Олег Вихлянцев - Стукач
– Лады, паря! – одобрительно прихлопнул по столу Федор Устимыч. – С работой разберемся, коли на постоянное жительство надеесся. Ну а там, покажешь себя с наилучшей стороны – в партию примем, чтоб, значица, в передовом авангарде…
– В какую партию?! – остолбенел Соленый-Куваев. Такого поворота своей судьбы он не ожидал. Поначалу ему даже показалось, что Захаров издевается над ним.
– В Ленинскую! – с бодрым нажимом пояснил председатель. – В коммунистическую!
– Меня?! – округлил глаза вчерашний беглый зек.
– А кого ж ишшо?! – в свою очередь удивился Федор Устимыч. – Слыхал али нет? На кажный район разнарядку из Хабаровска спустили. В ентом годе по три кандидата в члены принять. А где я йих возьму, дрить-кастрить? Вот ты подвернулся с легкой руки Петра Кузьмича. Сразу видать – мужик что надо! А на других, на наших поглянь! Все ж гады – пьянь позорная! У-ух я йим задам трепу! У-ух, доберусь! – пригрозил председатель сельсовета кулаком в окно.
– Футы, понял, – помотал головой Соленый.
– А теперя пройдемкося, – скомандовал Федор Устимыч. – Я табе Ургал покажу. Ён хороший, наш Ургал!..
На дворе заморосил дождь, очень быстро перешедший в ливень. Но этот каприз природы не смутил председателя. Он лишь снял с гвоздя брезентовый дождевик и накинул его на плечи. Соленому предложил такой же, висевший рядом.
– Надей на плечи-то, промокнешь.
– Спасибо, – поблагодарил тот, облачаясь в защитную одежду и укрывая голову широким капюшоном.
Они вместе вышли под тугие и холодные струи дождя, хлещущего нещадно и усиленного мощными порывами ветра.
Унылое зрелище представлял собой глухой таежный поселок, ничем не отличающийся, впрочем, от других, раскиданных по огромной и забытой Богом территории Хабаровского края. Кособокие жилища, срубленные из хвойных пород дерева, ютились на пологих склонах сопок, грозясь вот-вот сползти в низины и быть затянутыми в топкие мари. Об электричестве здесь знали только понаслышке, а письма и газеты с Большой земли приходили не чаще одного раза в три-четыре месяца. Их доставляли продовольственными подводами вместе с мукой, солью, сахаром и луком – дефицитом из дефицитов. Лук и чеснок были на вес золота, как единственное из средств противостояния цинге. Местное население занималось лесозаготовками, сбором лекарственных трав, охотой и рыбной ловлей. Впрочем, на все это плевали с высокой колокольни (говоря образно, потому что таковой в поселке не имелось) в пору, когда поспевал брусничный самогон. Тогда все дружно уходили в образцово-показательный запой до полного истощения запасов спиртного и собственного здравого рассудка. Обо всем этом председатель не говорил. Были темы поважнее.
– Вот, глянь-ка сюды! – тянул он руку в сторону полуразвалившейся лесопилки. – Все машины вышли из строю! Покась япошки пленные работали тутить, все було на мази. То ли солдаты над ними стояли с ружжами, то ли вообще мозги у них лучша нашенских. Неведомо то. Знаю тока, как япошки уехали на Сахалин и наши мужики лесопилку приняли, все! Амба! К чертям собачачьим поломалося все как есть! – Федор Усти-мыч сетовал горячо, не обращая внимания на неистовство ливня и ледяные пощечины ветра. – Теперя вручную доску распускаем…
– Как это – вручную?! – изумился Соленый-Куваев. О таком идиотизме он не слыхал даже на зоне.
– А так! – зло сплюнул председатель сельсовета. – Крайком партии план требует. Попробуй не сдай кубы вовремя! В порошок сотрут. А попросишь у них запчасти, инженеров, мастеров – хрена пёсьего получишь. Ты, говорят, разбазарил, ты и выкручивайся. Вот такие дела, паря.
– А это чего такое? – указал его спутник на несколько брезентовых палаток, установленных в стороне от поселка. Там же громоздились какие-то огромные ящики-контейнеры, высилась антенна, под нешироким навесом были привязаны лошади.
– Геологи недавно наведались. Разведку делают.
– Что за разведку?
– Да леший йих разберет! То ли еродром строить рядом будуть, то ли дорогу железнаю. От Байкал-моря до китайского Амура. На хера воны тутить?!
– А может, это хорошо, если «железку» построят? – спросил Соленый. – Поезда пойдут…
– Можа, и хорошо, – сказал Захаров. – Тока не знаю, кады они ея построят Помру я к тем временям.
– Нет, Устимыч, – выразил свою мысль Соленый. – Поезда – это хорошо. На них хоть куда поехать можно, – произнес он мечтательно.
А тем временем сквозь шум дождя стал явственно пробиваться рев автомобильного двигателя. И этот звук заставил Соленого напрячься до предела.
– Кого несет? – спросил он Захарова, стараясь ничем не выдать своего волнения. Из-за ближней сопки навстречу им выкатил тяжелый армейский грузовик,
– А! Это жа наши! – обрадовался председатель сельсовета. – Тута жа неподалече лагерь есть, слыхал, нет?
– Кто ж не слыхал! – подтвердил Соленый свою осведомленность. – А чего они шастают?
– Как чаво?! – удивился председатель. – Побег жа от йих один! Нелюдь, сказывають.
– Да ну?!
– Вот те и «ну»! Часового убил. Охвицера убил. Да ишшо с ружжом ушел, падлкжа. Вот таперича и шукают его, сукина сына. Говорять, кого на пути встречает, того и лупит в упор, насмерть.
– Ну ты прям напугал меня! – машинально ответил Соленый, не отрывая взгляд от подъехавшего и тормознувшего возле них грузовика.
Ливень все свирепел, и офицеру, высунувшемуся из кабины, пришлось натягивать на голову прорезиненный капюшон плащ-накидки. Брезентовые пологи дождевиков надежно укрывали лица председателя сельсовета и Соленого. Но у последнего сердце колотилось, как бешеное. А ну как узнает его офицер! Это ведь был собственной персоной начальник колонии.
– Здорово, Устимыч! – орал майор Загниборода охрипшим голосом. – Ну и погодка, едришь твою меть!
– Здравкуй! – отвечал ему Захаров. – Ну как оно, все шукаешь свово беглого?
– Да чтоб его разорвало сто раз, скотину подлую! – выругался Загниборода. – Как тут у вас, спокойно?
– У нас завсегда спокойно! – ответил Федор Устимыч.
– А это кто с тобой? – спросил майор.
Из-под брезентового тента, закрывающего кузов, стали выглядывать солдаты батальона охраны, желая выяснить причину остановки грузовика.
– Да то наш, перехожий с Тырмы! – ответил ему Устимыч. – Платон Куваев. Слыхал?
– Нет, не слыхал, – недовольно буркнул майор. – Что я, едришь твою меть, всю тайгу знать должон?
Соленый в это время втянул голову в плечи и стоял вполоборота к Загнибороде, боясь, что тот увидит его лицо. Но майор не стал рассматривать спутника председателя сельсовета. Может, в хорошую погоду он бы еще вылез из машины и выкурил с Устимычем папироску-другую. Но под ливнем точить лясы не было никакого настроения. К тому же несколько суток не смыкал глаз в поисках бежавшего зека.
– Как сам думаешь, найдете? – спросил Загнибороду Захаров.
– Да хер мы его теперь найдем, если честно! – откликнулся начальник колонии. – Давно уже небось в Гаграх отдыхает, сука! Не словили вовремя – ищи теперь ветра в поле!
– Дык а нам таперь как? – спросил Захаров. – Вдруг объявится?
– Сомневаюсь я. Ушел он далече отсюда. Спи спокойно. Мы уж и посты сегодня к вечеру снимем по району. Чего людей зазря мучать?
– Ну коли так, тады лады! – удовлетворенно проговорил Устимыч.
– Бывай! – крикнул ему Загниборода.
– Можа, заглянешь на чаек? – спросил председатель.
– Помню я чаек в прошлом годе, – насмешливо ответил майор. – Неделю поносом дристал после твоей браги. Извиняй, я как-нибудь дома, с жонкой почаевничаю.
– Ну и бес с тобой! – ничуть не сожалея, махнул рукой Захаров.
Грузовик взревел мотором и двинул в путь, утопая в размытой грязи по самые колесные оси. Он буксовал и тужился, елозил вправо и влево, но упорно полз вперед. А в кузове сидели солдаты, довольные, что наконец-то их поснимали с таежных троп и возвращают в теплые казармы. Соленый облегченно вздохнул.
– Ты чавой? – глянул на него сквозь струи дождя Захаров. – Бледный как смерть!
– Озяб я, – первое, что нашелся ответить Соленый.
– Оно и верно, – согласился Устимыч. – Поддувает. Аида в хату.
И они повернули в обратную сторону. Экскурсия по Ургалу закончилась, не успев начаться. Собственно, тут и нечего было смотреть-то. Разве что забрести в крайнюю избу к Палахе-само-гонщице. Но и в сельсовете этого добра хватало.
– К. жёнке моей покась не пойдем, – сказал Устимыч. – У Палахи-бражницы тож неча делать. Не по рангу мне. Ходим-ка в сельсовет. У меня тама припас.
Вяленая медвежатина. Бидон соленой красной икры, здоровенный каравай и несколько луковиц – царское угощение. И ко всему этому вдобавок трехлитровая бутыль с самогоном!
Соленый залпом осушил стакан и довольно крякнул:
– Эх! Хороша зараза!
– Угу! – согласился с ним председатель.
– А чего ж ты его отпустил, Устимыч? – спросил Соленый, уплетая за обе щеки медвежатину.
