Александр Афанасьев - Морена
К описываемому периоду должность «короля» – так неофициально называлась эта должность – занимал отставной контр-адмирал французского флота Фабрис Санторо. Он даже не был государственным чиновником – зато входил в советы директоров всех крупных французских оборонным компаний и занимался тем, что продвигал на международном рынке их продукцию – на самом высоком, межправительственном уровне. Он путешествовал по всему миру и его воспринимали как посланца президента Франции – но даже не подозревали о его истинном объеме полномочий.
В тот день – адмирал Санторо, который передвигался на личном Дассо-Фалькон – инспектировал верфи… намечался беспрецедентный тендер на поставку двух новых атомных авианосцев Индии, и Франция решительно намеревалась получить этот заказ, обойдя США. Из Тулона, где находились верфи, способные построить авианосец – адмирал вернулся в Марсель на яхте и сделал знак своим телохранителям. По этому знаку, телохранители отстали, и с ним остался только один, который был с адмиралом двадцать четыре года…
Адмирал – прошел вглубь яхтенной стоянки, остановился возле океанской экспедиционной яхты – синей с белой надстройкой. Ее хозяин – сидел на корме, отхлебывая из бокала, и смотря на горы, окружающие Марсель.
– Отличная яхта – сказал Санторо – позволите осмотреть?
Хозяин яхты встал, поставив бокал.
– Прошу вас…
* * *– Дело сделано… – сказал адмирал, как только они оказались внутри, в закрытом с трех сторон салоне – сын шейха у израильтян, мы вместе обратимся к Катару и мы найдем, на что его обменять. Его папаша – один из хранителей казны, которой финансируются подрывные исламистские организации по всему миру. Информации у него много. Да и новые самолеты Катару будут не лишними.
– И?
– Самолет министерства обороны Катара – пропал над Персидским заливом. Его ищут, но не могут найти.
– Какая трагедия… – равнодушно сказал хозяин яхты (он не был хозяином, яхта была в аренде).
Адмирал зло прищурился.
– А американцы – бьют копытом. Кто-то из их людей был на борту. И кто-то из турков тоже – из первого эшелона.
– И что?
– Кто была та израильтяночка, которая передавала объект в Бейруте? Это не из-за нее ты пропадал тогда почти на год? Решил спутаться с МОССАДом на старости лет? Или просто стал сентиментальным?
Хозяин яхты снял очки.
– Какая тебе разница, с кем я работаю, Фабрис? Тебе не все ли равно?
– Э, нет, мой добрый друг, не всё. Далеко не всё. Пока ты свободный художник, нас все устраивает. Но МОССАД – это красная карточка. Они психи… по-хорошему не понимают, да и по-плохому – тоже.
– Это не МОССАД.
– Как знаешь. Но ты услышал меня, да?
– Несомненно.
Адмирал достал из кармана бумажник, из него – несколько платиновых карточек. Передал их хозяину яхты.
– На каждой по пятьдесят тысяч. Разом и в одном месте не снимай. Американцы отслеживают транзакции.
– Я знаю.
– И не пропадай.
– Ты тоже.
Адмирал блудливо подмигнул.
– Тебе везет, а? Тебе израильтяночка, а мне сегодня достанется арабская шлюха в Лё Базар. Жизнь несправедлива, а?
– Меньше шляйся по дискотекам. Тогда возможно, и станешь хорошим человеком.
Адмирал искренне расхохотался.
– Нам с тобой это точно не грозит, верно?
* * *Однако, когда адмирал сошел на мостки яхтенной марины – веселье его разом закончилось. Он и до этого подозревал, что его друг – с двойным дном, и то, что произошло с самолетом – это доказывало.
Американцы на ушах стоят, он не соврал.
– Проследить за ним? – негромко спросил его телохранитель, адъютант и конфидент. Он сидел бы в тюрьме за убийство, если бы не адмирал.
– Если жизнь не дорога – бросил адмирал – попробуем проследить, кто и где снимет деньги с карточек…
* * *Старый друг – а Ангел знал французского офицера еще когда тот не был адмиралом и не занимался вопросами госбезопасности – сам того не зная, ткнул в больное, очень больное место. Прямо в рану.
Остановив машину на выезде из города – Ангел вышел. Пошел к обрыву, поднимая ботинками пыль.
Море бессильно билось о скалы, не в силах слизнуть человека с обрыва. Но жизнь все же достала его.
В который раз.
Он молчал, смотря на море, на паруса яхт вдали – какая-то регата проходила. Дело было в ней. Он знал про нее то, что не знала она сама…
Прошлое. Аргентина, Буэнос-Айрес
Буэнос-Айрес. Германская клиника, лучшая в стране.
Профессор Гутьеррес, который не раз штопал и его самого – прятал глаза. И это само по себе – говорило о беде…
– Сеньор Анхель…
Гутьеррес боялся. Боялся всего… ответственности за то, что он, будучи еще молодым, делал во времена режима Видала-Галтьери… боялся, потому что знал, кто стоит перед ним… кто называет себя Анхелем – Ангелом. Они все привыкли жить в страхе… во времена режима офицерские группы открыли террор против собственного народа… небольшие группы офицеров, не получая приказов и никому ничего не докладывая – похищали студенческих и рабочих вожаков, неугодных режиму журналистов и просто тех, кто возбуждал подозрения. Похищенные пропадали без следа… их перевозили на базы в Патагонии, а потом сбрасывали с вертолета или самолета в ледяное море близ Огненной земли. Сбрасывали живыми.
Точное число пропавших – неизвестно до сих пор.
Он был врачом в службе безопасности. Контролировал допросы, оказывал помощь потерявшим сознание заключенным – чтобы можно было снова пытать. Дед сеньора Анхеля был одним из французских и испанских военных советников, кто вместе с аргентинскими офицерами создавал систему распределенного террора.
У офицеров… полковников, генералов – был такой обычай… иногда они забирали детей похищенных, девочек и растили в своем доме. Когда девочке исполнялось восемнадцать, она выходила замуж за своего покровителя… это было очень популярным – вырастить себе жену. Вот и Анхель… доктор не знал точно, чем он занимается, но вряд ли чем-то хорошим – привез себе откуда-то жену, почти ребенка. Она даже по-испански совсем не говорит…
– Можете говорить, как есть. СПИД?
– О, нет… нет ни СПИДа, ни гепатита, ничего подобного.
– Тогда что?
Профессор Гутьеррес снял очки и положил на стол.
– Ее били, сеньор Анхель. Неоднократно. Кто-то очень жестокий бил ее в живот. Потому детей у нее… никогда не будет.
…
– Извините…
Сеньор Анхель какое-то время молча смотрел в глаза профессора. Профессор первый отвел взгляд.
– С этим можно что-то сделать? Деньги значения не имеют.
Профессор беспомощно улыбнулся.
– Боюсь, что нет.
– Она знает?
– Нет. Конечно, мы ничего не сказали.
Сеньор Анхель снова долго молчал.
– Человек, который с ней это сделал – мертв – наконец сказал он.
– Я рад это слышать – сказал профессор – я нашел и другие следы побоев. Никто не должен так обращаться ни с одним живым существом. Если бы я мог, я бы сам убил его.
Сеньор Анхель улыбнулся – впервые за все время разговора.
– Не стоит, доктор. Убивать – мое дело. Ваше дело – лечить. И не говорите ей ничего.
Он бросил на стол профессору несколько стодолларовых купюр и вышел. Из окна своего кабинета – профессор видел, как Анхель осторожно усаживает девушку в машину. Господи… неужели и в них есть что-то человеческое.
25 марта 201… года. Гар-де-Лион, Париж
Она не попалась…
В Ливане, прямо в аэропорту – она взяла билет на ближайший прямой рейс в Европу – до Тираны, Албания. Ждать было всего ничего, посадку объявили почти тотчас. Она присмотрелась – какого-либо усиления режима безопасности не заметила. Стоят красные береты с автоматами – но это тут нормально, эта страна – всего в шаге от новой войны…
В Тиране – она взяла билет на Париж… это была уже Европа, свободное небо, самолеты летали каждый час, а то и чаще. В туалете аэропорта – она сделала себе укол антибиотика, который дала ей израильтянка. На выходе из туалета она столкнулась с сотрудником службы безопасности аэропорта, тот подозрительно посмотрел на нее – вся в поту, шальные глаза – но ничего не сказал. Ему было плевать…
Старенький аэробус – перебросил ее, и еще полторы сотни пассажиров, в основном арабов – в аэропорт Орли-Париж. Там она села на поезд идущий прямиком в Гар де Лион – Лионский вокзал, Париж…
Оказавшись в поезде – она закрыла глаза. Больше всего – ей хотелось бы оказаться в своей уютной мансарде в Латинском квартале Парижа, которую она снимала последние полгода, или там, далеко, на Сьерра-Катедраль, где зелень лесов – обрамляет седые пики гор, где белые домики – стоят на берегу красивейших озер… где теперь ее настоящий дом, где ее не найдет никто и никогда, если она сама того не захочет и где никого не интересует ее прошлое. Принять горячий душ… сначала горячий, немилосердно горячий, потом ледяной, потом опять горячий. Потом разжечь камин и долго, бездумно смотреть на огонь, представляя, как он пожирает все плохое.
