Борис Седов - Пленница
— Про баню?
— С того момента, как Игнат здесь появился.
— Я еще спала, когда он приехал. А когда проснулась, спал уже он. Потом он с полчаса ругал меня за все, что только смог накопать в моем поведении, не соответствующее каким-то там нормам…
— Не смей говорить так, Тамара, — не удержалась чтобы не одернуть ее Светлана Петровна. — Я в курсе, что говорил тебе дядя.
— Будете слушать дальше?
— Да.
А Тамара, подумав, что дядюшке сегодня не поздоровится, с удовольствием принялась смаковать подробности его гусарского наскока на баню, закончившегося позорным фиаско.
— А ведь ты запросто могла его убить, — негромко заметила толстуха, когда Тамара закончила. — Ты об этом подумала?
— Как бы не дать себя изнасиловать, вот о чем я тогда думала.
— Да, да, конечно, — пробормотала Светлана Петровна, и в комнате ненадолго воцарилась тишина. Пока ее не нарушила Тамара.
— Что будет дальше? — спросила она.
— А дальше негодяю не помешало бы дать хорошего пинка. — Домоправительница подняла взгляд на Тамару. Ее глаза сверкали от ярости. — Если б не ты, я так бы и сделала. Но не могу же я оставить тебя один на один с этим подонком. Ведь он либо все равно до тебя доберется, либо ему откажут в правах на опеку, и ты окажешься в интернате. На себя опекунство я перевести не могу — ведь я не только не родственница, я даже не была близкой знакомой твоей семьи. Так что пока тебе не исполнится шестнадцать, с этим выродком придется мириться. Но можешь не сомневаться, — многозначительно сжала увесистый кулак фрекен Бок, — к тебе он больше не прикоснется. Все будет нормально, девочка. — Светлана Петровна поднялась из «кресла». — Тамара, кому еще ты рассказала об этой истории, кроме Анны Ивановны?
— Никому.
— Хорошо, — сказала толстуха, и Тамара отметила, что она с облегчением перевела дух. — И никому никогда не рассказывай. Об этом знаем лишь ты, я, мои родители и этот подонок. Достаточно! Сейчас устрою ему веселенькую побудку! А ты посиди здесь. Нечего тебе слушать, как буду его разбирать.
И Светлана Петровна принялась осторожно спускаться по лестнице. А Тамара подумала, что сегодня впервые домоправительница вызвала у нее хоть небольшую симпатию. Возможно, потому, что ее, абсолютно убитую, было просто по-человечески жаль.
И она, стараясь не скрипеть ступеньками, принялась спускаться следом за домоправительницей. Подслушивать, как будет драть задницу дяде Игнату.
Разве можно было пропустить подобное?
Анна Ивановна с Петром Тимофеевичем уехали на телеге за сеном, Тамара, как была уверена фрекен Бок сидит в своей комнатушке, а потому домоправительница даже не думала о том, чтобы, устраивая выволочку дяде Игнату, хоть немного контролировать громкость. Все было слышно просто великолепно, и Тамара, затаившись за занавеской возле двери в дядину комнату, упивалась каждым доносившимся до нее толстухиным воплем.
— Похотливый мерзавец!!! — надрывалась Светлана Петровна. — Педофил!!! Вуайерист!!!
— Да ничего и не было, — безуспешно пытался оправдываться дядя Игнат. — Я просто боялся пускать ее в баню одну. Там котел с кипятком. Там печь…
— Почему ты мне наврал про душевую кабинку?!! Почему?!! Отвечай!!!
Дядюшка мялся.
— Отвечай, скотина!!!
Тамара за занавесочкой ликовала.
— Я просто хотел избежать кривотолков. Поверь мне Света, я и в мыслях не держал…
— И не грозился отхлестать ее веником?!!
— Какой веник? Первый раз слышу.
— Что, хочешь сказать, что не пытался спекулировать разрешением ходить по ночам в клуб?!!
— Какие спекуляции, Света? Не понимаю, о чем ты…
— Отлично понимаешь, подонок!!!
— Я просто забыл в предбаннике сигареты. Зашел за ними и оттуда спросил, как у Тамары дела не нуждается ли она в помощи… И вдруг дверь распахивается, выскакивает эта шалая стерва с ковшом и выплескивает мне на грудь кипяток.
— А одновременно и на спину? — тут же поймала Игната на вранье толстуха.
Но тот и не думал так просто сдаваться.
— Еще один ковш.
— Что, сбегала к котлу? Зачерпнула? Прибежала обратно? А ты стоял и ждал, когда тебя ошпарят повторно?
— Мне было больно, — захныкал дядюшка. — Ты даже не представляешь, какая это дикая боль! Я ничего в тот момент не соображал. А эта мелкая дрянь, действительно сбегала к котлу, набрала еще один ковш и выплеснула его мне на спину.
— Во что ты тогда был одет?
— В рубашку. И в джинсы.
— Та-а-ак! Через рубашку, я еще понимаю, можно было ошпарить тебе спину и брюхо. Но как через джинсы она ухитрилась так обварить тебе яйца? И откуда ей знать, что у тебя действительно красные плавки? Чего-то я здесь недопонимаю. — Дядя оказался прижатым к стене.
— Да чего здесь допонимать? — обреченно простонал он. — Неужели ты веришь этой паскуде?
— Да! Я ей верю! — торжественно продекламировала Светлана Петровна.
— Удавлю крысеныша!
«Еще хоть раз дернешься на меня, — подумала Тамара, — и я сварю тебе яйца вкрутую».
— Смотри, как бы самому не пришлось лезть в петлю! Ты просто решил оставить девчонку себе как наложницу. Так вот, имей в виду: не получится! Если произойдет еще что-то в этом духе, я от девки избавлюсь! А тебя сгною в тюрьме! Всё понял, мерзавец?
— Всё, — всхлипнул дядюшка. — Света, давай забудем про это. И не будем ругаться.
Дальше Тамара не слушала. Что-то ей подсказало, что скандал подошел к завершению — жаль, что так быстро. Она поспешила вернуться в свою комнатушку. Легла на кровать, положила перед собой раскрытую книжку и принялась еще раз прокручивать в голове подслушанный разговор:
«А все-таки классно домоправительница отдрючила этого идиота! Как ловко она подловила его на красных трусах! Сразу чувствуется училка! Любому следователю даст сто баллов вперед! А чего она там болтала про какое-то дело, которое дядюшка провернул так неуклюже? Что за дело? Что-нибудь по установлению надо мной опеки? А может, это связано с моим наследством, которое они надумали прикарманить? И как намерена фрекен Бок избавиться от меня, если произойдет еще что-то в этом духе? Убьет? Навряд ли. Какая бы она тварь ни была, но на такое она не способна. Отдаст в интернат? Вот на это похоже. И еще, почему дядюшка может попасть в тюрьму? Интере-е-есно! Надо бы разузнать обо всем этом побольше. А еще спросить у Кирилла, кто такая наложница.
Светлана Петровна, позволив себе на какое-то время расслабиться, даже вызвав у Тамары мимолетную вспышку симпатии, вскоре вновь стала самой собой — Толстой Задницей, властной и непримиримой. И, словно стремясь поскорее уничтожить в Тамаре проблеск добрых чувств к себе, включила изощренную фантазию по части запретов и с фанатичным энтузиазмом взялась за Тамару.
И получилось так: если раньше домоправительница лишь подавляла, то теперь она объявила девочке настоящий террор.
Впрочем, обо всем по порядку.
Тамара предчувствовала, что разгоряченная Светлана Петровна и свежеотдрюченный дядя Игнат только и ждут повода, чтобы, заключив перемирие, спустить пар и выплеснуть всю агрессию на нее. И, не рискуя попадаться им на глаза, она сидела у себя в комнатушке до тех пор, пока не услышала внизу голоса вернувшихся с покоса родителей фрекен Бок.
«Прибыло подкрепление, — обрадовалась Тамара и поспешила вниз, уверенная, что при стариках ни дядя, ни его слоноподобная половина слишком сильно наседать на нее не посмеют. — Можно выходить из укрытия».
— Тетя Нюра, — она приоткрыла дверь, заглянула на кухню. Толстуха с родителями, что-то оживленно обсуждая, втроем сидели за кухонным столиком. Тамара отметила, что дядюшки с ними нет. «Гасится, сволочь! — злорадно подумала она. — Наверное, тоже порой умеет испытывать стыд». — Теть Нюр, я к девчонкам. Ладно?
— Иди, — улыбнулась Анна Ивановна.
И тут же на это «Иди» наложился грозный окрик:
— Постой! Подойди сюда!
«Черт! — беззвучно процедила сквозь зубы Тамара и обреченно перешагнула через порог. — Тебе-то что надо? Сиди и жалуйся предкам на своего муженька-извращенца. А меня оставь в покое, хотя бы пока не вернусь в Ленинград».
— Да, Светлана Петровна. Я просто хочу пойти погулять.
— Но прежде объясни мне, что значит это фамильярное «теть Нюр»? Не Анна Ивановна, а «теть Нюр»? Какая она тебе тетя?
— Погоди, Света, — поспешила встать на защиту Тамары хозяйка. — Я сама попросила ее обращаться ко мне именно так. И, насколько я помню, в твоем присутствии, когда ты здесь была в прошлый раз. Ты на это не обращала внимания. А что изменилось сейчас?
«А то, — горько усмехнулась Тамара, — что она нагуляла аппетит за эти полтора месяца. Ей надо срочно кого-нибудь съесть! Ей нужна я! Потому, что лишь я могу утолить голод этой садистки!»
— Возможно, тогда я пропустила это мимо ушей, — не смутилась вмешательством матери домоправительница, — но сейчас я настаиваю на том, чтобы больше не было никаких «теть Нюр» и «дядь Петь». Никаких панибратских отношений со взрослыми. Объясни, почему ты сейчас, собираясь к подругам, поставила в известность… даже не попросила разрешения, а просто поставила в известность не меня, а Анну Ивановну? Потому, что она тебя балует? Потому, что она добренькая, в отличие от злой Светланы Петровны, и не будет возражать против твоих постоянных шатаний по улице?
