Алистер Маклин - «Ураган» с острова Наварон
Партизаны укрылись на вершине за редутом из валунов, наваленных наспех, камней и расщепленных стволов деревьев, покалеченных огнем немецкой артиллерии. Несмотря на плотный слой снега и пронизывающий восточный ветер, партизаны, за редким исключением, обходились без шинелей. Они были одеты в самую разнообразную форму, в прошлом принадлежащую солдатам британской, немецкой, итальянской, болгарской и югославской армий: единственным опознавательным знаком, имевшимся у каждого, являлась красная звезда, нашитая на правую сторону фуражки. В основном, одежда была тонкая и рваная, она почти не защищала от пронизывающего холода, поэтому люди не могли унять дрожи. Поражало огромное число раненых: на каждом шагу виднелись ноги в шинах, руки на перевязи, перебинтованные головы. Но наиболее характерной чертой этой разномастной толпы являлись их заострившиеся, изнуренные лица, лица, в которых глубокие следы от долгого недоедания не могли скрыть спкойной и абсолютной решимости людей которым больше нечего терять.
Недалеко от центра сгруппировавшихся защитников под под прикрытием толстого ствола одной из немногих уцелевших сосен стояли двое. Черные с проседью волосы,изможденное,еще бльше осунувшееся лицо безошибочно выдавали в одном из них генерала Вуколовича. Но его темные глаза, как и прежде ярко сверкали. Он наклонился вперед и прикурил‚ предложенную ему сигарету у офицера, делившего с ним укрытие — смуглого человека с крючковатым носом и черными волосами, наполовину скрытыми окровавленной повязкой. Вукалович улыбнулся. — Конечно, я безумен, дорогой Стефан. И вы безумны — иначе давно бы оставили эту позицию. Все мы безумны. Вы разве не знали?
— Знаю. — Майор Стефан потер тыльной стороной ладони недельную щетину на подбородке. — Ваш прыжокок с парашютом час тому назад. Это было безумием. Да вы… — Закончить ему помешал одиночный выстрел, раздавшийся в нескольких футах. Он подошел к худенькому юнцу лет семнадцати, который перегнулся через свой «Ли Энфилд» и вглядывался вниз в белый мрак расщелниы — Попал?
Юноша обернулся и посмотрел снизу вверх. Ребенок, в отчаянии подумал Вукалович, сущий ребенок, ему место за партой. Юноша сказал: — Не уверен.
— Сколько осталось патронов? Пересчитай.
— Я и так знаю. Семь.
— Не стреляй, пока не будешь уверен. — Стефан вернулся к Вукаловичу. — Боже мой, генерал, вас едва не снесло в расположение немцев.
— Без парашюта я оказался бы в более затруднительном положении, — возразил Вукалович.
— Так мало времени. — Стефан ударил сжатым кулаком по ладони. — Осталось так мало времени. Вы напрасно вернулись. Там вы гораздо нужнее — Он внезапно замолчал, на мгновение прислушался, бросился к Вукаловнчу, и они с размаху упали на землю. Просвистевшая мина упала среди камней в нескольких футах и взорвалась. Невдалеке послышались крики раненого. Упал еще один снаряд, потом третий и четвертый, все в тридцати футах друг от друга.
— Прицельный огонь, черт бы их побрал. — Стефан быстро поднялся и стал всматриваться в расщелину. Долгие секунды он ничего не различал, поскольку луну затянуло вереницей темных туч. Когда луна показалась вновь, он совершенно отчетливо увидел врагов. Очевидно, они получили новую команду и уже не искали укрытия, а открыто бежали вверх по склону, держа наизготовку автоматы и карабины, и, как только выглянула луна, нажали на курки. Стефан отпрянул за валун.
— Огонь! — выкрикнул он. — Огонь!
Вспыхнула беспорядочная стрельба, длившаяся считанные секунды: на замлю упала черная тень. Выстрелы прекратились.
— Продолжать огонь — прокричал Вукалович. — Не останавливаться! Они приближаются! — Выпустив очередь из автомата, он сказал Стефану: — Они знают, что делают, эти камарады внизу.
— Им положено знать. — Стефан схватил ручную гранату и швырнул ее вниз. — Мы им предоставили отличную возможность попрактиковаться.
В очередной раз выглянула луна. Первые ряды немецкой пехоты находились уже ярдах в двадцати пяти. Обе стороны бросали ручные гранаты и стреляли в упор. Несколько немцев упало, но неприятель, продолжая продвигаться, рванулся на штурм. На какое-то время все смешалось. То тут там завязывалась рукопашная. Солдаты в ярости ругались и убивали друг друга. Но укрепление осталось за партизанами. Вновь на луну наползли тяжелые темные тучи, расщелина погрузилась во тьму, и все стихло. Вдалеке еще раздавался приглушенный грохот артиллерийского и минометного огня, затем и он прекратился.
— Ловушка? — негромким голосом спросил Вукалович у Стефана. — Думаете, они вернутся?
— Не сегодня‚ — уверенно ответил Стефан. — Они храбрые люди, но...
— Но не безумцы?
— Но не безумцы.
По лицу Стефана из открывшейся раны текла кровь, однако он улыбался. Поднявшись, он повернулся к подошедшему рослому сержанту, который коротко козырнул и доложил:
— Они ушли, майор. На этот раз мы потеряли семерых, четырнадцать ранено.
— Выставьте пикеты в двухстах метрах вниз по склону, — распорядился Стефан и обратился к Вукаловичу. — Слышали, генерал? Семеро убитых. Четырнадцать раненых.
— А осталось?
— Двести. Может, двести пять.
— Из четырехсот. — Губы Вукаловича дрогнули. — Боже милосердный, из четырехсот.
—— И шестьдесят из них ранено.
— По крайней мере теперь вы можете отправить их в госпиталь.
— Нет госпиталя, мрачно ответил Стефан. — Я не успел доложить. Утром его разбомбили. Оба доктора убиты. Все наши запасы медикаментов — фьюить! Вот так.
— Уничтожено? Все уничтожено? — Вукалович на время замолчал.— Я прикажу доставить медикаменты из центра. Ходячие раненые могут сами дойти до штаба.
— Раненые не уйдут отсюда. Теперь уже не уйдут.
Вукалович с понимающим видом кивнул и спросил: — На сколько у вас боезапасов.
— Дня на два. Если растянуть, на три.
— Шестьдесят раненых.— Вукалович недоверчиво покачал головой — И никакой медицинской помощи. Боеприпасы на исходе. Продуктов нет. Укрытия нет. И они не уходят. Они тоже безумцы?
— Да, генерал.
— Я спущусь вниз к реке,— сказал Вукаиович. — Нужно встретиться в штабе с полковником Ласло.
— Да, геперал. — Стефан еле заметно улыбнулся. — Сомневаюсь, что его душевное равновесие понравится вам больше, чем мое.
— Я и не рассчитываю, — произнес Вукалович.
Стефан козырнул и повернулся, вытирая с лица кровь, прошел, покачиваясь несколько шагов и опустился на колени рядом с тяжелораненым, стараясь его подбодрить. Вукалович проводил Стефана бесстрастным взглядом, покачал головой, затем круто развернулся и ушел.
Мэллори закончил ужин и закурил. — И так, — сказал он,— что должно произойти с партизанами в Зеницком Капкане, как вы его называете?
— Они будут прорыввться‚ — сказал Нойфельд. — Во всяком случае, попытаются.
— Но вы же сказали, что это невозможно.
— Для этих сумасшедших нет ничего невозможного. Я молю Бога, — с горечью сказал Нойфельд — о том, чтобы мы могли вести нормальную войну против нормальных людей, таких, как британцы или американцы. Как бы то ни было, мы получили сведения — достовервые сведения — что они обязательно попытаются прорваться. Загвоздка заключаеися в том что там — две дороги — не исключено, впрочем, что они рискнут атаковать мост через Неретву — и мы не знаем направление прорыва.
— Очень интересно. — Андреа с кислым видом покосился на слепого музыканта, продолжавшего наигрывать собственные вариации на тему все той же старинной боснийской песни о любви. — Можно нам теперь поспать?
— Боюсь, сегодня не получится‚ — Нойфельд обменялся с Дрошни улыбками. — Потому что именно вы добудете сведения о том, где произойдет прорыв.
— Мы? — Миллер осушил бокал и потянулся за бутылкой. — Заразная штука — безумие.
Нойфельд сделал вид, будто не расслышал. — Штаб партизан в десяти километрах отсюда. Вы явитесь туда и представитесь самой что ни на есть настоящей британской разведгруппой, которая заблудилась. За тем, выведав их планы, скажете, что направляетесь в их ставку в Дрваре, что, разумеется, не будет соответствовать истине. Вместо этого вы вернетесь сюда. Что может быть проще?
— Миллер прав, — с нажимом сказал Мэллори. — Вы — сумасшедший.
— Мне начинает казаться, что здесь слишком часто звучит это слово. — Нойфельд улыбнулся. — Вы, наверное, предпочли бы, чтобы капитан Дрошни передал вас своим людям. Уверяю, они весьма удручены... а-э... смертью своего товарища.
— Вы не можете требовать этого! — Мэллори рассвирепел. — Партизаны непременно получат радиограмму о нас. Рано или поздно. И тогда... Впрочем, вам известно, что тогда. Вы не имеете права требовать этого.
— Имею и потребую. — Нойфельд холодно взглянул на Мэллори и его спутников. — Кстати, я не питаю особой любви к махинаторам и поставщикам наркотиков.
