Уоррен Мерфи - Оружие разрушения
Смит вновь посмотрел на воду. Где-то плеснула рыба. И – никаких пузырей.
Глава КЮРЕ двинулся дальше, но тут же остановился как вкопанный.
На плащах пожарных обычно бывают фосфоресцирующие пояса, а у «призрака» такого пояса не было. Кроме того, за спиной у любого пожарного всегда висит ярко-желтый кислородный баллон. У сгинувшего в воде человека не было и баллона.
Выбравшись на свет, Смит обнаружил, что возле линии оцепления дежурили два свободных такси. Он открыл заднюю дверцу ближайшего автомобиля и совершенно обессиленный рухнул на сиденье.
– Мне нужно в Рай, штат Нью-Йорк, – проговорил он.
– Ха, в копеечку влетит, – отозвался шофер.
– Сколько?
Таксист сделал вид, что задумался, потом сказал:
– Семьдесят пять баксов. Плюс налог и чаевые.
– Какой налог?
– Да нет никакого налога, приятель. Я просто так, по привычке. Чтобы пассажиры не забывали, что шоферу тоже хочется кушать.
Харолд В. Смит чувствовал себя измученным, что спорить не стал. Он тут же заснул на сиденье, правда, успев кивнуть, что согласен на предложенные условия.
* * *Встрепенулся он только тогда, когда таксист громко объявил:
– Подъезжаем к Раю.
Смит осмотрелся.
– Следующий поворот.
Голова его как будто налилась свинцом, а во рту чувствовался отвратительный привкус, словно он съел дохлую рыбу.
Машина повернула.
– Мне в санаторий «Фолкрофт», – с трудом проговорил глава КЮРЕ. – Третий поворот налево, а дальше прямо.
Он все еще боролся со сном, когда наконец машина остановилась между двух львиных голов, охранявших въезд в «Фолкрофт».
– Значит, семьдесят пять баксов, – сказал водитель. – Естественно, плюс чаевые.
И только тут Смит обнаружил, что кто-то успел его основательно обчистить. Бумажника в кармане не было. Красный кошелек для мелочи тоже попал в чьи-то добрые руки.
Но беспокоиться об оплате ему не пришлось, потому что он почти сразу же потерял сознание и рухнул на пол как мокрый мешок с песком.
Глава 7
Сев за руль, Римо вдруг подскочил как ужаленный и досадливо щелкнул пальцами.
– Портфель Смита!
Чиун поморщился.
– Он мертв. Его вещи никому не нужны.
– В портфеле у него портативный компьютер.
– Какая разница!
– Если кто-нибудь станет открывать портфель, он взорвется.
– Не важно, – повторил мастер Синанджу, усаживаясь поудобнее.
– Нет, ты не понял. Если кто-нибудь из спасателей захочет открыть портфель, он погибнет.
Старик даже глазом не моргнул.
– Значит, он расплатится за то, что осмелился прикоснуться к вещам Императора.
– Короче, надо найти портфель, пока его не нашел кто-нибудь другой.
– Сначала Вашингтон, потом портфель.
– Нет, сначала портфель, потом Вашингтон.
– Я – правящий мастер, – ледяным тоном сказал Чиун. – Ты обязан мне подчиняться.
– Ладно. Поезжай в Вашингтон. Я тебя догоню.
Римо решительно вышел из машины и захлопнул дверцу.
Чиун пересел на место водителя и повернул ключ зажигания, потом коснулся ногой педали газа. Мощный мотор заработал. Кореец слегка газанул. Мотор взревел громче.
Но Римо даже не оглянулся.
Мастер Синанджу застыл в нерешительности. Ехать или задержаться? Одному ему непросто будет объясниться с Президентом-марионеткой. Едва ли тот сможет понять его причудливый английский. Римо играл роль переводчика. С другой стороны, остаться здесь означает всегда идти на поводу у своего ученика и его ребячества. Впрочем, детям надо иногда потакать. Даже взрослым детям.
В конце концов Чиун принял компромиссное решение. Он дождется, пока Римо скроется из глаз, потом выйдет из машины. Причем закроет дверь бесшумно, как если бы она была бархатная. Тогда Римо ни за что не догадается, что Чиун идет за ним по пятам.
Мастер Синанджу решил следовать за учеником на некотором расстоянии. Не стоит Римо знать, есть у него за спиной поддержка или нет. Пусть потом злится. Пусть сын на собственном опыте убедится, как чувствует себя папочка, когда расстраиваются его планы. Это только справедливо будет.
Двигался кореец абсолютно бесшумно. К тому же владел искусством не оставлять следов на земле: его когда-то научили, как ставить ноги, если не хочешь, чтобы тебя выследили.
Да, времена изменились, теперь Римо знает, что они с Чиуном одной крови. Изменились, но, пожалуй, не к лучшему, думал старик. Раньше было проще. Любой промах Римо можно было списать на его белых предков. Если ученик становился чересчур самоуверенным, достаточно было назвать его куском белой свинины, чтобы привести в чувство.
А теперь все иначе. Римо уже знает, что в его жилах течет благородная корейская кровь; она досталась ему в подарок от отца. Тот индеец, но среди его предков, оказывается, все-таки были корейцы. А Римо, значит, потомок древних обитателей Синанджу. Дальний потомок, добрая его кровь замутнена, и все-таки в сущности Римо может считаться корейцем.
Ветерок трепал реденькую бороденку мастера Синанджу. Лоб прорезали глубокие морщины. Погрузившись в размышления, он шел вперед.
В каком-то смысле прежние времена были лучше. Прежде легче было держать ученика в узде. А теперь – слова не скажи поперек, поскольку знает, кто он и из какого рода происходит.
Вот и плохо! Самодовольный ассасин – самоуверенный ассасин. Сам Чиун никогда не был доволен собой. И Чиун-старший тоже. И в жизни Юя, деда Чиуна, не нашлось бы дня, когда он испытал самодовольство. А прожил Юй почти сорок тысяч дней.
Так какое право на самодовольство имеет Римо? В конце концов, кореец он лишь отчасти, хотя можно считать, что уже полностью принадлежит Синанджу.
Чиун дал себе слово найти способ вернуть неудовлетворенность в душу ученика.
Только так можно спасти его жизнь.
Вдруг мастер Синанджу услышал странное бульканье. Впереди, в нескольких сотнях ярдов, кто-то с Шумом заходил в воду.
Чиун поджал губы.
Эх, Римо, Римо! Вот она, беззаботность. Разве Можно входить в воду так, чтобы тебя услышали?
Чиун подошел к воде, намереваясь призвать к порядку нерадивого ученика. Смерть Императора – не оправдание беззаботности. Императоры умирают, когда приходит их срок. А вот мастера Синанджу не могут позволить себе такой роскоши. Римо ведь себе не принадлежит, пока существование Дома Синанджу зависит от него. Он, прежде чем умереть, должен воспитать ученика.
Чиун вышел на берег, но Римо нигде не увидел.
Поверхность воды оставалась неподвижной.
Мастер Синанджу нагнулся и увидел на песке следы.
Кошмар! Совершенно непростительно! Нельзя оставлять следы, даже на мокром песке.
Однако оказалось, что следы ведут в обратном направлении. Тот, кто оставил их, не входил в воду, а выходил из нее.
Глаза Чиуна сузились, когда он принялся внимательно рассматривать отпечатки ног.
Очень четкие отпечатки. Каблуков на обуви нет. Значит, это не Римо. Тот упорно носит западную обувь, на которой есть каблуки.
Следы влажные. Чуть-чуть.
Итак, некто вышел из моря. Само собой, с него должна была стекать вода. А капель на песке нет. Только отпечатки ног – большие темные пятна.
Мастер Синанджу долго еще размышлял над увиденным. Брови его сдвинулись к переносице, морщины углубились.
– На нем сандалии, – прошептал он.
Следы вели в заросли кустов, потом дальше в лес. Чиун решил полюбопытствовать. Пусть Римо позаботится о себе сам. Пока.
Мастер Синанджу двинулся в лес. Голые, сухие стволы. Казалось, весь лес состоит из древесных скелетов; правда, у деревьев скелетов не бывает. Мертвый лес, в котором живут одни насекомые.
Цепочка следов уходила вглубь по ковру из мертвой хвои.
Возле большой ели Чиун остановился. И еще сильнее нахмурился.
Из глубокого пореза на стволе сочилась смола.
Старик еще решительнее двинулся вперед. Он ступал по следам невидимки. Размеры их почти идеально совпадали. И ширина шага незнакомца была такой же, как у Чиуна. Значит, тот человек примерно одного роста с преследователем.
Глаза корейца сузились. Видимо, схватка неизбежна.
Мастер Синанджу зашагал чуть быстрее.
Лунный свет еле пробивался сквозь густые ветви. Чиун, конечно же, избегал освещенных мест. Он делал это бессознательно, так же, как не забывал дышать.
Вскоре ему стало ясно, что идущий впереди человек не заботился о своей безопасности.
Невысокая, плотная фигура. Одет во что-то черное и блестящее. Металлические чешуйки на доспехах глухо позвякивают при каждом шаге. Голова незнакомца защищена шлемом, заднее крыло прикрывает короткую шею.
Мастер Синанджу узнал эту надменность и самоуверенность.
– Нихонджин! – вдруг закричал он.
Человек обернулся, и на груди у него звякнули черные пластинки.
В руке он держал длинный черный меч, а лицо его было скрыто под козырьком шлема. Чиун, как ни старался, не мог разглядеть его черты, несмотря на лунный свет и исключительную остроту зрения.
