Волчья тропа - Сергей Васильевич Самаров
– Я должен посчитать, как долго я смогу платить. Да и семью без денег я держать не могу. Дома тоже что-то оставить следует. Не все же на брата взваливать…
– Посчитай… – мрачно откликнулся бывший тренер. – Если потянешь, я беру на себя всю организацию. И тоже свои возможности посчитаю. Может, смогу тебе чем-нибудь помочь. Может, даже взаймы дам…
– Ты или твой брат? Это разные вещи.
– Я с его помощью. И людей тебе подобрать берусь. Главное – их не обманывать. Иначе получится, что обманщик – я. Наобещаю одного, а на деле совсем другое выйдет. А обратного пути уже ни у кого не будет. Оттуда не бывает обратной дороги. Я надеюсь, что это только до поры до времени, но кто-то иначе думает…
Считал Нариман недолго. Как раз в село приехал из Ирака друг детства Наримана, простой моджахед по имени Батал. Приехал якобы в отпуск. Батал так много и красиво рассказывал про свою жизнь, такую развеселую и беззаботную, что Бацаев невольно задумался, не является ли он простым вербовщиком, никогда не покидавшим территорию Турции или Саудовской Аравии, а теперь заехавшим в родное село за новой добычей. Тогда же был убит и капитан МВД, сельский участковый, собиравшийся выйти вскоре на пенсию. Участкового многие уважали и его убийство не одобряли. И тогда же исчез из села Батал вместе с несколькими молодыми парнями, оформившимися на учебу в исламский университет Медины. Нариман подумал, что Батал вернулся в Турцию или в Ирак. А тут и для него самого пришло предложение с той стороны. И Нариман собрался в дорогу вместе с Абдул-Меджидом…
Визу они оба оформляли, естественно, в Турцию, чтобы избежать лишних вопросов. А оттуда уже собирались перебраться в Саудовскую Аравию. В документах, предоставляемых в многофункциональный центр, целью поездки обозначили обучение в исламском медресе. Относительно Наримана заявленная цель поездки сомнений не вызвала. Хотя он и был уже немолод, но в студенты еще годился. Но вот возраст Абдул-Меджида вызывал сомнения. Разные женщины несколько раз переспросили тренера, не поздно ли ему учиться. Абдул-Меджид возмутился:
– А вам какое дело? Я с возрастом только, может быть, мудрости набрался. У меня с Америкой никогда проблем не возникало. На каждый бой своего ученика Наримана летал, секундировал ему. А тут соседняя Турция, и что-то не так… Выпускать не желаете!
Женщины в многофункциональном центре разом повернули головы и посмотрели на Наримана. Хотя они были женщинами, то есть существами далекими от всяких мужских забав вроде спортивных единоборств, имя Наримана Бацаева они от мужей и братьев многократно слышали. Да и от детей тоже. Но не подумали, что это тот самый знаменитый боец. После этого документы были оформлены сразу, оставалось только наведаться к турецкому консулу. Но и там никаких вопросов не возникло. Консул, похоже, отлично знал, что представляет собой исламское медресе, кто едет туда и с какой целью.
Так тренер вместе с учеником оказались сначала в Турции, потом в Саудовской Аравии, а потом и в Ираке…
* * *
Нариман Бацаев намеренно сбавил шаг, оттягивая до последнего момент, когда будет виден его родной дом. В палисаднике углового дома, что располагался через дорогу, росло несколько деревьев винной ягоды. Когда Нариман уходил из дома, деревья были еще молодыми. Теперь они выросли, составляли в высоту около четырех метров и закрывали половину окна на втором этаже.
Несмотря на осеннее отсутствие листвы, Нариман свой дом не сразу увидел. И вдруг загорелся свет. Загорелся там, где окна никогда раньше не было. Нариман подумал было, что ему привиделось, но нет. За окном показалась девичья фигурка, которая задвинула плотные тканевые шторы. Но свет пробивался и сквозь них. Что это было за наваждение, он не понимал. Может быть, просто отражение окна? Но тогда свет должен отражаться в какой-то поверхности. Он остановился и замер. И, как оказалось, остановился вовремя. Из-за угла вышел пожилой человек, едва-едва передвигающий шаркающие ноги, и двинулся в сторону Наримана. Не остановись Нариман вовремя, он бы просто мог в темноте столкнуться со стариком и уронить его, поскольку старик смотрел только себе под ноги, а по весу он был, наверное, вдвое легче эмира.
– Здравствуйте! – сказал Нариман, не узнавая старика, может быть, просто потому, что за семь лет успел забыть многие лица. Да еще и темнота мешала узнаванию.
– Здравствуй, сынок, – ответил старик, с трудом переводя дыхание и глуша слова кашлем. – А ты кто такой и чего по ночам тут шляешься? – и посмотрел на автомат, что висел на плече Бацаева. Автомат в темноте старик все же рассмотрел.
– Я домой иду. Я Нариман Бацаев. Вон мой дом, за углом, через дорогу. А вы кто? – спросил Нариман, хотя по кашлю уже узнал старого Абдурагима Нажмутдинова, хозяина углового дома, мимо калитки которого он только что прошел и сын которого был в детстве лучшим другом Наримана.
Старый Абдурагим сам, как говорили, не знал, сколько ему лет, как не знали этого и односельчане старика. Но еще в те давние времена, когда Нариман отправлялся в Ирак, Абдурагим был уже очень стар, и Бацаев не думал даже, что застанет старика в живых. Впрочем, он никогда и не вспоминал о нем так, как вспоминал иногда других своих соседей.
– Родители меня назвали Абдурагимом, – ответил старик, слегка замысловато подтверждая предположение Наримана. – А у отца моего фамилия была Нажмутдинов, и он мне ее оставил незапятнанной. И я оставляю ее своему сыну такой же в отличие от тебя.
– А чем же я запятнал фамилию своего отца? – Нариман расправил во всю ширину свои мощные плечи. Его сильные руки сжимали автомат до боли в пальцах. А у старика в руках был только посох, на который он опирался при ходьбе, чтобы не упасть. Но и посох был тяжел, и старик с большим и заметным трудом его носил, часто останавливаясь, чтобы прокашляться.
Старик положил на автомат Бацаева сначала только взгляд, а потом и руку:
– Хорошее у тебя оружие. Нам бы в войну такое! Мы бы немцев быстро прогнали.
– Всему свое время… – ответил Бацаев, только чтобы избежать молчания, во время которого мысли его начинали метаться. Трудно было сообразить, чего старик хочет и как ему самому себя с ним вести. – А автомат и правда хороший, еще советский. Тогда умели делать хорошее оружие. Это не сейчас…
Старик, казалось, смягчился от этих слов и предложил:
– Ладно. Домой
