Джесс Уолтер - Гражданин Винс
— Пожалуй, нет… Только, по-моему, это не ваше дело.
— Да, — вздыхает Винс, — не мое.
Он поднимает с пола упавшую накидку и, наклонившись, укрывает Бет.
Она открывает глаза, делает глубокий вдох, окидывает взглядом бар, лес пустых бутылок, горы окурков.
— М-м-м. Уже все?
Гребби надевает пальто, когда Винс поворачивается к нему.
— Вы это серьезно?
— Что именно?
— Хотите пообщаться с избирателями?
Гребби смотрит на часы.
— Прямо сейчас? Уже почти полночь.
— Угу, — кивает Винс. — Рановато. Ну так подождем на месте.
Бывает, ночью задумаешься, что творится в мире, освещенном огнями. Иногда видишь разом всю жизнь, нагроможденную саму на себя, видишь город, разделенный печалями, в каждом районе — своя печаль. Даже город такого размера, пара сотен тысяч человек, может поразить: предложения руки и сердца, кулачные бои, дети крадут сигареты у родителей, женщины молятся, чтобы их напившиеся мужья уснули. И видно все сразу, когда, разрезая полночь, едешь через город в новехоньком «Додже» Аарона Гребби, Бет спит у тебя на коленях, а ты с заднего сиденья споришь о политике с человеком, что спит с девушкой, которую — как ты себя убедил — ты любишь.
Может быть, нормальные люди так и ведут себя, смотря прямо перед собой, не беспокоясь о том, что происходит вокруг, за всеми этими дверями. По крайней мере в это хочется верить. Поэтому, когда сверкающий новый пикап Аарона Гребби проносится мимо «Фото на паспорт и сувениры Дага», заставляешь себя не смотреть, не обращать внимания на то, на чем обычно задерживается взгляд. Огни плывут за окном, лица за лобовыми стеклами и на перекрестках. Ты хоть в этот раз не пытаешься представить себе любовные романы и разрывы — все то, что творится за оконными шторами, все эти порочные деяния скуки и измены.
Но если бы ты только посмотрел…
У Дага горит свет. Даг сидит на табурете за прилавком, а Лен Хаггинс и еще один мужчина — перед ним, создавая правильный треугольник. Ленни только что представил незнакомца, закончил речь и вернул солнцезащитные очки на свой длинный рябой нос.
— Что скажешь, Даг? Соглашаемся?
— Не знаю. — Даг закусывает губу и наклоняется вперед, скрестив руки на животе, словно это патронные ленты из жира. — Когда ты хочешь это сделать?
Лен смотрит на часы.
— Мы собираемся встретиться с ним в «Берлоге» через час.
Даг кивает.
— И что будете делать?
Лен кивает.
— Сначала мы… — Он бросает взгляд на третьего присутствующего. — Сначала мы заставим Винса отдать нам все деньги, которые он от нас утаивает. Потом узнаем фамилию почтальона. А потом… там видно будет.
— Не знаю. — Даг продолжает покусывать губу. — А если он не скажет вам, как зовут почтальона?
Лен косится на третьего человека.
— Скажет.
— Не знаю, — повторяет Даг.
— Слушай, это не твоя проблема. Тебе надо только решить. С нами ты или нет?
Даг вздыхает.
— Не знаю.
Ленни снимает очки и пытается расширить свои маленькие черные глазки, но они не хотят открываться.
— Да чего тут знать? Разве мы недостаточно все обсудили?
Третий мужчина стоит спокойно и смотрит на Дага, словно не замечая Лена.
— Уж очень это радикально для меня. Я не…
Из всех троих только Лен подпрыгивает от хлопка. Даг просто сползает с табурета на пол, а черная дырка в его виске дымится несколько мгновений, затем на ней появляются красные пузыри, начинает течь кровь. Его лицо ничего не выражает, словно с него тщательно стерли эмоции. Глаза открыты, один из них выкатывается из резиновой маски, в которую превратилось лицо.
— О господи! — Ленни не сводит глаз с тела Дага по ту сторону прилавка. — Ты что наделал?
Третий человек, Рей, спокойно засовывает револьвер за пояс, натягивает на руки перчатки и залезает в кассу. Он достает две двадцатки, отдает одну Лену, вторую кладет себе в карман. Он не спешит поделиться пяти- и однодолларовыми купюрами, просто рассовывает их по карманам брюк. Потом вытаскивает бумажник Дага из его заднего кармана и прячет в пальто. Выдвигает ящики и бросает их на пол, сбивает стопку сложенных буклетов.
— Какого хера?.. — захлебывается Лен.
— Что?
— Что ты делаешь?
Рей поднимает на него глаза.
— Создаю видимость ограбления.
— Нет, я имел в виду, зачем ты это сделал?
— Это? — Рей кивает на Дага. Его голос звучит ровно и невозмутимо, слышится лишь легкий акцент Южной Филли[7]. — Разве ты не этого от меня ждал?
Лен не может оторвать взгляд от тела. В Лене происходят какие-то изменения. Мозг ощущает небывалый подъем уровня адреналина и тестостерона. А где-то в глубине уже брезжит новая перспектива власти.
— Я… я не знаю.
Рей оглядывается на тело так, словно это машина, которую он подумывает купить.
— Слушай, на черта нам был этот жирный хер? Первое правило: нужно столько народу, сколько нужно.
Лен подходит ближе, смотрит на капли крови вокруг раны, представляет себе, что сердце Дага еще работает, и задумывается, сколько это будет продолжаться. Поразмыслив, он вспоминает:
— Но теперь некому подделывать кредитки.
Рей переводит взгляд с Лена на тело.
— А ведь правда. — Он чешет за ухом. — Хочешь честно? Я просто не мог больше слушать, как он твердит «не знаю».
Лен снимает очки, садится на корточки и смотрит в выпученные глаза Дага. Как просто. Будто выключатель нажали, и — бац. Был и нет. Сдвинь указательный палец правой руки на сантиметр и отнимешь… все. Черт побери! Черт, черт, черт!
Рей делает глубокий вдох и подходит сзади к сидящему на корточках Лену.
— Ну, иногда могу переборщить. — Он рассматривает затылок Лена. — Век живи, век учись.
Лен оборачивается и вопросительно смотрит на него.
— Это всегда так?
— Чаще всего да, — отвечает Рей.
— Черт побери, — уважительно замечает Лен.
Рей хватает его за руку и оттаскивает от кучи мертвой плоти на полу.
— Ладно, шеф. Пойдем проведаем твоего кореша.
Глава III
Спокан, штат Вашингтон
30 октября 1980 г., четверг, 2:58
— Давай-ка разберемся. — Джекс ставит свою бутылку шампанского на стол и опирается на нее, как на короткую трость. — Ты говоришь, что аятолла взял наших людей в заложники, потому что в Америке слишком много ленивых мамаш-одиночек, живущих на соцпособие?
Аарон Гребби смеется и понимающе качает головой.
— Нет. Разумеется, нет. Но, полагаю, разумно предположить, что эти вещи связаны, что они — составляющие общего разрушения, потери уверенности в себе, которая поразила Америку. Преступность. Инфляция. Сорок лет бесплодной либеральной политики. И утрата положения на международной арене. Ощущение, что мы сбились с пути.
Он сидит спиной к бару, его квадратное честное лицо обращено к покерным столам, где остановилась привычная Винсу игра. Наклонив головы, картежники слушают, как Аарон Гребби объясняет им, отчего нужно голосовать именно за него.
— Страна как женщина. Кто станет уважать ее, если она сама себя не уважает?
Проститутки округляют глаза. Мужчины кивают, бормоча что-то себе под нос.
— А как же зоопарк? — спрашивает Пити. — Что, по-вашему, не так в нашем зоопарке?
Гребби делает глоток виски и приветствует спросившего стаканом, показывая, что это прекрасный вопрос.
— Что ж, Пити. Начнем с названия. «Прогулка среди дикой природы»? Это не зоопарк. Зоопарк должен называться зоопарком. «Споканский зоопарк». А как, черт возьми, понять «Прогулку среди дикой природы»? Уж лучше так назвать заведение, где мы сидим.
Гребби убирает волосы со лба, но, по мнению Винса, это лишний жест. На его голове за последние шесть часов ни одна волосинка не двинулась. Он мелко рубит ладонью воздух, как каратист, подчеркивая свои высказывания.
— Наш зоопарк недофинансируется, — взмах, — недополучает материального обеспечения, — взмах, — и находится в неудачном месте, — сильный взмах. — Но дело не только в зоопарке. Дело в экономическом развитии всего региона. Наш несчастный зоопарк — квинтэссенция всего города и региона, боящегося достичь успеха.
Винс переводит взгляд с Аарона Гребби на сосредоточенные лица картежников и проституток и только теперь замечает, что Бет ушла. Он наклоняется к Анджеле, которая объедает куриную ножку.
— Не знаешь, куда делась Бет?
Она пожимает плечами.
— Домой ушла, наверное.
— Черт. Давно?
— Минут пятнадцать как.
Винс смотрит на дверь, потом на Гребби, который, подставив Эдди стакан, чтобы тот налил еще виски, переходит к теме уголовного судопроизводства. Его рука рисует в воздухе пьяненькую восьмерку.
— Мой соперник заявляет, что контроль над огнестрельным оружием поможет снизить уровень преступности, но это ошибочное мнение. Закон о контроле над оружием ударит по законопослушным гражданам, а не по преступникам. Надо, чтобы честному гражданину было легко купить пистолет для самообороны, а не сложно. Надо, чтобы нам стало легче защищать свои семьи, свою собственность, самих себя, а не сложнее.
