Лев Пучков - Бойцовская порода
— Да, Кузя, — с безразмерной печалью в голосе проговорил Рудин после непродолжительного обдумывания ситуации. — Правильно ты все рассчитал. Куда мы денемся… Но позволь с тобой не согласиться — ты и в самом деле кровосос. Боясь показаться грубым, я бы даже сказал — ты еще кое-чего сое…
— Ну, это уже детали частностей, — не стал обижаться заимодавец. — Пока Соловей с клиентами возится, проскочим к моему нотариусу: переоформим расписочку. И не смотри на меня так — я вам, конечно, верю полномерно, но… хочу иметь хоть какую-то гарантию…
Глава 2.
МЛАДОЙ ПОВЕСА… ТОЛЬКО В НАШИ ДНИ
…Ленинградский проспект. Массивное здание серовато-желтого колера — тяжкое наследие трудновыводимой послевоенной моды. Мраморные ступеньки, тяжеленная дверь с антикварным противовесом, просторный вестибюль с монументальной социалистической люстрой из чешского стекла. В глубине — широченная лестница с сохранившимися от медных прутьев колечками, у подножия лестницы — два лифта. Просто так не пройдешь: слева конторка застекленная, рядом турникет с электромеханическим запором. В конторке два лица — большие, в три дня не объедешь, но заспанные, с тусклыми глазами — смена в 9.00, а сейчас только 8.01.
— Куда?
— «Отечественный кредит».
— Пропуск, пожалуйста.
— Пожалуйста…
Нет, на подобострастное вскакивание во фрунт никто, конечно, и не рассчитывает. Ранг персоны не тот, да и огромное здание, в котором размещаются как минимум два десятка учреждений и фирм, охраняет какой-то отвлеченный вообще ЧОП[11], не имеющий никакого отношения к «Кредиту». Но дружеский кивок и беспрепятственный пропуск, кажется, были бы вполне уместны — филиал переехал уже девять дней назад.
— Альберт Николаевич Пручаев?
— Он самый. В списке что — нету?
— На ваш «Кредит» списков пока нет. Утверждаются в префектуре ваши списки. Проходите…
Прошел. Просторный лифт, кнопка третьего этажа. Прокатился, вышел — налево. Бронированная дверь без надписи, две камеры под потолком, звонок. Пальчиком — на пупку звонка, камерам — ручкой. Заходи. Здесь уже свои: суточный парный пост вневедомственной охраны.
Широкий коридор, по обеим сторонам которого расположены полтора десятка дверей, загроможден коробками, не распакованными фрагментами новой мебели, какими-то труднообъяснимыми железяками и прочей мелочью. Несмотря на категоричный приказ шефа: «Рухлядь с собой не тащить! Там все новое. Распаковаться и обустроиться — три дня!», процесс обживания растянулся на неопределенное время. Кроме того, получился обычный переездной пространственно-предметный перекос. Новый офис не в пример просторнее прежнего, однако образовалась целая куча вроде бы нужных и полезных, но не вписывающихся в интерьер предметов. Каким образом их разместить без ущерба для офисной эстетики — вот самый важный вопрос, занимающий последние несколько дней все светлые головы северо-западного филиала «Отечественного кредита».
Кабинет номер семь — табличка «Плановый отдел». Электронный замок, кнопки с цифрами, идентификационная карта — по общему мнению, очередная прихоть шефа: в рабочее время дверь открыта, запирает последний уходящий. Просторное помещение прямоугольной формы, четыре окна на проспект, подоконники мраморные шириной в метр: опять соцнаследие, только рамы новые — стеклопластик. Кабинет начальника отдела спрятался в конце помещения, чтобы пройти к нему, нужно с минуту лавировать между хаотично расставленными столами сотрудников, которых здесь двенадцать штук (и столов и сотрудников). Такое расположение начальнику нравится — несмотря на отсутствие отдельного входа, как это было в старом офисе.
— Если ко мне придут киллеры, сначала всех вас перестреляют, — вот так жизнерадостно пошутил он на второй день переезда, наблюдая, как обустраиваются подчиненные. — А я за это время успею в сейф запереться…
Альберт на это томно тогда ухмыльнулся. Да, сейф у начальника здоровенный и толстый — такой, пожалуй, и автоматная пуля не возьмет. Только вот почему именно к нему должны прийти киллеры? Есть же ведь заведующий филиалом — он имеет прямой доступ к обороту и общается с кем попало. Статистика утверждает, что планомерному отстрелу подлежит именно эта категория: директора, заведующие и всякие чины с определением «главный» или, как минимум — «зам». Альберт, сколько ни напрягал память, никак не мог вспомнить, чтобы где-нибудь укокошили какого-то там начальника отдела. Но, как утверждает народная мудрость, «у кого что болит, тот о том и говорит» — значит, шеф шутит не просто так. Только шутка его не имеет рационального смысла: простых клерков киллеры вряд ли тронут. Им не за это платят…
Плащ в шкаф, к рабочему месту шагом марш — вон тот стол, что напротив последнего окна, в уголке, справа от двери в кабинет начальника отдела. Место очень комфортное и во всех отношениях выгодное. Если шеф зол и выходит из кабинета, распахнутая сильным толчком дверь заслоняет Альберта от гневного начальственного взора. Шеф быстро пробирается к выходу, по пути обязательно кого-нибудь задевает и задетого ругает — зачем не правильно сидишь? Вот я до вас доберусь — заставлю всех по линии столы выстроить! Если шеф зол и приходит в отдел, происходит обратный процесс: задел — поругал — на Альберта уже запала нет, да и сидит он в своеобразной «мертвой зоне». Из-за этого удобного места у Альберта была нешуточная схватка с местным барбосом — здоровенным мужланом Лехой Лишенковым, который всего лишь программист, но мнит себя пупом. Не всей Земли, конечно, но конкретным пупом отдела и в перспективе всего филиала в целом. Альберт первый попал на место событий и быстренько занял место, а Леха, негодяй ушлый, три дня потом доставал его, желая поменяться столами. Когда посулы и уговоры исчерпали себя, программист неотесанный был готов прибегнуть к физическому воздействию, но Альберт доверительно сообщил, что пятьсот баксов для него — не проблема.
— При чем здесь пятьсот баксов, сынок ты банкирский, чадо домашнее?! — в сердитости великой вскричал Леха.
— А сейчас много бывших военных развелось, — пояснил Альберт. — Заказать программиста стоит всего пятьсот баксов. И мой бюджет от этого особенно не пострадает…
Разумеется, это была всего лишь злая шутка, но Леха задумался и отстал. У него жена неработающая и двое детей, для него пятьсот баксов — как раз проблема…
Альберт включил компьютер, развернулся к окну и, удобно вытянув ноги, принялся созерцать панораму утреннего проспекта. Безостановочный поток, все спешат: по проезжей части — машины, по тротуарам — людишки. На работу торопятся, боятся опоздать. Альберт — «жаворонок». Ложится в 22.00, просыпается в 6.00, делает зарядку, принимает душ, не спеша завтракает и в течение пятнадцати минут неторопливо следует пешим порядком на работу, с любопытством наблюдая за «совами». В этом плане новое расположение филиала как нельзя более удобно — дом, в котором живет Альберт, находится в трех кварталах от офиса. Раньше приходилось четыре остановки ехать на метро, это отнимало почти полчаса, и томно прогуляться пешком не получалось. Так вот, о «совах» — несчастные люди! «Совам», которым приходится являться в учреждения к точно назначенному сроку, приходится туго. Они обречены на хронический недосып, дурное пробуждение, вечную спешку, периодические опоздания вследствие каких-либо неувязок-нестыковок и утреннее дрянное настроение. Это очень забавно: имея в запасе целый час, неспешно вышагивать в спешащей толпе и всматриваться в хмурые озабоченные лица, искаженные гримасой страдания в предчувствии начальственной вздрючки за неявку в срок и прочие огрехи — начальники зачастую тоже «совы», у них с утра бывает такое же дрянное настроение. А ты «жаворонок», ты выспался вволю, зарядился, душем контрастным побаловался, вкусно поел и, бодренький, веселый, гуляешь на необременительную работу. Все твои проблемы изначально решены наличием солидного родительского капитала, беспокоиться тебе совершенно не о чем. Получается своеобразный зоопарк, в котором тебе отведена роль праздного посетителя. Прелесть!
…В 8.20 — ежеутреннее явление. Торопливые шаги но коридору, входная дверь — настежь, в отдел врывается мгновенно зажигающее сердце любого мужчины создание: все оттенки ароматов Франции, кричаще синие глазища, натуральная блонди, восхитительного совершенства плоть, упакованная в тряпицы от лучших европейских кутюрье. Танцующей походкой — к двери начальника отдела.
— Привет, Аль, — озабоченный кивок, ловко извлечемный из сумочки ключ быстро поворачивается в замке, дежурная улыбка. — Кофе будешь?
— Привет. Пожалуй… — дверь скрипнула и стремительно захлопнулась — «явление» уже в кабинете, — …буду.
Это Катя. Двадцать пять лет, первая красавица филиала, умница, замначальника планового отдела. Сидят они вместе, но совместной похоти не предаются, хотя наверняка начальник Катю желает. Ее все мужики в радиусе прямой видимости желают — порода такая. Но Катя не разбрасывается. Ее бойфренд — заведующий филиалом. Поэтому она в двадцать пять уже замначальника отдела, а многие способные особи филиала, которым за сорок или около того, до сих пор протирают штаны на должностях рядовых сотрудников.
