Две судьбы, одна дорога - Дарья Селезнева

– Трусы! – прокричала им вслед Рита.

– Я думаю, больше они к тебе не приблизятся.

– Правда? – она подняла на свою спасительницу глаза, с разгоравшейся в них надеждой.

– Правда. – посмотрела на нее девушка.

Рите было легко. Близкое присутствие Кристины согревало ее, давало чувство защищенности и ощущение того, что теперь всё будет хорошо. И так приятно было идти с ней за руку, что все неприятности этого утра в один миг растворились в теплоте ее руки.

Как только они подошли к дому, Кристина выпустила ее ладонь и сказала:

– Как придешь, не жди приглашения, а сразу входи в дом. Двери открыты.

– Хорошо. – радостно ответила девочка, затем вошла в свою калитку.

Но вся ее радость с лица слетела, когда на нее на пороге дома налетела с вопросом опекунша, углядевшая их в окно.

– Ты че эт, якшаешься с этой бандиткой?

– Она не бандитка. – принялась девочка отбивать нападки, – Она добрая и хорошая.

– Кто там добрый и хороший? А? – вылез из комнаты заспанный дядька, поправляя сползавшее с пуза трико.

– Ритка с соседкой дружит. – проинформировала его жена.

– С богатенькой той? – сначала изумился он, потом со смешком произнес: – Молодец. Нужно заводить правильных друзей. А у нее че, правда денег много?

– Не знаю я. – нахмурилась девочка и прошла к столу, чтобы положить хлеб с молоком.

– А ты узнай. – схватил он ее за шиворот куртки. Из его рта так разило перегаром и чесноком, что Рита непроизвольно поморщилась и задержала дыхание. – Надави на жалость, пусть деньжат подкинет, раз добрая такая.

– Не хочу я ничего у нее просить! – закричала она.

– Не попросишь, – прошипел пугающе Борис, – закрою тебя на всю ночь в сарае, с крысами.

– Отпусти! Пожалуйста! – захныкала Рита, не в силах терпеть его тошнотворный запах.

– Да отпусти уже. – заступилась тетка и тот отцепил свои клешни от куртки ребенка.

Рита бросилась в спальню, собрала в ранец предметы для рисования, забрала с полки коллекционные игрушки из киндеров и направилась на выход. “Воспитатели” сидели за столом и похмелялись разливным ларечным пивком. Так начиналось всегда их нерабочее утро. А под вечер догонялись водкой или самогоном.

Настроение Риты было уже не таким одухотворенным, когда она пришла в дом Кристины. Ни хозяйки, ни Рыжика не оказалось, в зале по радио тараторил диктор новостей, и она принялась просто ждать, глядя в кухонное окно.

Кристина после магазина, перво-наперво пошла в баню обрабатывать щенка. Она не стала заморачиваться с мылом и травой, купила капли, в которых купают курей, развела в ведре и омыла кутенка, а то что осталось, разбрызгала в бане, так как в ней тоже могли завестись блохи.

Пока заваривался чай, Кристина решила испечь блинчики. Единственная выпечка, которая ей прекрасно удавалась. Рита, усевшись на стуле, без слов, наблюдала за процессом. Девушка пока готовила тесто, заметила грустинку на ее лице, да и слишком уж она стала молчалива, что никак не вписывалось в ее характер.

– Рит, что-то произошло? – спросила она.

– Нет, ничего. – покачала головой девчуля.

– Точно? – она с сомнением взглянула на нее. – Тебе обычно рот не закроешь. И потом ты говорила, что принесешь рисование, а сама ничего не рисуешь.

– Не хочу, пока что. – Рита убрала со стола руки, положила на колени и опустила на них глаза. У нее никогда не хватит совести клянчить деньги у человека, которого она полюбила.

– Давай говори, что у тебя на душе. Я же вижу. – настаивала девушка.

Сковорода уже достаточно раскалилась, и она залила ее первой порцией теста.

Рита собралась с духом, глубоко вздохнула и не поднимая глаз, выдала:

– Дядька сказал, чтобы я у вас денег попросила. Если не попрошу, тогда он меня закроет в сарае с крысами.

– А почему он сам не пришел?

Рита удивленно взглянула на нее:

– И вы бы дали?

– Нет, но указала бы дорогу, где их можно найти. – Кристина скривила рот в ухмылке.

Изумительный запах пошел по дому. Первый блинчик перекочевал на тарелку, второй зашипел на сковородке. Даже Рыжик прибежал за лакомством из зала, с носком в зубах, с которым играл все утро. Кристина завернула в блин творожную начинку и положила рядом с девочкой.

– Ешь.

Рита схватила аппетитный конвертик и с наслаждением откусила.

– Вкусно?

– Очень вкусно. Я таких в жизни не ела.

– Я сама их люблю. Часто пеку. – Кристина перевернула готовую сторону блина деревянной лопаткой.

– Бабушка тоже любила печь, только у вас все равно получились вкуснее.

– Спасибо. – на губах девушки появилась легкая улыбка.

Пёсик внизу весь изошелся слюнями, положил на маленькую подружку лапки и нервно тявкнул. Рита отдала ему свою половину, а после, вернувшись мыслями к первому разговору, спросила:

– А вы не боитесь?

– Чего?

– Дядьку моего. Я его очень боюсь. Он, когда пьяный, злой как черт. Много раз с соседями дрался и меня бил.

– Как черт, говоришь? Значит надо ему рога поодшибать и дело с концом.

– О, вы драться умеете? – восхитилась девочка.

– Умею.

– А меня научите? – со всем энтузиазмом спросила она.

– Может быть. – ответила Кристина, выкладывая на тарелку блин.

Через полчаса на столе красовались пышная стопка румяных блинов, тарелка с творогом, добытая из холодильника свежая сметана и в вазочке шоколадные конфеты. Вдоволь облопавшись Рита почувствовала себя гораздо лучше, и реальность ей уже не казалась такой неприятной, как в тот момент, когда она сюда пришла.

После завтрака Кристина взялась мыть посуду, и девочка ей с удовольствием в этом помогала, вытирала до суха и убирала в шкаф. А когда с работой было покончено, разложила на полу в зале свой альбом и принялась рисовать. Вместе с тем отгоняя Рыжика, который так и норовил стащить у художницы то один карандаш, то второй.

– Рита, не валяйся на холодном полу, простудишься! – сделала ей замечание Кристина, когда вошла в зал. – Сядь за стол.

Девочка живо пособирала свои вещи с пола, кое-как выдернула из крепких зубов щенка изрядно погрызенный карандаш зеленого цвета и переместилась к столу.

Фоном тишине в доме тихо говорило радио и шуршал карандаш. Кристина сидела в кресле, читала книгу, у ее ног спал Рыжик. Рита часто посматривала на девушку, хотела заговорить, но боялась нарушить ее покой. Она помнила про свое вчерашнее обещание быть тише воды и не мешать. Но как заставить себя усидеть на месте, когда хочется о стольких спросить вещах? А еще на кухонном столе остались конфеты, о которых не думать