Жан-Патрик Маншетт - Группа «Нада»
Глава 19
Утром Треффэ купил несколько газет. В шестнадцать тридцать он спустился за "Монд" и "Фрчнс-Суар", а также чтобы перекусить в бистро. Вернувшись домой, он запер дверь и, увидев свое отражение в зеркале прихожей, тяжело вздохнул: красные глаза, четырехдневная щетина на щеках, взъерошенные волосы. Поверх мятой сорочки была накинута спортивная куртка. Треффэ обнаружил на ней новые дырки, прожженные сигаретой. Он решил принять ванну и захватил с собой в ванную комнату старенький приемник вместе с газетами. Включил воду и стал просматривать газеты в поисках новой информации. Ничего нового. Треффэ уже знал из сообщений по радио, что издательства и агентства печати получили манифест, отправленный ночью по парижской почте и подписанный: "Группа Нада". Группа требовала опубликовать манифест, а также заплатить выкуп в сумме двухсот тысяч долларов. В распоряжении властей было сорок восемь часов, то есть назначенный срок заканчивался в полдень в понедельник. В случае отказа правительства от выплаты выкупа, посол будет убит. В случае согласия – в прессе тотчас же должен быть опубликован манифест. Кроме того, он должен быть прочитан по радио и телевидению. После этого группа "Нада" передаст новые инструкции, касающиеся выкупа.
В "Монд" Треффэ нашел резюме и анализ манифеста: "Стиль манифеста поражает вульгарностью, – утверждала газета, – а наивность некоторых заявлений, свидетельствующих об архаичном анархизме, при других обстоятельствах вызвала бы только улыбку. Однако в данном случае эти заявления вызывают беспокойство и даже тревогу, поскольку требования, выставленные группой "Нада", как и сама акция этой группы, совершенно неоправданы".
Ванна наполнилась водой. Треффэ закрутил краны, снял одежду и забрался в воду. Он продолжал читать, сидя в ванне. Согласно передовице "Франс-Суар", террористы группы "Нада" забыли о том, что Франция – это цивилизованная и демократическая страна. И если резкая критика стала характерной чертой наших нравов, то политический терроризм не отвечает ни потребностям, ни желанию населения. Группа "Нада" должна отдавать себе в этом отчет. В заключение выражалась надежда, что здравый смысл возьмет верх.
"Монд", кроме того, предлагал информацию о действиях полиции и задавался вопросом, кто выиграет от порочного круга насилие – репрессии. Под заголовком "Черная страница" известный юрист проводил глупую параллель между темнотой совершенной акции и черным анархистским флагом. Целая страница была отведена для сообщений и заявлений различных организаций и частных лиц, а также дюжины левацких группировок. Треффэ чуть было не уснул в ванне и уронил газеты в воду. Он выругался и разложил их по краю ванны, чтобы высушить. Яростно грызя ногти, он мысленно возвращался к тому вечеру, когда имел горькую беседу с Буэнвентурой в его грязном гостиничном номере с картами, раскиданными по полу, и окурками в чашке из-под кофе.
– Не думаешь ли ты в самом деле, что мы должны отказаться от операции?
– Думаю, – сказал Треффэ. – Уходи.
– Ты не понимаешь. Я не хочу отделяться от вас. Я прошу отложить операцию, чтобы лучше все обдумать.
– Между нами уже не может быть диалога. Мне очень жаль, Треффэ. Ты перешел на другую сторону.
– Чушь, Буэн. Я прошу вас отложить операцию только потому, что я – анархист-коммунист.
– Пошли вы все в задницу, все коммунисты. Ты не первый, кого я знаю. Вы все схватите сифилис, сифилис компромисса, политики и марксизма. Убирайся, Треффэ. Я знаю все, что ты мне скажешь, и через пять дней все это будет написано в официальной прессе. Отложить операцию? Нет, это просто смешно. Я знаю, к чему это приведет. Я хочу напомнить тебе, что мой отец погиб в Барселоне в тридцать седьмом году.
– Мне уже надоело об этом слышать. Оттого, что отец погиб во время мятежа, его сын не становится умнее. Ты гораздо глупее отца. Ты скатываешься к терроризму, а это идиотизм. Терроризм оправдан только в том случае, когда революционеры лишены другой возможности самовыражения и когда их поддерживает народ.
– Это все, что ты хотел сказать?
– Да, – ответил Треффэ, которого внезапно охватило чувство безысходного отчаяния и усталости.
– Я передам твои замечания товарищам. А теперь убирайся.
– Буэн, мы уже четыре года вместе и...
– Убирайся, или я выставлю тебя силой.
– Я ухожу, чтобы не дошло до этого. Это было бы действительно слишком смешно...
Треффэ вылез из ванны и подошел к раковине, чтобы побриться. "Ужасно не то, что я не согласен с сумасшедшим, – рассуждал он, – а то, что я любил его и в течение четырех лет был уверен, что мы действуем бок о бок".
Глава 20
– Садитесь, мадам Габриэль. Я задержу вас ненадолго, и скоро вы сможете вернуться домой. Я попрошу вас взглянуть на эти фото.
Мадам вздохнула и кивнула головой. Гоемон подошел к ней и облокотился на спинку стула. В его руке были снимки с пленки, снятой Бубуном. Комиссар разложил снимки перед содержательницей "Клуба".
– О! Откуда эти фотографии? – воскликнула мадам Габриэль.
– Полиция работает эффективно, – неосторожно заметил Гоемон.
– Если бы она работала эффективно, то не допустила бы этого! – сказала мадам. – Я дорого плачу, я плачу достаточно за страховку, чтобы надеяться...
– Вы их узнаете? – перебил Гоемон.
Мадам вздохнула и, шевеля губами, принялась за работу.
– Это не очень четко, – сказала она, – этого, зрелого возраста, – узнаю, а вот и другой, тот, с которым они вместе вошли и набросились на нас. Остальных я не видела. Они замотали мне голову гардинами, и я думала, что задохнусь. Они нанесли мне ущерб по меньшей мере на две тысячи франков, – с яростью добавила она, – но это еще не все! Я имею в виду коммерческий ущерб, комиссар! Вы понимаете, что теперь мой "Клуб" будут обходить стороной...
– Посмотрим, Вернемся к снимкам.
– Я же вам сказала, что не видела остальных. Только этих двоих. Сволочи!
Комиссар указал на полноватого человека.
– А этого? Ваша... э-э... гостья, которая находилась с послом, тоже узнала мужчину зрелого возраста, но она уверяет, что с ним был другой. Она не видела волосатого.
– Возможно. После того, как мою голову завернули гардиной, я больше ничего не видела. Их было несколько, но я их не видела.
– Хорошо, – сказал Гоемон. – А теперь взгляните вот на эти снимки.
Он положил перед сутенершей пачку фотографий, не очень надеясь на успех. Ему удалось собрать фотографии всех левацких манифестантов, вооруженных рогатками. Фотографии были разного качества. Они были сняты во время различных демонстраций или выступлений после шестьдесят восьмого года. Увы, теперь казалось почти очевидным, что мадам Габриэль не видела стрелка, убившего мотоциклиста. Гоемон больше рассчитывал на специалистов по антропометрии, которые в настоящее время сравнивали снимки Бубуна с фотографиями зарегистрированных гошистов, а также с фото неопознанных лиц, закрывшихся носовыми платками (все они были стрелками из рогаток). Поэтому комиссар был искренне удивлен, когда мадам издала торжествующее восклицание.
– Вот он! – сказала она, ткнув пальцем в снимок. – Это он, волосатый! Здесь его очень хорошо видно. Я узнала его злые глазки! Вы не можете себе представить, какой у него злобный взгляд. Ах, как он на меня смотрел!
– Да, это хороший снимок, – заверил Гоемон, глядя на палец мадам Габриэль, указывающий на перекошенное от ярости лицо.
Было чистой удачей, что этот тип попал на пленку. На самок деле снимали одного стрелка из рогатки в мотоциклетной каске, в лыжных очках и с носовым платком у рта. Стрелок держал зубами платок, частично закрываясь, частично предохраняясь от газа. Но мадам не узнала стрелка, она узнала волосатого парня, стоявшего сбоку от него.
– Кажется, вы правы, – сказал Гоемон, сравнивая фотографию с нечетким снимком, на котором волосатый открывал правую дверцу "консула". – Вы уверены? – машинально спросил он.
– Разумеется. Я не стала бы давать клятву, но...
– Не беспокойтесь, клятвы не надо.
– Я уверена, что это он.
– Мы уточним. Посмотрите другие фото. Кто знает... Комиссар подошел к двери, приоткрыл ее и вполголоса посовещался с кем-то, стоящим в коридоре. Затем он прикрыл дверь и вернулся к мадам. Она без всякого интереса просматривала остальные снимки.
– Теперь я могу идти? – спросила она.
– Еще несколько секунд. Специалисты по антропометрии пытаются идентифицировать личность.
– Но это еще несколько часов!
– Нет, у них есть компьютер, – сказал Гоемон. – Это вопрос нескольких минут.
Действительно, через двадцать пять минут мадам Габриэль предложили новую пачку снимков, на этот раз очень четких, и она без труда смогла узнать волосатого агрессора.
– Буэнвентура Диаз, – повторил Гоемон, оперевшись о дверной косяк и улыбнувшись офицеру полиции. – Почему этого подонка еще не выкинули из Франции? Живет в отеле "Лонгваш", я знаю его. Это американский притон. Пойдем туда.
