Мятежные джунгли - Александр Александрович Тамоников
Следователи в начале допроса сказали Дивертиго то же самое, что и Пастору. Дескать, если ответишь на несколько наших вопросов, то отправим тебя в госпиталь, будешь жить, ты не какой-нибудь неразумный юнец вроде твоего товарища, у тебя, наверно, имеется семья, так что тебе нужно подумать и о ней – ну, и все такое прочее в этом же духе. Дивертиго не упрямился, он с готовностью согласился отвечать на вопросы.
И он рассказал все, что знал. Он назвал место расположения главного штаба сандинистов в горах Кордильера-Исабелья, назвал имена командиров, которые знал, ответил и на другие вопросы.
– А вот это что такое? – спросил один из следователей и протянул Дивертиго картонный прямоугольник с нарисованными на нем птицей и змеей.
– А, это! – Дивертиго, хоть и был напуган, не мог сдержать усмешки. – Это что-то вроде визитной карточки.
– И чья же это визитная карточка? – спросил следователь.
– Диего Пахаро, – с готовностью ответил Дивертиго.
– Кто такой этот Диего Пахаро?
– Командир отряда, – ответил Дивертиго. – Я был в этом отряде. И Пастор тоже. Пахаро всякий раз оставляет после себя такие карточки. Везде, где он только побывал.
– Зачем? – не понял следователь.
– Ну, – Дивертиго вновь усмехнулся, – уж такой он человек. Не может он без всяких этаких штучек…
– Еще что ты знаешь о Диего Пахаро?
– Почти ничего, – ответил Дивертиго. – Я говорю правду – почти ничего! Молод, горяч, самолюбив. Командование поручает ему самые трудные задания. Самые рискованные. Понятно, что не одному ему, а ему и его отряду.
– Значит, это он был в резиденции генерала Уго Монтеса?
– Он, – кивнул Дивертиго.
– И генерала Уго Монтеса тоже он убил?
– Да.
– И поместье в Чинандеге тоже его работа?
– Его.
– Так… – первый следователь с усмешкой взглянул на второго следователя. – То-то я смотрю: и в Леоне, и в Вальпараисо – везде валяются одинаковые визитки! Везде птица со змеей! У меня их уже целая коллекция, таких визиток! Что такое, думаю, в чем здесь смысл? А оказывается, вот в чем. Молодость, горячность, самолюбие! Что ж, самолюбие – это хорошо. Самолюбие – это тоже оружие. Так сказать, обоюдоострый нож. Одним лезвием – по нам, а другим – по этому Пахаро!
– Что это тебя потянуло на эпитеты? – ухмыльнулся второй следователь. – Можно сказать проще. Эти визитки с птицей и змей – важные доказательства. Улики. Каких-то иных доказательств нам против этого Пахаро и не нужно. Можно только поблагодарить его за то, что он нам сам против себя предоставил доказательства своих преступлений.
– Ну да. – Первый следователь также ухмыльнулся. – Дело за малым – поймать этого Пахаро.
– Поймаем…
– Еще что ты хочешь нам сказать? – спросил один из следователей у Дивертиго. – Припомни, может, ты что-то забыл?
– Явочная квартира, – наморщив лоб, припомнил Дивертиго. – Да, явочная квартира…
– Какая явочная квартира? Где? Что ты о ней знаешь? Кто в ней проживает?
– Дом на окраине Леона… Адреса не знаю, не запомнил… Но могу показать… Кто там проживает, тоже не знаю. Я никогда там не был. Мы всегда оставались на улице, а в дом входил Пахаро. Насколько я понимаю, там разведчики. Они всегда говорили Пахаро о новостях в городе.
– Значит, можешь показать?
– Да, могу…
Кордильера-Исабелья,
главный штаб сандинистов
Добыча, которую принес Пахаро вместе со своими бойцами, оказалась богатой. В картонных коробках были доллары, была национальная валюта кордоба, были вдобавок и драгоценности.
– Вот, – сказал Пахаро генералу Чаваррия. – Принимайте улов. Теперь мы богатые. Интересно, сколько оружия можно купить на эти деньги? А лекарств? А еды?
– Подсчитаем, разберемся, – сказал генерал Чаваррия. – Спасибо тебе. То есть я хотел сказать спасибо тебе и твоим бойцам. Все живы и целы?
– Не все, – нахмурился Пахаро. – Не вернулись Дивертиго и Пастор.
– Убиты? – спросил генерал Чаваррия.
– Не знаю. Может, убиты, может, ранены и попали в плен… Главная беда – мы и выручить-то их не могли. Или забрать тела… Там такое творилось…
– Это война, – сказал генерал Чаваррия. – Война без убитых и пленных не бывает.
– И все-таки надо как-то узнать, что с ними, – сказал Пахаро. – Если живы – выручим.
– Это как же ты их выручишь? – вздохнул генерал. – Возьмешь штурмом центральную тюрьму в Манагуа?
– Что-нибудь придумаем, – сказал Пахаро. – Нельзя же оставить их без помощи!
– Нельзя, – согласился генерал. – Ладно, попробуем навести о них справки через наших людей в Манагуа. Там поглядим. А пока отдыхайте.
– У меня есть идея, – сказал Пахаро.
– Опять? – обреченно произнес генерал Чаваррия. – Горазд же ты на идеи!
– Ну так ведь вы сами сказали – война. Что ж отсиживаться? Это очень хорошая идея. Для этого всего лишь надо будет съездить в Манагуа…
– Отставить! – решительно произнес генерал. – В город ни ногой! Хоть в Манагуа, хоть в Леон, хоть… – Генерал не договорил и раздраженно махнул рукой. – Сам подумай: как ты можешь сейчас появиться в городе, после того что ты там натворил? Тебя сейчас наверняка ищут! А может, даже напали на твой след…
– Это каким же образом? – усмехнулся Пахаро.
– Ну, у Сомосы тоже не дураки! Так что никуда ни шагу! По крайней мере, ближайшие несколько дней! А дальше будет видно. Это приказ. Нарушишь – отправлю под арест! Все, ступай.
* * *
На следующий день после разговора с генералом Чаваррия Пахаро в лагере встретился с Гатой. Увидев Пахаро, девушка бросилась ему навстречу.
– Ты, – сказала она. – Ты… Живой!
– Живой, – ответил Пахаро, радостно смеясь. – Что со мной станется? Ты, я вижу, тоже живая?
– Живая, – одновременно смеясь и плача, сказала Гата.
– А старик?
– Он тоже здесь.
– Ну, вот видишь, как все хорошо сложилось, – сказал Пахаро.
Очень редко у Пахаро выдавалось свободное время. Он был человеком деятельным и не терпел безделья. Но сейчас другое дело. Сейчас Пахаро был даже рад, что у него жесткий приказ генерала Чаваррия – ни шагу с базы. Сейчас Пахаро был рад вынужденному безделью, и все потому, что рядом была Гата.
Они не разлучались до самого вечера. И даже когда наступила темнота, все равно не разлучались. Они гуляли, взбирались на утесы, спускались в долины, долго сидели, любуясь небольшим водопадом, и говорили, говорили… Даже целовались. Девушка сказала, что ее зовут вовсе не Гата, а Милагрос, и Пахаро этому удивился, потому что он до этого никогда не задумывался, как на самом деле зовут его любимую девушку. Удивился и отчего-то обрадовался. И сказал, что он тоже не Пахаро, а Диего.
Они не разлучались целых три дня, а затем Пахаро все
