Тени южных скал - Александр Александрович Тамоников
Разговорчивый артиллерист протянул разведчику кисет с табаком, от которого Глеб отказался.
— А я подымлю. — Пальцы, перемазанные в масле, ловко свернули самокрутку. — Кисет мне дочка сшила на память, когда на фронт провожала. Вот как достану щепотку, так о ней вспоминаю. Ждет меня, письма пишет. Возвращайся, папка, вместе с Нюрочкой. Я буду на ней до техникума в район ездить, в ночное пойдем с тобой. Большая уже вымахала, в этом году восьмилетку окончила, а была ж ты совсем девчонка.
Мужчина сделал глубокую затяжку:
— Как думаешь, капитан, долго еще воевать нам? Когда одолеем Гитлера?
Шубин присел рядом на сухую проплешину из травы:
— Скоро, недолго немцу осталось. Теперь уже не он нас, а мы его. Гоним и будем гнать до самого Берлина. — Он задумчиво рассматривал прицел пушки. — Скажи, отец, на той стороне немцы есть? Укрепление или огневая точка? Не примечал?
Артиллерист приподнялся, указывая на противоположную сторону низины:
— Тишина там. Возимся, как чуть посветлело, никого не приметили. Да тут фашистам бояться нечего: место для пехоты неудобное, больно высоко. Пока заберешься по камням вверх, уже постреляют, а с правого фланга им вся низина как на ладони. Нет, для прямой атаки опасно. Мы потому тут и остановились. Как начнется наступление, то прикроем пехоту с фланга. Так начнем крыть фрицев, что носа не высунут. — Мозолистый палец ткнул в черные перекаты вдали. — Вон там их основные доты и дзоты. На вот, смотри.
Бинокль перекочевал в руки капитану. Глеб навел резкость, потом распластался по земле и взобрался на самый верх укрепления. В окуляры ему теперь была видна вражеская территория по правому флангу, которая располагалась напротив передовой линии советских окопов. За стеной бруствера было оживленно: блестели от солнца каски, над земляной полосой то и дело поднималась чья-то спина или плечо; фашисты держали под контролем укрепления на рубеже своей территории.
Глеб сполз обратно, отдал бинокль артиллеристу. Тот снова взялся за ручки регуляторов, то и дело сверяясь с прибором настройки.
Шубин пояснил собеседнику, почему так далеко забрел в лесной массив от передовых позиций:
— На ту сторону мне надо незаметно пройти. И быстро. — Как вдруг попросил: — Можете дать мне Нюрку для перехода? Я ее углем обмажу, ночью будет не видно. Мне до той стороны добраться с грузом; как к подъему через низинку пройдем, сразу отпущу ее. Надо быстро, чтобы не заметили с той стороны германские часовые. Ползком или на своих двоих с грузом на спине я несколько часов потрачу — опасно так передвигаться на открытом пространстве. Если есть снайперы с ночной оптикой, то подстрелят. Вот на лошади за пятнадцать минут буду на той стороне.
Артиллерист поскреб в затылке:
— Можно, для того она и лошадь, чтобы человека возить. Задумка хорошая, коли ей шкуру в черный цвет вымазать, чтобы неприметная в темноте была. В Нюрке своей я уверен, дорогу назад она найдет.
Глеб обрадовался, что наконец нашел решение, как быстро попасть в нужный квадрат на вражеской территории. Он пожал руку новому товарищу:
— Тогда я за углем и снаряжением. Вернусь, еще понаблюдаю за этой низинкой, пока не стемнеет. А ночью мы с Нюркой на ту сторону перейдем.
Артиллерист согласился:
— Лады. Я понаблюдаю туточки, не мелькнет ли кто у немчуры.
Капитан подал руку в благодарность за помощь и направился к штабной части. Он долго и тщательно собирался перед вылазкой. Все личные вещи остались в вещмешке; из оружия на ремне висели лишь пистолет и финка да две ручные гранаты; карту капитан Шубин выучил наизусть: закрывал глаза, и она всплывала перед мысленным взором в мельчайших подробностях; рацию бережно укутал в брезент и уложил в прочный мешок с лямками — такая поклажа не будет мешать при движении. Хотя, конечно, каждый предмет — опасная помеха, ведь разведку недаром называют невидимым фронтом. Без единого звука бойцы разведывательного подразделения возникают на территории противника и так же бесследно исчезают. Их жизнь и успех операции зависят от этой призрачности, умения раствориться в толпе, между деревьями, слиться со зданием. Поэтому Глеб первым делом пошел с проверкой по опустевшим домам, чтобы хотя бы сменить приметную советскую форму. Он подобрал себе наряд без опознавательных знаков: картуз, ветхие штаны, застиранная рубаха да необъятная ватная куртка. Ворох одежды выбирал специально безразмерный, чтобы под ней не видна была офицерская выправка и подтянутая фигура. После переодевания разведчик тщательно осмотрел карманы нового наряда, чтобы там не было ничего лишнего, способного звуком выдать его при движении.
После долгой подготовки к вылазке Глеб получил свой паек на полевой кухне, наскоро поел. Затем отправился в штаб, чтобы доложить о начале операции лейтенанту Осипчуку.
По дороге Глеб подобрал несколько крупных кусков угля у походного костровища, чтобы замаскировать свою помощницу. Время разведчик рассчитал верно: с каждым шагом в лесу становилось всё темнее, пока он пробирался между деревьями. Когда он вышел к опушке, где расположилось боевое орудие; то темнота уже полностью окутала лесной массив. Его новый знакомец ждал у своего орудия, артиллерист похвалил кобылу, что мирно стояла у дерева:
— А я смотрю, Нюрочка ушами запрядала. Так и понял: разведка идет, почуяла тебя издалека. Не узнать в гражданском: совсем другой человек! — Мужчина отмахнулся от угля: — Не надобно кобылу марать. Посмотри, чего делается, даже без маскировки не рассмотреть ничего.
Мужчины поднялись на верхнюю точку опушки, чтобы получше рассмотреть низину. Маскировка и правда была без надобности: низинку устелил густой туман; он вытянулся по всей ширине поля, поднимаясь почти до самых деревьев. В этом белом море можно было спрятаться надежнее, чем в любом укрытии. Пожилой боец успокоил разведчика:
— Ты не волнуйся, Нюрка безо всякого компаса дорогу отыщет.
— Спасибо, отец. Сегодня же вернется твоя помощница, — уверил артиллериста Глеб.
Он взобрался на лошадь, приноровился сидеть
