Михаил Нестеров - Бешеная стая
– Не понимаю, – покачал головой Привалов.
– Чего ты не понимаешь?
– Кем ты хочешь стать – токарем на заводе или рабом на плантации?
Я тяжело вздохнул. Я смотрел на стукача и видел потолок, которого он касался своей головой; я был чуть ниже его, но до потолка не мог ни допрыгнуть, ни дотянуться рукой. Я мечтал, несмотря ни на что, и наивно верил в то, что мечты мои сбудутся. Я не нашел себя в этой жизни, я нашел похожего на себя человека. Однажды я бесплатно отработал на Лешу Мазина – проследил за его шестнадцатилетней дочерью. И думал: кого она ждет под моросящим дождем – двадцатилетнего развратника или сорокалетнего девственника? Но она ждала. Она была одета несвойственно для себя и наверняка могла удивить подруг: красивое платье, в тон ему сумочка на ремешке, на руке часики, на которые она часто бросала взгляд: прошло полчаса, час, а его все нет. Она покусывала губы и от обиды была готова расплакаться. Ее новый облик – для него, она жертвовала своим несовершеннолетним имиджем и еще много чем ради человека, которого наверняка любила. Когда я в таком вот стиле доложил бывшему однополчанину результаты моей слежки, он рассочувствовался. Еще немного, и он заплатил бы мне.
Я нахмурился, уловив связь между моими воспоминаниями и воспоминаниями генеральского сына о своем друге Розовом, который принес ему в жертву женщину, избавив его от рискованного процесса охоты.
В реальность меня вернул мой осведомитель; он как будто подслушал мои мысли, спросив:
– Эти двое, убившие официантку, они из «Бешеных псов»?
– Тебе этого лучше не знать. Но раз ты спросил – да.
Привалов удрученно хмыкнул:
– Вот теперь я даже не знаю, как мне поступить.
– Для начала вспомни, что ты у меня в долгу.
– Я знаю. Я должен тебе…
– Четыре года, – напомнил я.
Привалов окликнул меня, когда я выходил из столовой:
– Вот ты удружил мне, мать твою!..
Я не терял времени даром и за короткий срок собрал досье на генерал-полковника Приказчикова. Итак, он возглавлял Главное финансово-экономическое управление Минобороны на протяжении четырех лет. Пришел он в это управление из финансовой инспекции, и про него говорили: что может сделать финансовый полицай на благо экономики российской армии, он даже удержаться на своем высоком кресле не сможет. Но он смог. Его заместители слетали со своих постов – кто за хищение квартир, кто за банальную растрату, а Николай Ильич на этом фоне представал высокопоставленной ссылкой на нерадивых замов. Военный прокурор в свое время назвал «групповой неожиданностью» сам факт непринятия мер к самому главе финуправления. Однако ответ был очевиден: глава экономического ведомства всегда на виду, на виду его недостатки, а достоинств на этом черном фоне никто не замечает, но они есть, и их в разы больше. Управление, возглавляемое генерал-полковником Приказчиковым, имело свой герб: меч, скипетр, ангельские крылышки, двуглавый орел, корона, в общем, мешанина в обрамлении венка из дубовых листьев.
Также я рискнул снова воспользоваться связями еще одного старого знакомого, прозвище которого было его оптимальной характеристикой: Проныра. Собственно, риск заключался в том, что я напомнил ему о своем существовании. У Проныры были обширные связи, хотя он безвылазно торчал в четырех стенах. Его работа заключалась в оповещении своих клиентов о жареных новостях фактически одной строкой (вызов участкового по адресу дебошира, спасателей, выезд оперативно-следственной группы на место преступления и так далее). Проныра «массово рассылал» свежую новость клиентам, и каждый факт фиксировался программным обеспечением на его компьютере, так что он приблизительно знал, сколько монет упадет в его интернет-кошелек. Точность и приблизительность не состыковывались, однако тому было объяснение: не каждого клиента интересовала высланная ему новость или ссылка на новость, и не каждый клиент регулярно платил Проныре. Собственно, он жил на пожертвования, и жил неплохо.
– О’кей, – дежурно обрадовался он моему звонку, – я снова включу тебя в список. Вижу, номер твоего мобильника не изменился.
– Я сменил сам аппарат.
– Поздравляю! Что насчет новостной тематики?
– Сейчас копаю в прошлом, ищу аналоги убийства одной проститутки. Двое подонков хорошо поработали над ней, труп закопали в лесополосе.
– Криминал, как обычно, понял. Есть еще какие-то детали, на которые мне стоит обратить внимание?
– Пожалуй… район. Восточное Измайлово и немного за МКАД.
– О’кей, понял.
– Спасибо тебе.
– Тебе спасибо! Пока!
Я сложил трубку, обрывая связь. Проныре было за что благодарить меня: я был одним из тех его клиентов, который платил ему регулярно, порой даже тогда, когда нужды в его рассылке не было (иногда он сам хитрил, рассылая заведомо неинтересную информацию).
Мне предстояло жить как на иголках. Антон Привалов не станет тянуть резину; может быть, он в эту самую минуту рассказывает, как макнул свою сосиску в майонез одной малолетней бомжихе, прикалывается над ее опасениями: не сделает ли он с ней то, что сделали пару лет тому назад два дяденьки с одной тетенькой около Старой дамбы в Горенском лесопарке. Он на отлично знал, как собирать информацию и как распространить ее; в данном случае достоверная информация преподносилась на вымышленном материале – через случайную связь Привалова. Конечно, я подставлял его, но он осознанно шел на риск и был моим должником.
Привыкший к долгой, методической работе с ее уникальными приемами, я жаждал невероятного результата немедленно. В книге под названием «Бешеные псы» я жаждал прочитать последнюю страницу.
Услышав старческое покашливание, я обернулся; Николаю Ильичу требовалось еще какое-то время, чтобы подойти к двери гостиной, открыть ее… Что это, думал я, солдафонский такт, нежелание застукать меня в гостиной за неприличными делами? У меня с собой не было даже кислоты, чтобы плеснуть на картину, и водки, чтобы тяпнуть втихаря от хозяина.
Я решил опередить генерала. Едва он перешагнул порог гостиной, я предложил ему выпить со мной. Он остановился и вперил в меня свой тяжелый взгляд. Пожалуй, я перегнул палку и дал себе слово – не ерничать над стариком, стойко выдержавшим жестокий удар судьбы. Он жил жаждой мести и воспоминаниями о покойной жене и сыне, я же ни разу не видел первую, а со вторым общался в его комнате и копался в его прошлом. Генерала я воспринимал в лучшем случае как одинокого человека без прошлого, этаким чертиком, состарившимся в своей табакерке.
– Мое задание тебе не кажется невыполнимым? – спросил он меня, усаживаясь за стол и поправляя воротник клетчатой рубашки.
– После просмотра пары кассет – нет.
Николай Ильич подался вперед:
– Потянул ниточку?
Я покачал головой:
– Ваше дело заинтересовало меня. Ваш сын взял меня за грудки, бросив вызов.
– И в чем это заключается?
– В своих видеооткровениях он не называет имен, даже своего не назвал; исключение – Ольга Губайдуллина и ваш унтер – Олег Прохоров. Но места встреч, происшествий, подробности убийства официантки описаны им точно, и они дополняют милицейские сводки и журналистские статьи об угнанной и сгоревшей недалеко от Старой дамбы машины. Родион развеял все сомнения относительно своего участия в расправе над Губайдуллиной. Кстати, бар, где она работала, действительно находится на первом этаже девятиэтажки на улице Энтузиастов.
– О месте работы официантки ты узнал в Интернете?
– Разумеется. Архивных материалов и сохраненных копий в Рунете немерено. Вы наверняка читали архивные отчеты.
– В них нет ничего про изнасилование, убийство, а это – вещи рядовые в наше время. Почему ты решил, что материалы об исчезновении официантки могли меня заинтересовать?
– После, – пояснил я. – Вы читали отчеты после просмотра видеодневника. Вы искали информацию о пропавшей официантке и нашли ее.
– Зачем мне это было нужно?
Я развел руками: разве нужно объяснять?
– Затем, чтобы найти совпадения и убедиться, что ваш сын и есть насильник и убийца, а не психопат, взявший на себя вину за то, чего не совершал. В своем домашнем видеоблоге Родион забыл упомянуть о том, что это вы привили ему любовь к черному юмору: видно, мозги в толчке оставил.
Генерал надул щеки и выпучил покрасневшие глаза, как будто планктон процеживал. Это длилось несколько секунд, и я всерьез забеспокоился за его здоровье. У него была короткая шея, а такая особенность зачастую становилась причиной инсульта.
– Я и без тебя знаю, что мой сын был подонком, каких поискать! Он сам описал свой путь – от примерного сына и порядочного человека до отцененавистника и последней сволочи! На него подействовали извне, и я хочу знать, кто именно! Но и это не самое главное. Да, я хочу отомстить – но не за того ублюдка, который был моим сыном, а за человека, который был моей частью! Я говорю о моей покойной жене. К концу жизненного пути мы с ней стали близнецами, и тебе никогда не понять, что значит потерять близнеца. Только не вздумай, мать твою, комментировать мои слова!
