Михаил Нестеров - Если враг не сдается
Почерк у комбата странный, отметил полковник Артемов. Не мельчи — сказал бы он майору, будь он на месте учителя. Буковки, выведенные шариковой авторучкой, мелкие, но широкие, словно объемные. Трехмерные — пришло сравнение. Вот говорят, по почерку можно определить характер человека. Полковник улыбнулся, соглашаясь: можно, если прочесть досье на этого человека, написанное его же рукой.
Полковник Артемов, ответив на приветствие комбата и указав место за столом, отметил его нервозность, вызванную усталостью, суетливые движения рук. «Как и я, без работы жить не может», — похвалил и себя, и собеседника полковник.
Михаил Васильевич начал беседу с напоминания о том, что во время спецоперации, проведенной майором Свидиным, в плен сдались два боевика. Один из них — Леча Мавлидов — вчера был обнаружен в камере временного содержания мертвым.
— Порвал рубашку на полоски, сплел веревку и вздернулся, — детализировал полковник, как раз прибывший из Москвы затем, чтобы лично побеседовать с задержанным Мавлидовым.
Майор пожал плечами и приподнял бровь.
— Надеюсь, рубашка была не моя.
А его холодный взгляд мог поставить точку в едва начавшейся беседе: «Туда ему и дорога».
— Он так и не успел дать показания, — продолжил полковник, понимая, что показания не успели взять силовики.
Нужно было колоть Мавлидова сразу, зацепившись за его «чистосердечные признания», сделанные в первые минуты после сдачи спецам комбата Свидина. Именно настрой чеченца на сотрудничество с правоохранительными органами и успокоил последних. Они дали ему передышку, и Леча перекрыл кислород и своим дыхательным органам, и органам правопорядка. Шустрый парень. По большому счету бандит не знал, что ему делать и как себя вести. Поначалу он просто спасал свою шкуру, а после, когда сказал "а", пораскинул мозгами: продолжение для него «смерти подобно». И сделал выбор: сам наложил на себя руки, как никто другой понимая, что его предательство принесет ему куда большие мучения: через неделю или две его бы порезали на гуляш в той же камере братья по оружию, которые продолжали камуфлироваться под местных омоновцев. Они и тело Мавлидова забрали так оперативно и закопали так глубоко, будто опасались, что горловая опухоль Лечи может пойти на убыль и он разговорится.
— Припомните, — попросил полковник комбата, — слово в слово, что сказал Мавлидов, когда сдавался в плен.
— Я писал об этом в отчете: всего несколько слов.
— Вы давили на него?
«Глупый вопрос», — пожал крутыми плечами комбат. Чеченец, глянув на сержанта по кличке Мамай, звеньевого одной из разведгрупп, едва не наделал в свои вонючие подштанники и освободил память от всех «показаний, заблуждений, паролей и явок». В руках громилы-спецназовца бандит видел не автомат, а косу, не бандану на голове, а черный капюшон. Потому второпях выковыривал из своих мозгов «ценную информацию». Действительно ценную, на ее основании в штаб-квартире ГРУ было проведено оперативное совещание и принято решение о разработке преступной группы, названной внутриведомственной. Собственно, задачи такой группы вычислить было легко: изучать биографии бойцов (а значит, делать запросы по линиям МВД, ГУВД, УВД, что также значит, что в войсках и силовых структурах действует разветвленная сеть чеченского криминалитета), вербовать, подкупать молодых солдат, шантажировать, используя для этого всевозможные рычаги, включая и девушек-чеченок, которые во время увольнительных солдат и курсантов знакомились с ними, вступали в интимную связь и прочее. Возможно, не один попался на такой крючок.
Некогда Леча Мавлидов входил в один из отрядов Аслана Масхадова, а когда при «чеченском Бисмарке» осталась по большому счету пара охранников, не готовых, однако, умереть за «президента, парламент и суверенитет», Мавлидов переметнулся на сторону Шамиля Басаева и встал под знамя так называемого объединения Высшего Военного Моджлис-уль-Шуры. В отряде, который был уничтожен комбатом Свидиным, Леча Мавлидов исполнял роль комиссара и разжигал и так горящую зеленым пламенем ненависть к кафирам — неверным. А сдаваясь им в плен, отчасти сдал и своего босса, готового на одной ноге ковылять в «светлое шариатское будущее». По словам «комиссара», в учебном центре войск спецназа Приволжско-Уральского военного округа у Шамиля Басаева есть свой человек, на которого делается ставка в очередном теракте, и он в свое время принимал участие в спецоперациях федеральных войск в Чеченской Республике.
— Всё-таки, — настаивал Артемов, — может быть, Мавлидов назвал имя или хотя бы звание человека Басаева в учебном центре спецназа?
— Нет, — покачал головой майор Свидин. — Я бы запомнил. — Как не усомнился бы относительно правдивости чеченца. Во-первых, «дух» был напуган, а в таком состоянии ложь читается по глазам. Во-вторых, он точно назвал дислокацию учебного центра войск спецназа, фамилии и звания командира и начальника штаба этой войсковой части. И последнее: Леча не знал эту «моль» по имени, иначе выложил бы все подробности еще до помещения его в изолятор временного содержания. Имя человека, на которого делается ставка в крупном теракте, редко произносится даже в узком кругу Басаева, резонно предположил полковник Артемов. На то она и «моль», чтобы незамеченной делать невосполнимые бреши; «моль», адаптированная к превентивным мероприятиям, как настоящая — к нафталину и нюхательному табаку.
Офицер? Сержант? Рядовой? — гадал разведчик. Скорее — офицер. Что можно поставить на рядового? А на сержанта? И какова его задача? Вооружение? На складах учебных подразделений хранятся новейшие образцы оружия — равно как и в частях спецназа. Учебные подразделения спецназа даже опережают давно сформированные отряды специального назначения, поскольку идут, точнее, начали вышагивать в ногу со временем, то есть в плане технического оснащения и тактики. Да, пожалуй, и тактики тоже. Даже в этом плане один лишь человек мог нанести непоправимый вред системе подготовки бойцов спецназа. Зная тактику противника, становишься сильнее его — аксиома. Мобильные отряды чеченских боевиков уже мало чем отличаются от разведывательно-диверсионных групп спецназа, а в плане минно-взрывной подготовки опередили их.
Масса вопросов, ответы на них, несомненно, будут найдены, но вовремя ли?
Заметно сужал круг поисков тот факт, что человек Басаева принимал участие в спецоперациях на стороне федеральных сил и (предположительно) был в чеченском плену. Очень заметно. Фактически затягивал петлю на шее предателя. Неважно, по каким соображениям он перешел на сторону бандитов — корыстным, идеологическим, каким угодно.
Отпустив майора Свидина, Артемов еще в течение часа беседовал с глазу на глаз с начальником армейской разведки; тот дохаживал в своей должности последние дни. Скорее всего он пойдет вслед за начальником штаба Северо-Кавказского военного округа генерал-полковником Владимиром Булгаковым[5], который возглавлял штаб округа с марта 2000 года. А его место в штабе СКВО пророчат командиру корпуса, штаб которого дислоцирован в Улан-Удэ, генерал-лейтенанту Алексею Маслову.
В связи с оперативными мероприятиями, связанными с разработкой «внутриведомственной группы», полковник Артемов был вынужден задержаться в Чечне еще на сутки. Но задержался на двое. Затем, закончив сбор данных по этому делу здесь, в Чечне, вместе со своей командой вылетел в Самарскую область, чтобы завершить работу в учебном центре войск спецназа Приволжско-Уральского военного округа.
Глава 6
Рефлекс Моро
11
Самарская область, 13 апреля, воскресенье
Капитан Шаров, тронув спящего сержанта за плечо, предвидел его реакцию, но пока не мог точно объяснить ее. Отчего появляется испуг на лице Александра Литвинова, когда сон его прерывается не общей командой «Подъем!», а обычным прикосновением или «нестандартным» обращением: «Сашка, вставай»? Вот уже в четвертый раз за эти несколько дней, которые Литвинов находится в учебном центре, капитан поднимал сержанта до общей побудки. А впервые страх в его глазах Андрей Шаров увидел в день, когда рота заступила в караул. Разведя две смены и получив разрешение на двухчасовой отдых, разводящий сержант Литвинов лег на койку, как и полагается, не раздеваясь, лишь сняв обувь. По истечении двух часов начкар Шаров потряс сержанта за плечо...
У Андрея сложилось такое чувство, что Литвинов не проснулся, а, наоборот, стремительно окунулся в кошмарный сон и увидел толпу демонов.
Не только капитан заметил необычное состояние сержанта, — Игорь Мельников, качнув стриженной бобриком головой, присвистнул: «Эй, гусар! Ты только не обделайся в кровати. Сходи-ка на горшок».
Литвинов чего-то боялся. Когда в очередной раз Шаров увидел его широко распахнутые глаза, он пришел к неожиданной на первый взгляд мысли: его подопечный боялся, что за ним придут.
