Александр Бушков - Четвертый тост
– Говорю тебе, все получится.
А кто сомневается? Получится. У вас в свое время и Чечня получилась. – Телохранитель Джинна не нарывался, он говорил устало и чуть ли не безразлично. – Без вас ничего бы и не вышло. Нет, влезли со своей перестройкой, привезли Дудаева, которого у нас и знать-то забыли… И понеслось… Это не нам нужно, Толя, это вам нужно. Если бы ваша Москва на Чечне не делала большие деньги, вы бы нас раздавили в двое суток. Тогда еще. А так – вы на нас капиталы делаете, и на бомбежке, и на восстановлении, и на чем-то там еще…
– Ох ты! – сказал Сергей неприязненно. – Философ ты у нас, оказывается?
– Зачем философ? Я раньше пастухом был. Много думал. Пастухи много думают, у них времени хватает… Мы ж не слепые.
– Так ведь воюешь, философ? – спросил Костя.
– Воюю, – пожал плечами Заурбек.
– И дальше будешь?
– А что делать? Такой расклад судьбы. Все от Аллаха. Если начал, уже не остановишься.
– Ага, – сказал Костя. – Сейчас, как водится, вспомнишь своего мудрого дедушку, который говорит, что нельзя дважды снять урожай с одной чинары, а в одну и ту же воду дважды не войдешь…
– Не бывает никакого урожая с чинары, – сказал Заурбек. – И чинары у нас не растут. А дедушка уже ничего не говорит, его дудаевцы зарезали, когда он застрелил ихнего Гойбетирова.
– Вот это номер! – искренне удивился Сергей. – Что же ты и дальше воюешь, философ?
Я же не у дудаевцев воюю, – сказал Заурбек досадливо. – Ты не поймешь, где тебе понять. Я у Джинна воюю. А дудаевцев я сам, случалось, резал. И за дедушку, и вообще.
«Действительно, хрен вас поймет, – подумал Костя. – Слава богу, что нам и нет нужды вас понимать, мы не для этого существуем, совсем не для этого…»
На душе было пакостно: все, о чем говорил этот долбаный ваххабит, они не раз обсуждали между собой, но вот Заурбек не должен был при них упоминать такого, потому что это неправильно. В чем неправильность, он не мог бы определить точно, злился еще и из-за этого. Стыдно перед Заурбеком, вот что, – за то, что насчет Москвы и тамошних жирных котов чечен тысячу раз прав, а он не может быть прав, поскольку – злой чечен…
Чтобы прогнать эти стыд и неловкость, он вспомнил, что этот чертов философ, внук зарезанного дедушки, вчера выдал им аванс за оружие фальшивыми долларами. Все полсотни купюр, как в темпе установили здешние специалисты, оказались фальшаками, правда, мастерски исполненными, вероятнее всего, даже не в Иране, а в Западной Европе – или, учитывая происхождение Джинна, где-нибудь под Карачи…
– Мы сразу уедем, как только погрузимся? – поинтересовался Заурбек, на сей раз гораздо эмоциональнее.
– А что? – покосился на него Сергей, перехватил взгляд. – А-а, на лирику тянет?
Ну и тянет, – согласился Заурбек, поглядывая на девиц в коротком, открытом и облегающем, шлявшихся там и сям четко рассчитанными маршрутами. – В горах этого нету.
– Увы, – злорадно сказал Сергей. – Уезжаем сразу, как только погрузимся.
– Ага, – кивнул Костя. – И никакой тебе лирики. Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… – Он насвистел мотив и даже припомнил обрывки куплета: – Я проснулся сегодня рано в нашем лагере в лесу…
К его удивлению, Заурбек грустно подхватил:
– Прощай, родная, вернусь не скоро, Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао, я на рассвете уйду с отрядом горебалдейских партизан…
– Гарибальдийских, балда, – хмыкнул Костя. – Ты-то где песенку ухитрился слышать? Сколько лет прошло…
– Как это – где ухитрился? Мы ж все когда-то жили в Советском Союзе, не забыл?
«А ведь забыл, – горько усмехнулся про себя Костя. – И забыл, что такое Советский Союз, и забыл, что вы тоже в нем вообще-то, проживать изволили…»
– Помнишь, было такое кино? – немного оживился Заурбек. – Я маленьким смотрел. «По следу тигра». Там постоянно – Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… Видел?
– Ну.
– Помнишь, как там наш – из трехствольной зенитки – ап! ап! ап! Прямо по колонне.
– Наш? – хмыкнул Костя.
Заурбек самую чуточку смутился:
– Ну, тогда был как бы наш… Тогда все были – или наши, или не наши.
– А сейчас, по-твоему, по-другому? – без выражения спросил Сергей.
– Сейчас вообще все другое, – подумав, заключил Заурбек. – И ничего уже не поймешь…
«Навязался на мою голову, козел горный», – зло подумал Костя.
Скверно, что он сейчас начинал видеть в этом хреновом ваххабите живого человека. Чуть ли не личность. Это никоим образом не повлияло бы на его отточенные рефлексы, если бы в следующую секунду Заурбека пришлось бы… хм, нейтрализовать, разъяснить, снять с доски. Слишком много мы повидали, чтобы растечься соплями от умиления от того только, что этот козел видел те же фильмы и помнит те же песни. Здесь другое. Нельзя видеть человека в том, кого, очень может быть, понадобится профессионально убивать. Нельзя. Если не видеть, все проще… Вероятный противник должен оставаться абстрактной фигурой, лишь внешне имеющей полное сходство с живым человеком, абсолютно для тебя неизвестным…
Он попробовал определить, есть ли поблизости наблюдатели с той стороны, – Джинн вполне мог послать кого-нибудь для пущей надежности проконтролировать Заурбека, да и Скляр недоверчив. Особенно если учесть, что Скляр не далее как завтра должен именно в этом самом городе встретиться со своим агентом из штаба округа, ссучившимся подполковником, отчего-то полагавшим, что его переговоры по мобильнику с той самой чистенькой заграницей никто не сможет засечь и перехватить…
Нет, бесполезно. Слишком много вокруг самого разного народа, праздношатающегося и деловитого, бродячего и сидящего, пьющего пиво, приценяющегося к копченой рыбке и голоногим девкам, сбивавшегося в загадочные кучки, где то ли обсуждали негоцию с продажей пакета ханки, то ли попросту уговаривались дерябнуть водочки подальше от жен. Знакомых лиц, во всяком случае, в толпе пока что не маячило. Оставалось дождаться вечера, когда результаты потайных видеосъемок, все пленки по отработанной методике будут загнаны в компьютер, который и поищет старательно знакомые ему по прошлым записям рожи, а потом для пущей надежности они сами просмотрят глазами, ибо человеческий фактор, знаете ли…
– Вон, пошли, – перебил его деловые размышления Заурбек. – Приятные девочки.
– Эк тебя зациклило, – фыркнул Сергей. – А наградят они тебя крестом Большой Бледной Спирохеты?
– Чем?
– Заразой, философ…
У меня презики есть. – Он потянулся, сообщил мечтательно: – Вот на абхазской войне был смешной случай. Сцапал наш взвод грузиночку, симпатичная такая стерва. Из окна по нашим из «калаша» поливала, а еще искусствовед, с высшим образованием, у нее диплом нашли… В общем, Ваху и Дмитро она положила насмерть. Дмитро был лихой парень, хоть и хохол. Ну, вопрос не стоял, харить ее или нет, ясно, надо было пользовать. Хотелось только придумать что-нибудь затейливое, за наших парней. Тут Габерт – его потом убили в Гудермесе – и говорит…
– Мальчики, а что вы такие скучные? Две девицы, давно уже нарезавшие зигзаги в этом районе, добрались и до них, остановились с таким видом, словно собирались бросить якорь прочно и надежно. Честно говоря, они выглядели весьма даже товарно, хотя и размалеваны были почище дикого индейца, собравшегося на ихний краснокожий парад. Озабоченный джигит Заурбек моментально взмыл с корточек и широченной улыбкой изобразил полную готовность к брачному танцу.
– Эй, времени нет, – напомнил ему Сергей. – Лапочки, вы хоть школу-то закончили?
– А как же, – бойко сообщила та, что постарше. – А уж сколько университетов во рту подержали, ты б знал… Так как, мальчики, будем развлекаться? Цены умеренные, а обслуживание на высшем уровне.
– Толя… – умоляюще покосился Заурбек.
Ладно уж там, – махнул рукой Костя. (В конце-то концов, рядовой питерский браток, упорно уклонявшийся от контактов с доступным женским полом и требовавший того же от других, – фигура не вполне типичная, из роли выходить не следует.) – Сейчас загрузим машину окончательно, придумаем что-нибудь. Поскольку…
– Вы, черножопые!
Казачья троица добралась и до них – стояли, чуть покачиваясь, с видом грозным и непреклонным, картинно подбоченясь и возложив свободные руки на эфесы шашек.
– Это вы нам, дяденька? – вежливо поинтересовался Сергей, не спеша выпрямившись и оттого сразу оказавшись на голову выше самого высокого ряженого.
– Тебе, тебе, сволочь черножопая, – заверил бородатый атаман или кто он там.
Костя философски поднял брови. Заурбек, в общем, с ходу определялся как лицо пресловутой национальности, сам он, давно было известно, обладал нейтральной, как выражался генерал, физиономией, позволявшей «прилепить» к ней не одну народность, и не обязательно славянскую. Но вот Серегу, блондина с легким уклоном в рыжину, за кавказца мог принять только такой вот придурковатый алконавт.
