Михаил Нестеров - На один выстрел больше
Осипян набрал номер телефона Говорова. Два, три длинных гудка...
– Алло?
– Здравствуй, Сергей! – поздоровался с ним адмирал. – Осипян такой тебя беспокоит. Знаешь, понадеялся, что ты за те полгода, что мы не виделись, не превратился в жаворонка.
– Превращаюсь в вампира. Здравствуй, Артур!
– Здравствуй, здравствуй! Стало быть, по ночам по-прежнему не спишь... К делу. Помню, ты серьезно изучал тему «Каморры».
– Да, верно.
– Скажи, распространяется ли сфера интересов итальянской мафии на Сомали, Джибути, Йемен?
– Насколько я знаю, нет.
– Значит, нет... – протянул адмирал, явно не удовлетворенный таким ответом.
– Не вижу предпосылок к этому. Опять же, есть чисто итальянские сообщества, а есть итало-американские и итало-русские. Есть «иные этнические сообщества», но там отдельные семьи: японская якудза, китайская триада, колумбийские картели, болгарская и нигерийская мафии, армянская мафия... Алло?
– Да, я слушаю, – подал голос Осипян.
– Не знаю, годится тебе или нет, но «армянский спрут» запустил свои щупальца в Северную и Южную Америку, Азию, Африку, Австралию...
– Короче, ты скорее поверишь в существование армяно-сомалийской мафии, чем итало-сомалийской.
– Точно! – обрадовался Говоров. – Чем вызван твой интерес, можно узнать?
– Ответь еще на такой вопрос. Членами семьи могут быть только чистокровные итальянцы?
– А в сицилийских семьях – чистокровные сицилийцы, – подтвердил Говоров. – Другими участниками группировки могут быть только белые католики. Но случались и исключения из правил.
– Об этом я и хотел спросить.
– Спрашивай, конечно.
– Не слышал ли ты про итальянскую группировку, в которой фигурировал бы человек с испанской фамилией Сантос?
– Новоорлеанская коска, – отрезал редактор. – А Сантоса зовут Альваро, не так ли?
Наступила пауза. Правда, короткая. Первым молчание нарушил Говоров:
– Выпиши мне пропуск в штаб, я немедленно приеду.
– Ты сказал мне, что превращаешься в вампира, – попробовал было отказать другу адмирал. Вот только сейчас он почувствовал, как его плечи и шея наливаются свинцом, глаза начало пощипывать от усталости...
– Мы обменяемся информацией, – настаивал Говоров. – Уверен, мне есть чем поделиться. – И выложил последний аргумент: – Я собирал на Сантоса материал в течение нескольких лет, собрался писать о нем книгу.
– Вот как?
– Его судьба показалась мне интересной.
– Тогда я подскажу тебе финальные строки: «Альваро Сантос, член новоорлеанской мафиозной группировки, был убит на борту торгового суда «Мейер-11» 11 ноября 2008 года, когда до полуночи оставалось всего двадцать пять минут...»
Еще одна пауза.
– Выпиши мне пропуск.
* * *Говоров приехал в штаб через полчаса. Осипян тепло встретил флотского товарища. Приглашая его занять место за низким, сервированным коньяком и фруктами столиком, он вспомнил, что на Тихоокеанском флоте Говорова прозвали Испанцем. И только теперь, по прошествии стольких лет, он поинтересовался:
– С чем это было связано?
– Ну, ты-то знаешь мою настоящую фамилию.
– Гегечкори, – покивал адмирал. – Помню, я сильно удивился, когда кто-то из сослуживцев сказал мне: «Слышал, Серега Гегечкори поменял фамилию? Теперь он – Говоров». Ты только-только оставил военную службу, да.
– Ну, причина в другом. Я адаптировал фамилию под российский массмедийный бизнес. Поначалу мой проект назывался «История обороны России». Главный редактор – Гегечкори. Гармонии в этом сочетании я не уловил. Насчет Испанца... – Говоров усмехнулся. – Знаешь, идею насчет прозвища товарищам продвинул я.
– Ты?
– Точно. В ту пору, когда я начал сотрудничать в нашей флотской газете, наткнулся на интересный материал. Оказывается, античные ученые называли грузин восточными иберами, а испанцев – западными. Иберия – это название Испании в древности. Иберия – это и древнее название Восточной Грузии.
– Отсюда следует, – хитро сощурился адмирал, – что испанец – это то же, что и грузин.
– А как ты поживаешь? – ушел от ответа Говоров.
– Стою позади кусающего, но впереди лягающего, – ответил Осипян армянской мудростью.
Говоров открыл кейс, выложил на стол бумаги.
– Привез с собой материалы – наброски, эссе, посвященные одному только человеку: Альваро Сантосу.
– Почему тебя заинтересовал этот человек? – спросил Осипян, повременив пока знакомиться с содержанием бумаг.
– Что такое судьба, можешь сказать? – вопросом на вопрос ответил Говоров, пригубливая коньяк.
Осипян пожал плечами:
– Стечение жизненных обстоятельств.
– Вот видишь... Любой ответил бы так на твоем месте. – Говоров допил коньяк и поставил пустой бокал на столик. – Судьба – это слепая, безличная справедливость, удача и случайность. Она же рок, неизбежность, фатум. Стоики называли это «силой, управляющей миром». А во множественном числе фатумы – это отдельные судьбы людей и городов, это объявленная прорицателями воля богов.
– Ну, это ты так красиво можешь сказать... и не только на русском. Сколькими языками ты владеешь, напомни?
– Шестью.
– И на трех говоришь без акцента.
– Прочти вот это, – Говоров передал адмиралу несколько листов бумаги.
– Это займет какое-то время.
Говоров молча улыбнулся.
Адмирал пересел за рабочий стол и погрузился в чтение.
«Альваро Сантос родился в Картахене, это порт на юго-востоке Испании. Его отец, Антонио, ходил на лихтере шкипером; мать, Кларисса, – портовая служащая. Когда Альваро исполнилось три года, его родители эмигрировали в Италию и поселились в Генуе. Сантос-старший нашел хорошую работу на судоверфи, позже взял кредит и построил свой собственный эллинг; там он наладил штучное производство катеров. Кларисса воспитывала детей; всего их к тому времени было четверо – сын Альваро и три дочери.
Когда Альваро исполнилось девятнадцать, его призвали в армию. Благодаря связям отца, он попал в элитную команду подводных операций, которая базировалась в районе Специи, в том же Генуэзском заливе, что и Генуя, – можно сказать, под боком у семьи.
Альваро Сантос входил в оперативную группу вторжения – Gruppo Operativo Incursori. Она состояла из десяти команд боевых пловцов, которых называли «агрессорами». Там он сблизился с парнем по имени Винсент Трователло – из взвода материально-технического обеспечения. Винни поделился с новым приятелем своими планами: после службы он собрался в Новый Орлеан.
– А что там, в Новом Орлеане? – спросил Сантос. Они в это время потягивали пиво в портовом кабачке.
– Новоорлеанцы, – пожал плечами, улыбаясь, Трователло. – Но тут же посерьезнел. Отбившись от пары назойливых проституток, он продолжил: – Слышал про Карло Гальяно по кличке Паук?..
– Нет. Кто он?
– Крестный отец новоорлеанской коски, семьи то есть. Мой дальний родственник по материнской линии был подручным Гальяно.
Винни Подкидыш малость загнул. Человек, о котором он говорил, не был членом клана Гальяно, но имел в нем определенное влияние, занимаясь частной адвокатской практикой. Звали его Дэвид Греко.
– Ну, так вот, – продолжил Подкидыш, который был на год старше Сантоса, – после службы в армии я надумал перебраться в Штаты. Покумекаю, может быть, войду в семью Гальяно. Рекомендация адвоката у меня, считай, в кармане. Если хочешь, мотнем в Новый Орлеан вместе.
– Надо подумать.
И вот они в Америке, в Новом Орлеане, без гроша в кармане, у порога первой попавшейся адвокатской конторы. Клерк в легком замешательстве записывает на листе бумаги адрес адвокатской конторы Дэвида Греко. А вот и сам Греко – лет под пятьдесят, с благородной сединой на висках; за плечами у него богатая адвокатская практика, но и он в некотором замешательстве; переводит взгляд со своего, как выяснилось, троюродного заокеанского племянника – натурального найденыша («трователло» на итальянском и есть найденыш, или подкидыш) – на его лучшего друга; таких, как этот Альваро Сантос, миллионы по обе стороны Мексиканского залива.
Как и следовало ожидать, адвокат не дал Сантосу рекомендацию, а представлять своего товарища крестному отцу «солдат» Трователло не имел права – он только-только стал младшим членом семьи, рекомендацию же мог дать капитан или советник клана.
И все же Сантосу повезло. Его «ввела» в семью дочь второго человека в коске Мария Романо, урожденная Лучано. С Марией он познакомился во время встречи с Подкидышем – тому было поручено сопровождать девушку на фестиваль песни в Батон-Руж. Сантос понравился Марии, и они стали встречаться. Альваро мог дослужиться и до капитана и стать главой боевой единицы, состоящей из солдат, а значит, нести ответственность за рэкет в своем районе и подчиняться самому боссу, что, в общем-то, не было редкостью. Но Карло Гальяно подобрал ему должность «семейного посыльного», и с тех пор Сантос выполнял только распоряжения крестного отца. Если Гальяно нужно было убить кого-нибудь, он отдавал приказ Сантосу. Причем, если Гальяно говорил: «Задуши этого человека», можно было не сомневаться, что через несколько дней того найдут с пеньковым галстуком или рояльной струной на шее. Сантос (его уже давно никто не называл по имени, а фамилия стала его кличкой, его визитной карточкой) убил нескольких человек в Америке и Мексике. В охоте за биржевым маклером, задолжавшим боссу кругленькую сумму, ему пришлось переплыть океан. Альваро снова оказался в Италии, в Генуе, но не посмел явиться домой. Он посчитал, что родители если и не прокляли его, то забыли – это точно. Он-то их почти никогда не вспоминал.
