Я, Потрошитель - Хантер Стивен
Вытерев нож о платье убитой, я выпрямился и убрал его на место. Свои трофеи я положил во внутренний карман: я был уверен, что они, тщательно вытертые, не промочат насквозь плотную шерстяную ткань. Стащив с рук перчатки, я убрал их каждую в свой карман и быстро оглядел свою одежду, убеждаясь в том, что темная материя и темнота ночи надежно все скроют. Нащупав в кармане кольца, я убедился, что оба на месте, и ушел через ту же дверь, через которую пришел.
На Хэнбери я повернул направо, но обошел стороной Брик-лейн и Коммершл-стрит, поскольку, как я опасался, обе улицы были ярко освещены и мне не удалось бы скрыть кровь от внутренностей милой дамочки, если б она просочилась сквозь шерсть. Вместо этого я свернул на Уилкс-стрит и продолжил петлять наобум по темному лабиринту Уайтчепела. Лишь изредка я видел в темноте призрачные тени да пару раз слышал негромкий призыв: «Сэр, вы что-нибудь ищете?», но я решительно качал головой, продолжая идти размеренным, спокойным шагом. Достав у самого последнего газового фонаря часы, я увидел, что времени нет еще и половины пятого.
Глава 08
Воспоминания Джеба
Было двадцать минут седьмого утра – я определил это по часам на шпиле пивоваренного завода «Блэк игл» в конце улицы, – когда я прибыл на место. Стоял бледный, сырой предрассветный час, на западе у горизонта полоска луны в грош ценой. У дома номер 29 по Хэнбери не было ни полицейского оцепления, ни сгрудившихся экипажей, ни ощущения деловитости местных властей. Я увидел лишь небольшую группу столпившихся зевак, еще не разросшуюся в толпу; ей недоставало рассерженности и целеустремленности толпы, поскольку она не была плотной, не была раздражена, не стремилась разом пролезть в какое-то тесное место. Но в то же время это уже была не просто группа, поскольку люди не просто случайно собрались вместе; у них была цель, некий организационный принцип. Пожалуй, это был какой-то оксюморон, что-то вроде «толпы отдельных личностей», то есть все эти люди – по большей части рабочие – находились здесь, но не были связаны между собой. Их привлекла сюда притягательность смерти, судьбы, насилия, преступления, убийства, всех тех Событий с большой буквы, которые испокон веку волнуют сердце и рассудок. То же самое я мог сказать и про себя, однако меня сюда привела не только притягательность, но и моя работа.
Поэтому я беспрепятственно прошел сквозь толпу, и никто не выразил недовольства, никто не помешал мне, не преградил дорогу. Как оказалось, все столпились перед открытой дверью, и я увидел, что за нею проход во двор за домом номер 29. Я вошел в узкий проход, опять же не встречая сопротивления, и двинулся вдоль облезлых стен, облупленной краски, потемневшего дерева – всех этих признаков, громко кричащих о грязи и нищете по-уайтчепелски.
Дойдя до двери, я мельком заглянул внутрь и не увидел ничего, что помешало бы мне идти дальше. Там находился лишь один человек, присевший на корточки перед, как я догадался, трупом, слева от меня у лестницы, рядом с забором, хотя в предрассветных сумерках я со своего ракурса не понял, что это было тело: мне показалось, на земле валялся какой-то раскрытый чемодан, из которого вывалилось содержимое; я различил только набросанную кучей одежду и больше ничего, что напоминало бы человеческие черты. Я сделал то, что не сделали остальные: прошел во двор.
Человек поднял взгляд; по его лицу чувствовалось, что он еще не оправился от психологического удара.
– Доктор Филлипс… послушайте, вы ведь не полицейский врач.
– Нет, инспектор, – подтвердил я. – Джеб, из газеты «Стар».
– Приятель, Старина Уоррен не любит, когда пресса вмешивается в нашу работу.
– Я это прекрасно понимаю, но поскольку я здесь первый, и я журналист ответственный, а не вопящий истерик, и еще я могу упомянуть ваше имя в самой крупной газете королевства, может быть, вы позволите, чтобы я немного посмотрел, что к чему, инспектор…
– Чандлер.
– Ваше имя, звание?
Как быстро мне удалось получить сообщника!
– Инспектор Джозеф Чандлер.
– Благодарю вас.
– Ну хорошо, а теперь не суйтесь, и я вам все покажу.
Вот как я познакомился с леди, которая оказалась – к половине двенадцатого того же дня, еще одна сенсация Джеба – Энни Чэпмен. Я с ней познакомился; она со мной – нет. Она только лежала, раскинув все свои внутренности напоказ солнцу, луне и звездам.
– Господи… – пробормотал я.
– Вам когда-нибудь приходилось видеть выпотрошенных зверей?
– Приходилось, и много раз, – соврал я. – Я охотился на оленей у нас в Ирландии.
– Не знаю, охотник ли наш парень, но работать ножом он определенно любит.
Наклонившись, я тотчас же заметил отличие Энни от ее сестры по мученичеству Полли Николз, и это был язык. У Энни он распух и стал похож на жуткую сардельку: такое объемное препятствие не позволяло сомкнуться губам.
– Вам доводилось видеть что-нибудь подобное, инспектор Чандлер?
– К сожалению. Это происходит в результате удушения. Убийца раздавил ей горло, прежде чем…
Он указал. Как и в тот раз, два глубоких разреза в левой четверти горла, ведущих вперед. Как и в тот раз, отсутствие крови, поскольку вся она вытекла, впитавшись в одежду, в землю и забрызгав забор, перед которым женщина была убита. Рассвет принес ей краски, правда, далекие от истины; в бледном свете кровь казалась багровой или лиловой. До сих пор я еще ни разу не видел мифический алый цвет.
– Взгляните сюда, – продолжал Чандлер. – Это тоже необычно.
Он указал на вещи убитой, аккуратно разложенные, словно для показа, рядом с ногами в грубой обуви, между ними и забором. Я записал в блокнот то, что увидел: расчески, сломанная и целая, кусок муслина, который, предположил я, эти дамы используют в качестве платка, чтобы вытирать жидкости, неизбежные в их ремесле. Возле головы лежал смятый конверт.
– Весьма аккуратно, – заметил я.
– Возможно, у этого типа тяга к совершенству.
– Определенно, он идеально поработал со средней частью тела.
– Да, это точно.
Тут не было никаких сомнений. Я избавлю читателя и самого себя он повторения описания увечий (смотри предыдущую главу, дневник).
– Страшно смотреть, – признался я. – Несомненно, этот тип сумасшедший.
– Не пожелаешь встречи с ним в темном переулке. Если в руке нет «Уэбли» с полным барабаном[11].
Тут к нам присоединился третий.
– Сэр, вы доктор Филлипс? – спросил Чандлер.
– Да, да… О Господи, только посмотрите на это!
Полицейский врач был потрясен кровавым зрелищем, как это было бы с любым.
Джордж Багстер Филлипс из отделения «Эйч» полиции Большого Лондона, специалист по убийствам, отстранив меня, приблизился к телу, изучая подробности. Судя по всему, он предположил, что я еще один полицейский в штатском, а Чандлера настолько смутило появление старшего по чину, что он не представил меня. Между тем стали подходить и другие полицейские, чтобы посмотреть на труп. Они топали своими тяжелыми черными башмаками, приминая все, на что наступали, изображая кипучую деятельность, однако на самом деле они не столько искали улики, сколько уничтожали следы на месте преступления. Констебли были похожи на свиней в загоне, толкающихся, чтобы первым добраться до корыта. Начальник тщетно пытался навести хоть какой-нибудь порядок.
– Так, так, ребята, работаем тщательно, работаем организованно, не топчем место преступления. Нам нужны улики.
– А это уже что-то, – сказал Чандлер.
Нагнувшись, он подобрал конверт, на котором было написано: «Сассекский полк». Это первый прорыв! И я был тому свидетелем.
– Отличная работа, Чандлер, – похвалил начальник. – А теперь и вы, остальные, делайте то же самое!
Ну, на мой взгляд, не требовалось семи пядей во лбу, чтобы заметить лежащий на земле конверт, однако Чандлер, похоже, был так доволен вниманием начальства, что опять забыл объяснить, кто я такой и что здесь делаю.
