Стражи Армады. Предел везения - Андрейченко Владимир
– Да, кстати! – Квашня живо встрепенулся и хмыкнул. – Пора, поди, уже и подлечиться малость. А то дозы-то, небось, хапнули немало…
– Это ты про горилку домашнюю, что ли? – Сиплый заулыбался в ответ. – Так это кто же против? Мы такое дело завсегда одобрям! Даже всеми ногами – за! Ну… и тем, что промежду них, тоже. А то, чего-то я сегодня трусов своих любимых свинцовых не захватил. В прошлый-то раз у них резинка лопнула, так пальцы на ногах сильно отшибло…
Сталкеры тихонько засмеялись. Артем, до которого, наконец, дошел смысл сказанного Сиплым, кисло улыбнулся вслед за ними.
– Ты это… Везунчик, по сторонам-то посматривай, башкой вращай понемногу. А то в землю вперился, как шахтер какой, словно буравить ее родимую собрался до центра! – Квашня продолжал острить, но взгляд его посерьезнел. Движения стали плавными и продуманными. – Надо нам, мужики, о ночлеге уже думать. День к закату движется. И поесть бы чего не мешало. Только вот поле это… никак мне покоя не дает.
Ведущий посмотрел вдаль и остановился. Артем, не ожидающий внезапной паузы в движении, налетел тому на спину и замер, затаив дыхание.
– Да тише ты! – цыкнул на него Квашня. – Не гони наперед батьки… И назад сдай малость, а то заподозрю в неправильной ориентации.
Слегка прищурившись, сталкер пристально разглядывал колосящуюся в поле рожь. А стоящий позади Сиплый, поохав, приготовил оружие к стрельбе и, водя стволом автомата из стороны в сторону, начал озираться, остерегаясь внезапного нападения с тыла или флангов.
Гуляющий по полю ветер волнами склонял злаковые стебли к земле и бежал дальше. Упругие растения вновь привычно распрямлялись, устремляя к небу колосья. И так раз за разом, до следующего порыва воздушной стихии. Артем отступил на шаг, пытаясь высмотреть из-за плеча Квашни, что же могло насторожить ведущего. Но поле казалось обычным, и ничего странного в волнообразном движении ржи парень заметить не смог. Пауза затянулась, Артем не выдержал заминки. Шею заломило в вытянутом положении, поэтому он принялся переступать с ноги на ногу и вертеть головой, чтобы хоть немного снять тупую боль в онемевших мышцах.
– А-а-а… – начал было парень, но Квашня нетерпеливо зашипел на него:
– Да тише ты! Помолчи. Эх, молодежь, все-то вам невтерпеж… Блин, даже стихами заговорил… Пушкин-залипушкин… Что-то странное там… Степа, забери метров на десять левее. Не пойму никак, чё за фигня… Только дальше не ходи, там «трамплином» пахнет, чую я… А ты, Везунчик, лучше про дедка своего пока расскажи: что за странности я видел давеча?
– Какого еще дедка? – Артем не понял поначалу, о чем сталкер ведет речь.
– Да сказал же тебе – тише… Ну, того, что разрядами электричества тварей гасит. Мимикрима-то он лихо саданул. И, главное, потом, как тот мимикрим, в воздухе растворился, словно и не было его никогда…
– А-а-а! Так это не мой дедок, я даже не знаю, откуда он взялся.
– Ты же сам сказал, что видел его уже, там…
Квашня, не отрывая взгляда от подозрительного поля, качнул головой назад. Туда, где за их спинами осталась в прошлом тихая деревенька, превратившаяся утром в горящие руины и братскую могилу животных и людей.
– Ну да, видел… Вот тогда, когда на меня в палисаднике тот кабан здоровенный бросился. Я от страха зажмурился, вдруг слышу – разряд. Глаза открываю: кабан лежит, словно его кипятком обварили, а дедок рядом со мной стоит и улыбается… А потом он точно так же в воздухе растворился.
– Понятно. Неспроста это, парень. Оберегает тебя какой-то дух. А никого из родни он тебе не напоминает? Может, где на фотках видел ранее?
– Как это – дух? Вы что? Это же всё сказки и мистика сплошная…
– Хм… Мистика, говоришь? – Квашня не отрывал взгляда от поля, пока Сиплый медленно двигался в указанную сторону, и, не переставая держать пространство под прицелом, смачно сплюнул на землю. – А сам как думаешь, Зона – это что? Вот тебе и мистика, и сказки, и аномальные дела… Раньше-то на зомби только в фильмах смотрели, да хохотали над героями. Мол, чего орете, все же понарошку! А сейчас что? Обыденность. Их по Зоне толпы бродят. Вроде мертвяки, разлагаются прямо на глазах, а ведь и едят чего-то, и мычат чушь всякую, словно живые. Ученые бились, бились над загадкой, да так ни к какому выводу и не пришли. Никто не знает, отчего умерший уже вроде человек по земле бродит. И главное – никто прогноза дать не может, что дальше будет. Глядишь, Змеи-Горынычи залетают, да Бабки-Ёжки в ступах… Хех! Сказки. Вот тебе и сказки, мил друг. Так что лично я не удивлюсь, если Зона смогла пробудить к жизни и твоего спасителя. Нет догадок, кто это может быть?
– Не знаю… Боюсь даже предположить. Только лицо его мне почему-то знакомым кажется, приветливое такое, словно я с ним всю жизнь бок о бок провел.
– Вот и прикинь, что к чему. Но, скажу я тебе, неплохо это вовсе, если в трудную минуту он на помощь спешит. Союзник, значит. Радуйся, дуралей, выжил, значит, везет тебе. Вот и будешь теперь Везунчиком все оставшееся время ходить.
Сиплый уже отошел на порядочное расстояние и тоже замер на месте, как вкопанный. Нервное напряжение сталкеров передалось, наконец, и Артему. Он почувствовал, как от макушки, исподволь, вниз по телу пробежал странный холодок и затаился где-то в районе ступней. Стволы охотничьего ружья, находящегося в ставших вдруг чугунными руках, задергались. А мелкая дрожь в коленях превратилась в ощутимую тряску, отчего казалось, что ноги вот-вот подкосятся, не выдержав тяжести тела, и оно рухнет на землю.
Заметив состояние Артема, Квашня вновь сплюнул и произнес:
– Нервничаешь? Это хорошо. Значит, не теряешь бдительности. Только научись держать нервы внутри себя. Звери зачастую чуют волны страха и, как на зов, бросаются на поиски добычи, которая этот страх излучает. Старайся почти всегда думать о чем-нибудь отвлеченном. О бабах, к примеру. У тебя же были бабы?
– Да… я… ну, да… у меня…
Чувствуя неловкость парня, не сильно избалованного вниманием противоположного пола, Квашня подавил смешок и продолжил:
– Да не робей, здесь все свои. Чего там стесняться? Какие твои годы. В наше-то время девки в большинстве стеснялись, да боялись этих… связей. А нынешние – ох и развязные! До невозможного! Всякой защиты по аптекам до черта и больше. И все-то они с малолетства знают да умеют. Даже в школе нынче преподают уроки этих, как их… тьху ты, черт… связей. Так что не поверю, что у тебя баб не было никогда. Лет-то тебе сколь, Везунчик?
– Двадцать три…
– О-о-о! А я думал, всего семнадцать где-то… Так ты взрослый уже. Хорошо сохранился. Ну, значит, были бабы, куда ж без них мужику?
– Нет. Вы не поняли… Не были, а была. Вернее, есть подруга. Она сейчас на практику уехала в Энск. Лаборанткой работает в одном НИИ. У нас любовь…
– Так у всех любовь! Куда ж без нее? Модно стало про это говорить: «потрахаться», тьфу! Вы там, молодежь, чего, по башке друг друга бьете молотками, что ли? Хех! Или о кровати стучитесь? А я вот с Анфиской своей по молодости лет и на сеновалах, и на речке, и на току, и в лесу, когда за грибами ходили… А ведь любились как! Слышь, Везунчик? Лю-би-лись! Вот слово-то правильное. Баба, она хоть и баба, а все ж таки женщина. Она ласку любит, да гармонь.
– Гармонию вы имели в виду?
– Ну да, растудыть ее в коромысло, эту гармонику… Ее и имел. И ведь вводил!
Квашня кратко хихикнул. Доносились только его покряхтывание и вдыхание воздуха полной грудью после очередного приступа. Артема тоже начало одолевать веселье, и он почувствовал, как исчезают дрожь и слабость в коленях. А ведь и действительно: стоило подумать о чем-то отвлеченном, и организму сразу стало легче.
Сталкер вновь искоса глянул на парня и заключил:
– Ну вот, сам уже понял, что к чему. Я ж говорю: о бабах думать – самое оно! Мужское дело… – и уже громче произнес: – Степа, ну что там? Чего датчик кажет?
– Непонятки какие-то, Михалыч. На дисплее точек красных до фигища, а зрительно ничего не видать. Но ты не зря тормознулся. Я тоже думаю, что неспроста это поле так шевелится.
