Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Брат»
Последние две недели, после того, как директор цирка сообщил юноше, когда он выйдет на арену со своим номером, а особенно после того, как Каха узнал, что это будет за представление и рассказал об этом своему тренеру, они отложили на время в строну тренировку с боевыми ножами, и посвятили всё своё время репетициям циркового номера…
Каха почти до автоматизма довёл все свои движения, и был уверен в себе!
Как ему казалось…
Но когда в день выступления он пришёл в цирк, и услышал многоголосый гомон зрителей в зале, а заглянув в щёлочку, немного сдвинув в сторону тяжёлый «большой занавес», увидел сколько их собралось в цирке, почувствовал, что его колени мелко задрожали, а ноги стали ватными…
…До начала представления оставались считанные минуты, когда к пареньку подошёл, Тэймураз, его коллега-жонглёр, в сопровождении директора.
Он посмотрел на Каху, и спросил участливо:
— Ну, что? Страшно, биджё?
— Честно? — Ответил Каха.
— Честно!
— Очень страшно! Очень!!!
— Работать-то сожешь, Каха? — Спросил его директор цирка. — Честно скажи! В этом нет ничего страшного или позорного — мы все когда-то прошли через это!.. А вот праздничное представление испортить никак нельзя! Ни в коем случае! Скажи мне! Если не уверен, что сможешь, то мы сегодня твой номер показывать не будем! Впереди ещё все школьные каникулы — успеешь выступить в более спокойной обстановке… Говори, пока не поздно, и я отменю твой выход, и никто ничего не заметит — Тэймураз просто добавит немного трюков и всё…
— Ну, ты как? — Тэймураз участливо потрепал Каху по плечу. — Сумеешь с собой справиться? Если нет, то я тебя сумею «прикрыть», есть у меня в запасе парочка новых наработочек — пять-шесть минут публику подержу…
Каха вслушивался в свои ощущения минуты две…
А потом поднял взгляд на директора, и сказал уверенно:
— Я сумею, Арчил Георгиевич… Я точно сумею, батоно!
— Ты уверен, Каха? Дело даже не в зрителях… Ты можешь занервничать и не поймать вовремя кинжал… У них лезвие хоть и не заточено, но клинки-то всё равно острые!.. Я ведь больше о тебе думаю!.. Если ты из-за обычного мандража сделаешь что-нибудь не так, то это может закончиться серьёзной травмой — у тебя очень опасный реквизит, биджё!.. Подумай ещё раз!
— Я всё сделаю так, как надо, Арчил Георгиевич! Я уверен…
— Ну что ж… Так тому и быть!..
…Через час после начала представления, после антракта, пожилой конферансье вышел с микрофоном на арену и объявил:
— Друзья! — проговорил он торжественно. — Мы подготовили вам сюрприз!
Настоящий новогодний подарок! Такого номера в нашем цирке небыло уже очень давно! И сегодня вы станете первыми, кто увидит это самое настоящее волшебство! Итак!.. Наш молодой дебютант! Кахабер Сабиашвили!
И его уникальный номер — «Летающие кинжалы»! Поприветствуйте, пожалуйста, друзья, нашего молодого артиста — он очень волнуется!!!
Зал разразился овацией аплодисментов. Потом потух свет… А когда зажглись разноцветные прожектора и заиграл оркестр…
Зрители увидели юношу в национальной одежде — черная черкеска, на которой поблёскивали серебром газели, серебряный поясок-цепочка, на которой висел кинжал в ножнах, черные гамаши, высокие, почти до колен, мягкие сапоги из-за голенищ которых были видны рукоятки кинжалов, и белая кудлатая папаха на голове… В общем, настоящий джигит-абрек, что и говорить!..
Каха стоял посредине манежа собранный, и уверенный в себе…
Он поклонился зрительному залу, одновременно доставая кинжалы, и…
Началось представление…
Оркестр играл «Лезгинку», а в воздухе, словно живые, порхали острые кинжалы…
— Та-та-ра-та, та-та-та! Та-та-ра-та, та-та-та!..
Да только сам Каха этой музыки почти не слышал — он, как и учил его отставной «Дельфин», полностью «отключил» свои эмоции, и теперь только ощущал ритм музыки, полностью сконцентрировав своё внимание на том, что делали его руки…
— Щ-щух, щ-щух, щ-щух, щ-щух!
Кинжалы едва слышно шуршали своими клинками о коже перчаток…
На этом настоял Александр Павлович, ещё тогда когда они вместе готовили свой номер:
— Это так, на всякий случай, Каха… Хоть какая-то, а защита для ладоней…
И потом… Если у тебя от волнения вдруг вспотеют ладони, то лезвия кинжалов перестанут скользить и начнут к ним прилипать… Если бы не жонглирование, то это, конечно ерунда, но в твоём номере счёт идёт на доли секунд — подбросил с опозданием предыдущий кинжал, и следующий обязательно воткнётся в твою руку… Так что… Одевай-ка ты вот эти перчатки! Я их сам для тебя сделал!..
Это были новенькие кожаные чёрные женские перчатки — у Кахи от природы были довольно тонкие и узкие, словно у пианиста, ладони, с длинными музыкальными пальцами. Но перчатки были необычные — у них небыло «пальцев»… Отставной «дельфин» их попросту срезал, оставив обрезки на одну фалангу… И, о чудо!.. Они так плотно и мягко обтягивали ладонь, что юный циркач чувствовал себя в них намного увереннеё…
… — Та-та-ра-та, та-та-та! Та-та-ра-та, та-та-та! — Играл цирковой оркестр.
— Щ-щух, щ-щух, щ-щух, щ-щух! — Шуршали о кожу перчаток кинжалы.
Что только не делал с ними мальчишка!..
Превратившись в его руках в блестящие, сверкающие, и бешено вращающиеся пропеллеры, он взлетали на несколько метров вверх, рисовали стальными бликами колесо, шли «восьмёркой»…
Иногда они падали…
Но не случайно, а потому, что «приземлялись» то на одну, то на другую ногу юного жонглёра, и тут же вновь взмывали вверх, присоединяясь к своим стальным собратьям!..
Каха не только жонглировал этими стальными, опасными «пропеллерами», проделывая всё это и руками и ногами, но при этом он ещё успевал и танцевать!.. Он то шёл по кругу вдоль бортика манежа, заставляя зрителей, сидевших в первых рядах цепенеть и сжиматься от какого-то магического страха, то выходил на самую середину арены, и начинал приседать и даже кувыркаться через голову… И всё это время шесть кинжалов «жили» в его руках, летали и кружились вокруг своего повелителя…
— Щ-щух, щ-щух, щ-щух, щ-щух! — Шуршали они о кожу перчаток и пели свою тихую песню, которую и слышал-то только этот юный мальчишка-жонглёр. — Фр-р, фр-р, фр-р, фр-р!..
А несколько раз, подбросив кинжалы повыше, Каха умудрился сделать сальто-мортале через голову назад, не уронив при этом ни одного кинжала!..
…Сколько длится мелодия «Лезгинки»? Что-то около четырёх с половиной, пяти минут?.. Вот и представьте себе, что всё это время по арене цирка, не останавливаясь ни на секунду, движется жонглёр, танцует, делает сальто, и тому подобные вещи, а в его руках мелькают шесть острых кинжалов… Наверное не нашлось бы ни одного человека, которого не заворожило бы это действо!..
И у же почти в самом конце, когда оркестр доигрывал последние аккорды, Каха встал на двухметровый, по своим сторонам, квадрат толстой фанеры, которую там специально и уложили перед представлением, и…
Он высоко вверх, метров на десять, а может и выше, от арены, один за другим подбросил все шесть кинжалов, выхватил седьмой, тот который всё это время покоился в ножнах на его поясе, и тоже послал его за своими стальными собратьями, и…
Поклонившись публике, так и застыл в поклоне…
Зрители замерли, с ужасом наблюдая, как кинжалы возвращаются вниз, и летят прямо в спину юноши!.. И вот тут-то…
Каха, сделал очередное сальто-мортале назад…
И в ту же секунду:
— Тух, тух, тух, тух, тух, тух, тух! З-з-з-з-з-з-з!..
Все семь кинжалов воткнулись в фанеру буквально в нескольких сантиметрах от жонглёра…
— Ф-фу-у-х-х! — Выдохнул весь зал одновременно…
И буквально взорвался…
— Браво!!! Браво!!! Молодец!!! — Кричали буквально все, и, поднявшись со своих мест, неистово аплодировали. — Брависсимо!!! Молодец!!! Браво!!!
Каха поклонился несколько раз, собрал свой «реквизит», и убежал с арены за занавес… Где тут же, нос к носу, столкнулся с директором цирка, который был похож в эту минуту на рассвирепевшего гиппопотама…
Его лицо было похоже на варёный бурак, и он держался рукой за грудь в том месте, где находилось сердце:
— Ты что это там вытворял, идиот?!! — Прокричал директор. — Ты хочешь меня в гроб свести, мальчишка?!! Да у меня уже, наверное, инфаркт случился, пока я наблюдал за всем этим безобразием!!! Ты же мне на репетиции показывал совершенно другой номер!!! Да кто тебе вообще позволил так рисковать, идиот?!! Вон!!! Вон из цирка!!! Чтобы ноги твоей здесь больше небыло!!!
— Арчил! — Тэймураз взял директора под локоть. — Подожди!!! Не надо кипатиться!!! Подожди его выгонять вот так!!! Ты же тоже жонглёр! И я жонглёр! Послушай, что творится там, в зале! И вспомни! Ты хоть раз срывал такие овации!!! Послушай!!! Просто послушай!!!
Директор перестал кричать на юношу, последовав совету своего старого друга, и услышал, как за занавесом неистовствовал зрительный зал:
