышло.
– Ты, Фила, что-то последнее время дела совсем запустил. – Саша исподлобья смотрел на развалившегося в кресле начальника безопасности.
– Белый, все под контролем. С уральцами все разрулили.
– Рассказывай. А то я теперь вижу тебя лишь по праздникам.
– Белый, ну извини, я ж с самолета сразу на съемки. Прикинь: сегодня на воздушном шаре летал.
– Как Винни Пух? – усмехнулся Саша.
– Ну ты скажешь! Все круче! У нас фильм про перелет на воздушных шарах из Москвы в Новгород. Год девятьсот десятый. И вот мой шар летит над Коломенским, уцепляется за колокольню. А я, такой крутой, по веревочной лестнице прямо с неба шагаю… Бельмондо с Челентаной отдыхают!
– Ладно, Фил. На премьере о высоком побазарим. А сейчас ближе к телу. Угомонились?
– Уральцы-то? Вроде да. В войнушку сдуру играть задумали. А все Боцман. Круче он всех, как вареные яйца. Его первого и мочканули. И пехота почти вся полегла. Так что голландский прокол с нас сама жизнь списала. Вовам так и так пуля светила. Только они словили ее чуть раньше.
– Теперь там братья Крейсера погоду делают?
– Крейсера и Лапа. Они сошлись на том, что Крейсерам отходит металл, а Лапе наркота и лес.
– А что по поводу наших предложений?
– Пехотой помогут. Но они просят выделить им делянку в Москве.
– Лады, – Саша глянул на Фила с ленинским прищуром. – Фила, а не пора ли тебе хорошего заместителя подыскать?
– Ты чего, Сань? Я что, хреново работаю?
– При чем тут хреново, – отмахнулся Саша. – Просто посмотришь на людей – многие в правильном направлении развиваются.
– Не понял, Белый, объясни.
– Тогда я расскажу тебе сказку. Жила-была такая большая Контора в нашей огромной стране. Контору эту все очень боялись. А называлась эта Контора Комитет Государственной Безопасности СССР. Ее никто не любил, но все уважали. Сейчас там у них разброд. – Саша многозначительно постучал карандашом по столу.
– И что?
– А то, что без работы остались очень даже квалифицированные люди.
– А не западло с ними-то?
Саша разъярился:
– Иди ты со своими понятиями! Ты лучше поспеши, а то лучших уже разбирают. Наши же, между прочим, кореша. В общем, – уже спокойным деловым тоном распорядился Белый, – найди отставного полкана и приручи. Зарплату ему хорошую положим. Слишком близко его не подпускай. Главное – брать, а не отдавать. Понял, брателла?
– Как скажешь, Сань, – Фил пожал плечами. Вечно Белый мудрит… Хотя кто его знает? Может, он и прав. Как всегда.
– Теперь второе, – Саша нажал кнопку селекторной связи, – Люд, принеси нам… Тебе чего?
– Кофе. Покрепче.
– Чай с лимоном и кофе покрепче. И бутербродов… Так, Фила. Теперь второе. Нам очень нужны парни, которые заказывали Артуру алюминий. Помнишь их?
– Угу, – напрягся Фил. – У одного еще такое смешное отчество… Сейчас… Исидорович… Павел Ивсидорович Помогайлов и Владимир Борисович Лузгин. Ведущие сотрудники внешнеэкономического отдела Министерства цветной металлургии. Через подставных лиц владеют фирмой «Сигма», имеющей представительство в Вене. Вроде так. А что с ними?
– С ними все в порядке. Поэтому они нам и нужны. Зачем нам открывать Америку, если они ее уже открыли?
– В Америку дурь гнать будем?
– Да про Америку это я образно. Гнать будем в Европу. Алюминий. Просто у этих министерских парней по металлу все схвачено. Будем работать вместе.
– А они в курсах?
– В смысле?
– Ну, про дурь?
– Ты что, сдурел? Конечно, нет. Этим в Европах Пчела занимается. Хотя и хиленькие пока, но каналы он все же наладил. В обход наших конкурентов. А алюминиевым парням мы свою защиту дадим. Плюс кредиты. Пусть продолжают гнать металл. А мы присмотрим. И поможем.
– А может, фирму возьмем, а их… – и Фил жестом как бы смахнул со стола мелкие крошки. В смысле, лишних людей.
– Торопишься, Фил. У них связи, контракты, опыт. Им фашисты доверяют. С ними пока удобнее. Так что бери Космоса, своих парней, поезжайте к ним в офис и поговорите. Если что – подключусь.
– Сами справимся. С Косом-то? На раз уговорим! – развеселился фил.
– Э-э, брат, – деланно испугался Саша. – Кос-то чтоб не особо горячился! За этим сам проследи. Эти парни мне живыми нужны. И готовыми к работе, как пионеры. Завтра в десять я их жду здесь. Мы, Фила, должны сделать им предложение, от которого нельзя отказаться.
– Я захвачу? – Фил достал с полки тот самый тесак, которым некогда размахивал перед носом обалдевшего Артура.
– Захвати, – заржал Саша. – Вспомни молодость.
Людочка, вошедшая с подносом, замерла на пороге. Принявший бойцовскую стойку Фил с огромным тесаком наизготовку представлял собой зрелище не для слабонервных.
17
– Май нейм из Витя. Ай эм твентифри ерз олд. Ай борн ин Москоу…
– Воз, – поправила Пчелу Инга.
– Что воз? – не понял Пчела.
– Ай воз борн ин Москоу, – уточнила она, откинув длинные волосу на спину.
– Понял. Ай хэв э дог. Что ты тут написал, – засмеялся он, – нет у меня никакой собаки.
– Читай дальше.
– Ай эм э бизнесмен. А вот это правильно! Крутой русский бизнесмен Виктор Пчелкин.
– А теперь то, что сказал, переведи на английский.
– Инга, не зверей! Мы так не договаривались.
– Ладно, учись. Это будет звучать так: кул рашн бизнесмен Виктор Бии.
– Какой еще Виктор Бии? Нет, мне Пчелкин больше нравится. А еще больше мне нравишься ты, между прочим.
Он подошел к Инге и, обнимая ее, попытался поцеловать. Но она увернулась, лишь скользнув пухлыми губами по его щеке.
– Ви-ить… – протянула укоризненно, – ты так язык никогда не выучишь.
Она стояла на фоне белой стены, такая красивая и такая беззащитная, что Пчеле захотелось ее еще больше и немедленно:
– Хрен с ним, с языком. Ты же мне переведешь?
Он подошел вплотную, руками оперся на стену, словно запирал ее в замок, и спросил, глядя в светло-карие, цвета дорогого виски, глаза:
– Переведешь?
– Йес, – она улыбнулась одними глазами, чуть обозначились крошечные морщинки в уголках глаз.
– И всегда говори мне «йес», – ладонями он взял ее лицо и приник к ее губам жадно и нежно…
Он шалел от нее. Пчеле в Инге нравилось все. И холеные руки, и нежный арбузный запах духов, и черные глянцевые волосы, прямые, густые, длинные. За такие волосы он мог простить Инге даже ее противного «пэта», таксу по кличке Огурец, который втихую так и норовил подкусить Пчелу за лодыжку, отчего на брюках оставались мелкие дырочки, как от шрапнели.
Ему нравилось и то, что она уже была замужем за каким-то гансом и благополучно развелась, оставив звучную фамилию Ремарк.
И то, что она была старше него на десять лет, льстило Пчеле чрезвычайно. Она была из другого мира, как будто из кино-какого-то. Хотя покувыркаться в постели любила ничуть не меньше, чем обычная потаскушка с окраины. И это ему тоже в ней чертовски нравилось. Потому что Инга Ремарк была девушкой его мечты.
А уж то, что она появилась не вечеринке в квартире Зимчука, притом одна, без прицепа, казалось Вите и вовсе подарком судьбы. Хотя, если бы Инга пришла тогда не одна, Пчела все равно бы ее завоевал. Просто перекусал бы всех соперников, как Огурец. Но она пришла сама и почти последней, когда о делах уже все перетерли и Пчела, наконец, решил оторваться. Налечь на вискаря в первый, между прочим, раз с того гульбария в Красном Квартале…
Пчела прямо обалдел и надолго забыл про виски, когда на пороге квартиры Зимчука появилась она – та самая девушка с таксой, точнее, таксом из Вондел-парка, которую он увидел из своего окна и потом не смог догнать. Это была судьба. Тем более, что она оказалась русской.
Какой уж там английский! Время для них двоих перестало существовать. О-о-о! Пчелкин был на высоте. Это вам не легкий бой, а тяжелое сражение. Победила, как всегда, любовь. Измученные, счастливые, кажется, они заснули на мгновение. Или на часы? Привел их в чувство жалобный вой запертого в ванной такса Огурца.
Генерал Хохлов немного сдал после событий августа прошлого года. Чехарда, творившаяся в последнее время в органах, естественно, не могла его радовать. Хотя меньше всего он боялся лишиться своего кресла. Потому что сидел сразу на двух. Одно было здесь, в кабинете на Лубянке, под портретом вечного и нержавеющего Феликса Эдмундовича. Второе – в правлении Фонда «Щит и меч» по поддержке бывших сотрудников силовых органов и членов их семей. Еще до злополучного августа Андрей Анатольевич все финансовые операции своего отдела замыкал на счета Фонда. Так что благополучная старость ему в любом случае была обеспечена. Не только ему, но и его сыновьям и пока единственному внуку.
