Олег Алякринский - Охота вслепую
— По указанию товарища Мамонтова, говоришь, отпустят? — задумчиво повторил за ним Юрьев. Это точно! Конечно, этих двух подонков отпустят. Уж коли за них горой стоит сам товарищ Мамонтов, большая шишка в Смольном, то их точно отпустят и еще извинятся. Как отпустили директора типографии, за кого высокие покровители замолвили словечко, и дело быстро замяли. — А кто тебе сказал, что я наряд буду вызывать? — услышал вдруг Степан свой голос, который во внезапно наступившей тишине прозвучал точно чужой.
Кривошеин, как завороженный, устремил взгляд в черную глазницу ствола, наведенного на его грудь.
— Ладно, лейтенант, хорош пугать-то! — неуверенно бросил Кривошеин. Губы у него побелели и мелко задрожали. — Не на такого напал…
И вдруг он откинул правую полу пиджака и его рука, метнувшись за пояс, выхватила небольшой серебристый револьверчик. Грохнул выстрел, за ним второй. Первая пуля осой взвизгнула около левого уха, а вторую Степан не стал дожидаться и, интуитивно угадав ее траекторию, чуть отклонился вправо и, повинуясь уже не просто охотничьему чутью, а звериному инстинкту самосохранения, не целясь дважды выстрелил в Кривошеина. Только после этого до его слуха донесся тонкий визг второй револьверной пули. За спиной раздался глухой стон и грохот упавшего тяжелого тела. Запоздало отпрыгнув в сторону, к боковой стене кабинета, Степан резко обернулся и увидел распростертое перед дверью тело Привалова: промахнувшись, начальник службы охраны фабрики всадил две пули в своего подручного. Потом Степан взглянул на Кривошеина. Тот рухнул лицом вниз на письменный стол, и под его головой по полированной столешнице уже растекалась кровавая лужа.
Степан опустил еще дымящийся тэтэшник. Его всего трясло — дрожали ноги, руки, его охватил озноб, точно вдруг резко поднялась температура. В затуманенном мозгу тяжелым молоточком стучало одно слово: «убил!» Он убил… Убил человека. За двенадцать лет Степан Юрьев произвел тысячи выстрелов из самого разнообразного оружия, но еще никогда, ни единого раза ему не приходилось стрелять по живым мишеням — по людям… И хотя Кривошеин был мразью, с которой ему, лейтенанту советской милиции, сотруднику Ленинградского уголовного розыска, не позволили вступить в честное единоборство и победить по закону, Степану стало жутко. Даже при том, что он выстрелил, защищая свою жизнь, он ощущал себя убийцей…
Что же делать? Вызывать опергруппу? Признаться в применении огнестрельного оружия в целях самозащиты? А кто ему поверит? И поверят ли? У этого Кривошеина слишком высокие покровители… И возможно, за его спиной стоят еще какие-нибудь темные личности, облеченные властью и влиянием. Не зря же он так хорохорился… Грозил… Степан поглядел на чужой пистолет. На нем не осталось его «пальчиков». Это удачно… Он на всякий случай тщательно обтер рукоятку тэтэшника и аккуратно вложил пистолет в еще теплую правую ладонь Привалова. Что ж, на первый взгляд взаимное убийство по неосторожности или в ходе бытовой ссоры. Но это уже не его забота. Пусть это двойное убийство расследует ребята из родной конторы…
Глава 5
Насчет бессонной ночи Варяг не ошибся. Минут через десять — пятнадцать синяя лампа под потолком неожиданно погасла. Купе погрузилось во мрак. Только одинокие фонари за окном на миг озаряли его тусклым светом и тут же растворялись в ночном пространстве. Сержант нагнулся и подхватил с пола небольшой, похожий на электрическую дрель, автомат с удлиненным глушителем на стволе. Варяг привстал на полке, отбросив одеяло, и прислушался. За дверью сквозь перестук колес угадывалось движение: осторожные шаги. Потом еле различимый шепот. Потом шаги и голоса стали удаляться. Все стихло. Варяг выразительно глянул на Степана и знаком приказал ему проверить обстановку в коридоре. Тот осторожно отпер замок, опустил никелированную заглушку на двери и дернул ручку. Дверь с тихим щелчком отъехала влево. Сержант быстро выглянул в коридор и тихо закрыл дверь.
— В конце коридора стоит мужик, — сообщил он вполголоса. — Не проводник, не официант из ресторана. Вообще не поездной работник. И явно не пассажир.
— Почему ты так решил? — напрягся Владислав.
— Пассажир в сортир не пойдет в пальто, верно? К тому же как только он заметил меня — сразу юрк за дверь тамбура и затих там. Странный мужик. Но я тебе еще вот что скажу, Владик… — Сержант почесал лоб, на котором обозначились морщины. — Вспомнил я этого мужика в пальто. Да, точно, это он. Вот что значит профессиональная наблюдательность… — Сержант усмехнулся. — Этот самый мужик возник на Ленинградском вокзале, я его заметил, когда он за нами по залу ожидания поперся. Я тогда не придал этому значения, ну мужчина в пальто, ну и что? Мало ли таких в толпе…
Варяг улыбнулся и недоверчиво покачал головой:
— И кто из нас параноик? Шел мужик на «Красную стрелу»…
Сержант поднял руку.
— У него не было чемодана, Владик. У него вообще в руках ничего не было. Руки были засунуты в карманы. Знаешь, я же в Штатах много лет прожил. Там у них служба безопасности на железнодорожных вокзалах и в аэропортах работает на совесть — четко и со знанием дела. Так знаешь, кого они особо пристально проверяют? Думаешь, тех, кто идет на посадку с рюкзаками и с чемоданами на колесиках? Ни хрена! Самые подозрительные — это люди без багажа! Таких безбагажных, если они регистрируются на рейс, шмонают особенно тщательно.
Кажется, доводы Сержанта убедили Варяга. Он задумчиво взглянул на своего верного друга, а теперь еще и телохранителя и мотнул головой в сторону двери:
— Ну что, брат, тогда, может, сходишь проверишь?..
Сержант кивнул в знак согласия, привычным жестом спрятал «узи-супер» под полу пиджака, вышел за дверь и, осторожно ступая, бесшумно двинулся направо в сторону тамбура. Он поравнялся с туалетом и, нажав на блестящую холодную ручку, толкнул дверь внутрь. В туалете пахло хвойным освежителем. Пол был сухой, и крохотная колыбелька рукомойника блестела сухой чистотой. Нет, решил Сержант, этот хмырь явно не в сортир наведывался. Ладно, последний мирный вариант: случайно забрел не в свой вагон. И теперь ищет… Пряча автомат под пиджаком, Степан выскользнул из туалета и направился в соседний вагон. Он прошел до конца пустого тускло освещенного коридора и уже занес ногу над истоптанным ребристым порожком, чтобы перейти в следующий вагон, как вдруг ему в голову пришла страшная догадка. «Подстава» — вспомнилось ему оброненное Владиком словцо. Подстава! Его, как глупого щенка, выманили из купе, показав косточку, а он и поймался на этот трюк!
Стоило Сержанту вбежать в свой вагон, он сразу понял, что не ошибся насчет подставы.
В коридоре около их купе топтался коренастый толстячок в кожаной куртке. Судя по оттопыренности под проймой левого рукава, там в подмышечной кобуре толстячок припрятал пистолет. Этот тоже был явно не пассажир их вагона, а, скоре всего, действовал в паре с тем мужиком в пальто, который сбежал в соседний вагон. Первым поползновением Степана было тихо достать из-под пиджака «узи» и помахать им под носом у толстячка, но потом он решил, что если даже толстячок полезет за пазуху, то не открывать же стрельбу в вагоне… Он спокойно зашагал по коридору, поглядывая в окна, всем своим видом показывая, что ему нет никакого дела до околачивающегося около чужого купе крепыша в кожаной куртке. А тот, заприметив приближающегося плотного блондина, поспешно сел на откидное сиденье.
Сделав вид, что намерен направиться дальше по коридору, Степан скроил добродушную мину и вежливо проворковал:
— Позвольте протиснуться!
Толстячок мрачно окинул его взглядом и уставился в ночную мглу за окном. Оказавшись у него за спиной, Степан молча обрушил ему на шею кулак и, подхватив сразу обмякшее тело, трижды постучал в дверь купе.
Варяг открыл ему только после того, как Степан отчетливо и коротко доложил через дверь о ситуации. Он понял, что Владислав перестраховывается, не желая напороться на непрошеных гостей.
Втащив нокаутированного толстячка в купе, Степан бросил его на свою полку и, растерзав простыню на несколько длинных полосу затолкал одну толстяку в рот, а двумя другими связал по рукам и ногам. После этого он его быстро обыскал и, обнаружив подмышкой югославский пистолет-пулемет «агран-2000», удовлетворенно хмыкнул.
— Надо с этого поезда линять, Владик, — прошептал Сержант решительно. — И чем скорее, тем лучше. Насчет паранойи беру свои слова назад — ты как в воду глядел: тот хмырь в пальто слинял, но этот у него на подстраховке был. Не удивлюсь, если кроме этих двух козлов в поезде сидит еще взвод ОМОНа.
