Олег Маркеев - Черная Луна
— Может, кое-кому башку отвернуть, пока не поздно? — нарушил тишину Решетников.
Салин положил вилку, привычно промокнул губы салфеткой.
— Именно об этом я сейчас и думал. — Хищная улыбка скользнула по его сально блестевшим губам. — Только сформулировал задачу иначе. Мы его просто уничтожим.
Профессионал
Пейджер жалобно хрустнул под каблуком.
«Зачем? — спросил себя Белов, разглядывая осколки. — А затем, блин! — Злость заставила прийти в себя. — Пусть в пейджере и не было „жучка“, но лучше разом избавиться от страхов и иллюзий. Они знают, что я профессионал, травить будут без дураков. И светит тебе, Игорь, после этого звонка не койка в психушке, а нары в Лефортове. На меньшее можешь не рассчитывать».
Он прекрасно понимал, что его фотографии и розыскные карточки уже доставлены во все отделения милиции. Вряд ли успели раздать всем нарядам, но аэропорты и вокзалы теперь для него закрыты. Все камеры видеоконтроля в метро выискивают среди поднимающихся по эскалатору его лицо. «Наружка» взяла под плотный контроль квартиру и все адреса, где он может появиться. Скорее всего, сориентирован весь агентурный аппарат в СМИ, блокирующий возможность утечки информации о фугасах в печать и на телевидение. В техническую базу системы оперативно-розыскных мероприятий внесена его фамилия. Стоило произнести по телефону «Белов», как абонент моментально возьмут на контроль. Не пройдет и двух часов, и невидимая сеть СОРМа раскинется прямо над головой. Можно уцелеть, уйдя на дно и забившись в норку, пока трал розыска шарит по городу. Оставшись на поверхности, он мог выдержать не более двух суток.
«Ровно столько осталось до взрыва. Совпадение или нет, покажет время. Кто бы ни организовал этот звонок, он намертво привязал меня к террористам. Я — единственная ниточка. Роль незавидная, но что тут поделать. — Белов затравленно осмотрел двор. — Сейчас тебя ищут все. Одни — чтобы тянуть за ниточку, другие — чтобы ее оборвать».
Вытряс на ладонь две таблетки: белую и желтую. Разжевал и проглотил, едва поборов тошноту.
Встал, осторожно сделал несколько шагов. Странно, но вместо предательской слабости ощутил прилив сил. Сердце радостно колыхнулось от чувства дикой, необузданной свободы, какая бывает, вероятно, лишь у последней черты.
Глава тридцать пятая. Враг моего врага
Старые львы
В конце Нового Арбата стоит дом-книга. Об архитектурных достоинствах судить сложно да и поздно. Воздвигли так воздвигли. В застойные годы в нем размешался СЭВ. В многочисленных кабинетах экономисты и дипломаты второго сорта — потому что первые не по способностям, так по родству, работали с капиталистами — совещались и налаживали взаимопомощь в производстве венгерских консервов «Глобус», болгарских сигарет, автобусов «Икарус», чешского хрусталя, польского кино, кордебалета «Фридрих-штат паласа» и многого другого, в чем остро нуждалось население стран социализма и братские слаборазвитые народы. Совет экономической взаимопомощи — СЭВ — скончался тихо и незаметно в конце восьмидесятых. К тому времени все уже поняли, что советами сыт не будешь, от экономики Старшего брата осталось только «кооперативное движение», а во взаимопомощи при переделе социалистической собственности никто не нуждается. Грянул девяносто первый год, в Москве свалили памятники, переименовали улицы и поделили трофеи, вот тогда столичная мэрия и получила в личное пользование дом-книжку.
То, что здание принадлежит мэрии, вся страна — и, благодаря Си-эн-эн, весь мир — узнали два года спустя: в девяносто третьем. Защитники Белого дома взяли его штурмом, выгнали пинками сотню перепуганных до смерти мальчишек в форме внутренних войск, отобрали у них бронежилеты, щиты и дубинки и отпустили с миром. Злобные старушки поплевали на какого-то дядьку в приличном костюме, взятого в плен при штурме, как потом пояснили в репортажах, одного их вице-мэров. А, генерал Макашов, надвинув на бровь беретик «а-ля Че Гевара», подвел итог: «Мы совершили нашу революцию, чтобы на Руси больше не было ни мэров, ни пэров, ни херов!»
А в девяносто четвертом другой генерал или кто-то на него похожий, судить трудно, так как лицо закрыл спецназовской маской, на этой же самой эстакаде перед домом-книжкой попинал неизвестных мужичков, уложенных мордами в снег спецназом Службы безопасности Президента. Все, как теперь принято, происходило перед телекамерами, и вся страна с удивлением узнала, что здание-то не мэрское, а на корню арендованное под банк злостным олигархом с птичьей фамилией, чья охрана и лежала носом в грязь. Дело известное, паны дерутся, а у холопов ребра трещат.
Справедливости ради надо отметить, что первой треснула черепушка у холопа из СБП. Дали ему рукояткой пистолета соратники по чекистскому труду из Московского управления, и пришлось СБП отрабатывать команду «наших бьют». Возможно, и стали бы мы свидетелями турнира по рукопашному бою и пулевой стрельбе между командами спортобщества «Динамо», но Хозяин вовремя проснулся и потянул всех на ковер. Разговор вышел в детсадовском духе: «А он первым начал». Виноватым оказался самый младший — демократически бородатый начальник Московского управления. Как выяснилось, бородатый по договору с мэром и олигархом силами вверенного ему управления организовал оперативное прикрытие банка. Получилось, что государственная контора на коммерческой основе охраняла частный банк от происков другой государственной конторы. Вот такая, в духе новых времен, вышла экономическая взаимопомощь. Скандал рассосался сам собой. Нашкодившего бородатого «поставили в угол» — отправили на дачу, банкир улетел в Лондон, потому что правильно понял намек шефа СБП о начатой «охоте на гусей», а мэр решил заняться подготовкой города к зиме, потому что на дворе стоял ноябрь. А через неделю-другую танки пошли на Грозный, и все забылось.
— Как думаешь, Виктор Николаевич, они забыли? — спросил Решетников, выбираясь из машины.
Салин вышел первым, стоял на эстакаде перед бывшим СЭВом, прищурившись на Белый дом, на случай очередного путча обнесенного кованым частоколом.
— Только на это и рассчитываю, — ответил Салин, водрузив на нос очки с дымчатыми стеклами. — И на это. — Он похлопал по папке.
Вся операция уместилась на пяти машинописных листках. Остальное — опыт и знания, которые не доверишь бумаге. Информация о том, что в Белом доме затевается что-то серьезное, пришла всего час назад, к самому концу обеда. Перепроверка сигнала, просчет вариантов, определение круга игроков и выработка стратегии заняла сорок минут. Пять минут отнял звонок в банк, остальное ушло на дорогу.
— Знаешь, кого мы сейчас напоминаем? — Решетников пристроился сбоку. Шли в ногу, не торопясь, как знающие цену времени и себе люди.
— Ну?
— Двух старых шулеров, идущих расписать «пульку» с третьим.
— Очень даже может быть, — кивнул Салин. Покосился на Решетникова. Отметил, что тот тоже собран до предела, только прячет это за благодушной ухмылкой.
«Молодец, нашел в себе силы поддержать меня, — подумал Салин. — Он в предстоящем разговоре ведомый, а пикироваться и торговаться придется мне. Только бы получилось!» — Он суеверно зажал большой палец в кулак, но сделал это незаметно, на той руке, что держала папку.
У поста охраны их уже ждали. Молодой человек характерной «партикулярной» наружности, едва они вошли в двери, что-то шепнул охраннику, указав взглядом на Салина с Решетниковым.
Ни пропуска, ни удостоверений у них не спросили, а молодой человек сразу же провел через холл к лифту.
— Встреча по высшему разряду, — прошептал Решетников, входя в кабину. Салин кивнул.
Лифт остановился на нужном этаже. Молодой человек вышел первым, бросил короткую фразу охраннику, сторожившему дубовую дверь. Потянул ее на себя, пропустил гостей вперед.
— Сюда, пожалуйста. — Он указал на отвилок в длинном коридоре.
Это была первая и последняя произнесенная им фраза. Молодой человек незаметно исчез. А Салина с Решетниковым встретила более тяжелая фигура в местной иерархии. Кругленький человечек с блудливыми глазками бюрократического холуя изобразил максимальную радость и преданность. Салин, знакомый с придворным политесом, лишь слегка склонил голову, был уверен, что человечек этот из вечного племени портфеленосцев и двереоткрывателей даже не поставлен в известность, кого он встречает и сопровождает. Но роль свою, согласно амплуа «поди, принеси, пшел вон», играет толково, с душой. Как таких не любить?
Минуя секретаря, сразу прошли в кабинет. Сопровождающий, мелькнув на пороге, отметился перед взором начальника и плотно прикрыл за ними дверь.
— Рад, очень рад. — Хозяин кабинета уже встал из-за стола и шел к ним на встречу, вытянув руку. — Виктор Николаевич. Павел Степанович.
