Михаил Серегин - Лицо на продажу
Похоже было, что загадочное поведение шефа увлекло самого Груздева. Невольно он втягивался в процесс раскрытия тайны, позабыв на время о собственных неприятностях и неутомимой жажде.
– Я крутился возле его кабинета, – продолжал Николай Петрович. – И через приоткрытую дверь видел, как Миллер бросил историю на свой стол. В этот момент в кабинет заглянула медсестра и куда-то его вызвала. Миллер вышел из кабинета и даже не прикрыл за собой дверь…
– Тут-то вы и начали действовать! – догадался я.
– Ничего подобного, – сумрачно возразил Груздев. – Я не успел. Пока я собирался с духом, вдруг вернулась та же самая медсестра, как ни в чем не бывало вошла в кабинет главного, порылась у него на столе, взяла историю и вышла!
– Может быть, Миллер послал ее? – предположил я.
– Да нет же! Слушайте, что было дальше! На меня она не обратила никакого внимания – мало ли кто толчется в коридоре… С историей в руках она пошла – но не туда, куда отправился Миллер, а в раздевалку для медперсонала. Оттуда она появилась уже с пустыми руками и поднялась на второй этаж. Эти манипуляции никого не заинтересовали, кроме меня. Согласитесь, медсестра с историей болезни в руках – в этом нет ничего примечательного… В общем, мы оба разыграли с ней роли заурядных персонажей, своего рода «Кушать подано», но меня-то ей провести не удалось! Едва она исчезла, я вошел в раздевалку и отыскал ее сумочку. Раздевалка у нас не охраняется – считается, что наша публика не будет шариться по чужим карманам. Как я и ожидал, история болезни лежала в дамской сумочке. Я забрал ее и немедленно ушел. На меня никто не обратил внимания, и потом никто ни о чем не спрашивал…
– А у меня к вам будет вопрос! – заметил я. – Мне не очень понятно, как вы сумели так быстро отыскать сумочку этой медсестры. Насколько я понимаю, в раздевалке должно быть много вещей?
Груздев чуть-чуть смутился.
– Вы правильно догадались, – сказал он с извиняющейся улыбкой. – Я знал, как выглядят ее вещи… Эта медсестра, знаете ли, на редкость привлекательная женщина. Эдакая жгучая южная красота! Поневоле обращаешь внимание… По правде сказать, меня не очень удивило, что она оказалась причастна к этой темной истории – в ней всегда чувствовалось что-то откровенно авантюрное, пожалуй, даже порочное… Но эффектна необыкновенно!
– Полагаю, вам известно ее имя и адрес? – сказал я.
– Разумеется, я знаю, как ее зовут, – Малиновская Юлия Дмитриевна, – ответил Груздев. – А вот адрес, увы! Никогда не интересовался. Зачем? Мы с ней птицы разного полета…
– Понимаю… – сказал я. – Но вы не обратили внимания, как она повела себя, обнаружив пропажу истории из своей сумочки? Может быть, она все-таки заметила вас?
– Не думаю, – грустно ответил Николай Петрович. – Она слишком самоуверенная особа, чтобы замечать таких, как я. И потом мне кажется, что она больше не заглядывала в сумочку. Во всяком случае, когда она покидала клинику, то не выглядела ни расстроенной, ни обескураженной.
– Значит, вы ее видели?
– Да, она вышла из больницы и направилась на стоянку. У нее такой маленький синий автомобильчик, «Тойота», кажется…
– Медсестры у вас много зарабатывают?
– Ну что вы! Большинство сотрудников не имеют своего транспорта. Но думаю, на такую внешность всегда найдется щедрый спонсор. Я говорю спонсор, потому что, по слухам, Юлия Дмитриевна не замужем…
Видимо, Николай Петрович говорил непривычно долго, потому что он заметно выдохся и еще больше побледнел. Но у него в кармане лежала моя сотня, и это сулило ему некоторое отдохновение в недалеком будущем. А мне предстояло тащиться за тридевять земель. Мысль об этом все сильнее отравляла мне существование.
Но судьба, словно сжалившись надо мной, сама предложила мне выход. Неожиданно за спиной послышался шум автомобильного мотора, видимо, нас догонял кто-то из припозднившихся сотрудников клиники. Я обернулся, намереваясь тормознуть машину даже в том случае, если это будет великолепный джип хозяина клиники.
Каково же было мое изумление, когда я увидел старенький, оранжевого цвета «Москвич»! Присмотревшись, я уже не испытывал никаких сомнений – за рулем машины сидел Юрий Николаевич Чехов собственной персоной!
Бока «Москвича» были заляпаны грязью, на капот налипли мокрые желтые листья. Видимо, Юрий Николаевич совершал поездку по осеннему лесу. Зная его привычки, я догадался, что не романтические чувства были тому причиной.
«Москвич» обогнал нас и затормозил у обочины, Чехов приоткрыл дверцу и, высунув голову, крикнул равнодушно:
– Не подвезти, мужики?
Я сообразил, что он не намерен афишировать наше знакомство, и так же отстраненно ответил:
– В карманах пусто!
– Да хрен с ним! – ответствовал Чехов. – Подвезу из чистого альтруизма!
Мы уселись в машину – Груздев на переднее сиденье, я сзади.
– Я в центр! – предупредил Чехов, трогая «Москвич» с места.
– Ну и отлично! – ответил Груздев. – Выбросите меня где-нибудь в пределах Садового кольца, ладно?
– С удовольствием, – заметил Чехов и обернулся ко мне. – А вас?
– Меня как можно дальше, – попросил я, незаметно подмигивая.
В дороге Груздев все время молчал и даже, по-моему, задремал. Чехов тоже помалкивал – из осторожности, – только то и дело поглядывал на мое отражение в зеркале. На Покровке, не доезжая Чистопрудного бульвара, Чехов остановил машину.
– Ага, спасибо! – сказал Груздев, словно очнувшись. – Я, пожалуй, выхожу. Большое спасибо.
Он не без труда выпростал свое длинное тело из машины.
– Николай Петрович! – окликнул я его на прощание. – Вы все-таки держите себя в руках!
Он неопределенно усмехнулся и торопливо пошел прочь, желая побыстрее исчезнуть в лабиринте московских переулков, скрыться от мира, который состоял из одних врагов…
– Кто такой? – хмуро поинтересовался Юрий Николаевич.
– Ложный след, – объяснил я. – Тот самый тип, за которым я вчера немного следил… – Я в общих чертах набросал Чехову картину своих достижений.
Он выслушал меня безо всяких эмоций. Грубое лицо его выглядело усталым и разочарованным.
– Значит, он направил тебя в другую сторону? – скептически подытожил он услышанное. – Ну что ж, за красивой бабой и следить приятно!
Я ошарашенно посмотрел на него.
– Ты считаешь, что он водит меня за нос?
– Да ничего я не считаю, – лениво протянул Чехов. – Я всегда говорил, что врачи – самая замкнутая и самая подозрительная каста… От них можно ожидать чего угодно. Нельзя верить тому, кто безнаказанно проливает человеческую кровь…
– Ну это уж ты, Юрий Николаевич, загнул! – возмущенно сказал я. – Это, между прочим, уже – как это? Волюнтаризм, во!
Чехов мрачновато усмехнулся.
– А я, брат, с утра здесь, – сообщил он. – Приехал, еще рассветало. На стоянке немного пошарился – с прибором для обнаружения металлических предметов. У ребят взял. А потом прокатился по лесной дороге… – Он длинно и витиевато выругался. – На моей колымаге там делать нечего! Зарюхался в колею по самые яйца! Знал ведь, что не проскочу! Чудом выбрался… Но кое-что я все-таки нашел. – Он полез в карман и, перегнувшись через спинку сиденья, протянул мне ладонь.
Это была пистолетная гильза – маленький желтоватый цилиндрик, покрытый изнутри черной вонючей копотью.
– Сколько выстрелов слышала Марина – три? – спросил Чехов. – Ну вот, две гильзы они на следующее же утро отыскали, а эта почему-то оказалась далеко в стороне, под листьями. Ее они не нашли.
– Значит, все-таки одна улика у нас есть? – обрадовался я.
– Да какая это улика! – поморщился Чехов. – Патрон «ПМ» 9*!*х*!*18 – распространенный боеприпас. Подходит ко многим видам оружия. Просто теперь я убедился, что на автостоянке стреляли, и стреляли из боевого оружия. Однако без трупа это пока не имеет смысла…
– Может быть, история болезни? – вспомнил я.
– Ну давай посмотрим, что там у тебя за история! – скептически произнес Чехов.
Я вытащил из кармана историю, развернул ее и перелистал. В специальном кармашке обнаружились фотографии пациента. Из текста явствовало, что Григорий Краснов неделю назад лег в клинику с целью пластической операции носа. После первого этапа операции он самовольно прервал лечение и ушел из больницы – так гласил скупой текст врачебных записей. Я протянул историю Юрию Николаевичу.
– Тут его личность, – сообщил я. – До вмешательства и после. Вам эта физиономия случайно не знакома?
Чехов долго рассматривал фотографии, хмурясь и озабоченно почесывая нос.
– Не помню такого, – разочарованно сказал он. – Из молодых, видно. Однако причина оперироваться у него имелась. Видишь, на первом снимке у него шнобель набок? Твой коллега – боксер… На последующих снимках вроде что-то к лучшему намечается, но бросил, понимаешь, лечение! – Чехов иронически посмотрел на меня и добавил: – Адресок, конечно, липовый… Ищи ветра в поле! Фотография – вещь хорошая, но не будешь ведь объявлять человека в розыск за то, что он из больницы сбежал… Ты-то что об этом думаешь?
