Михаил Серегин - Основной инстинкт
«Знаешь, Верочка, поговорку? – спросила она сама себя. – Любопытной Варваре нос оторвали! Так это про тебя! Как бы и тебе его не оторвали. Поумерь-ка свое глупое любопытство…»
Словом, она твердо решила не соваться больше в дела Виктора и не следить за ним.
Опять были восхитительные минуты сумасшедшей любви. Наверное, кровать матери такого еще не видела! Вера знала, что мать была намного сильнее ее как женщина, но она ни разу не слышала от нее слова «любовь»! Все, что угодно, говорила ей мать, расписывала нюансы взаимоотношений мужчины и женщины, растолковывала принцип борьбы, на котором держатся эти отношения, учила ее, как «брать» мужчину, как побеждать его и как им управлять. Но ни разу в этих ее лекциях-воспоминаниях не прозвучало слово «любовь».
А Вера чувствовала, что с ней происходит что-то особенное, возможно, такое, о чем даже ее мать не подозревала, хотя всю жизнь, изо дня в день общалась с мужчинами. Вера чувствовала свою зависимость и свою власть над Виктором одновременно. Как это может быть, она не понимала, но знала, что она сильнее его, и в то же время наслаждалась, когда ей приходилось ему подчиняться.
Но когда он устал и заснул, она осторожно освободилась от его руки, лежащей на ее груди, и направилась к его куртке, чтобы посмотреть, что лежит у него в карманах. Она понимала, что опять проявляет ненужное любопытство, но и оставаться в неведении о том, чем занимается Виктор, она не могла.
Ничего особенно интересного она не нашла. Те же пистолеты, деньги, не так уж и много, около пятисот долларов, водительское удостоверение и паспорт на имя Алексея Николаевича Захарова, в которые были вклеены фотографии Виктора, и небольшой сложенный пополам конверт. Недолго думая, Вера открыла бумажный пакетик.
В конверте оказалась фотография неизвестного ей человека и листок бумаги, на котором был начерчен план каких-то улиц. Что за кусочек Москвы изображен на плане, она не поняла. Она повертела все это в руках и сунула все обратно в конверт.
Опять ей ничего не удалось узнать… Она легла рядом со спящим Виктором и долго не могла уснуть, размышляя над проблемой, которая вдруг выросла в ее глазах в глобальную и неразрешимую.
«Он офицер, – думала Вера. – А я проститутка. Не знаю, за кого он меня принимает, но не за проститутку же! Как я теперь скажу ему о том, чем я занимаюсь? Пока он выполняет свои опасные и важные задания, выслеживает врагов России, я обслуживаю мужиков и вытрясаю из них деньги! Как же мне все это осточертело! Хорошо, когда, как мать, проживешь всю жизнь одна и ни одного близкого человека у тебя не будет за всю жизнь. Не от кого будет скрывать, чем ты всю жизнь занималась. Наверное, об этом мать и предупреждала меня, когда говорила, что самое страшное, что она могла себе представить, – это полюбить мужчину. Она знала, чем заканчивается любовь для проститутки. Тем, что однажды придется признаться, кто ты такая на самом деле, и потерять близкого человека… Как жаль, что я так и не смогла понять, о чем она говорила, от чего хотела меня уберечь. Наверное, мать была умнее и сильнее меня».
С этой горькой мыслью Вера и заснула, примостившись на плече Виктора.
Утром она проснулась от того, что Виктор осторожно вытаскивал руку из-под ее головы. Она притворилась спящей и принялась наблюдать за ним.
Вера видела, что он внимательно посмотрел на нее, чтобы убедиться, что она спит. И она своим мирным посапыванием убедила его. Он оделся, вытащил из кармана конверт, внимательно, долго смотрел на фотографию, потом вдруг порвал ее и вышел из комнаты. Вера прислушалась, пытаясь понять, что он там делает. До нее ясно донесся запах жженой бумаги.
«Он сжег фотографию! – догадалась она. – Зачем? Что за человек был на ней изображен?»
Она услышала, как хлопнула входная дверь, и опрометью вскочила с кровати. Не умывшись, не накрасившись, едва успев натянуть на себя платье, она выскочила из квартиры и только тогда сообразила, что она вновь делает то, от чего ночью твердо решила отказаться – продолжает следить за Виктором.
«Ладно! – попыталась она договориться сама с собой. – В последний раз. Сегодня посмотрю, что он будет делать, и все! Больше никогда!»
Виктор повел ее прежним маршрутом – до метро, вновь вышел на «Арбатской», но на этот раз пошел не на Арбат, а сразу свернул к Сивцеву Вражку.
Вера ничуть не удивилась, когда Виктор привел ее к тому же недоразрушенному дому и скрылся за огораживающим его забором. Она знала теперь, что он поднимется на восьмой этаж, в ту же самую комнату, в которой был вчера. Поэтому и сама она поднялась значительно быстрее, чем вчера.
Она не ошиблась. Он был на восьмом этаже и вновь напряженно всматривался в окна стоящего напротив дома.
«Наверное, он собирает на кого-то компромат, – решила Вера, по ее представлениям, это было самое обычное занятие для сотрудника спецслужбы. – Может быть, человек, за которым он следит, сейчас с такой же, как я, проституткой развлекается! А Виктор его снимает камерой, а потом будет заставлять его что-то такое делать для ФСБ…»
Версия показалась ей убедительной, несмотря на то, что была половина восьмого утра, и кто в такое время мог развлекаться с проституткой, трудно было предположить.
Виктор вдруг оживился и взял что-то стоящее у стены.
«Ну вот и видеокамера!» – решила Вера, но тут же поняла, что ошиблась.
В руках у Виктора было оружие. Вера очень плохо разбиралась в оружии, но отличить видеокамеру от того, из чего можно стрелять, она смогла бы запросто.
То, что держал в руках Виктор, не было похоже на автомат или винтовку. Вера смотрела боевики и смутное представление об автоматах имела. Нет, это было что-то посерьезнее. Виктор установил эту штуку на плече, держа обеими руками за какую-то ручку снизу, и прицелился.
«Что он делает!? – мелькнуло в голове у Веры. – Он кого-то хочет убить!»
Но тут грохнул выстрел. Комната, в которой стоял Виктор, наполнилась дымом. Почти в то же мгновение со стороны дома, в который целился Виктор, послышался звук взрыва. Криков Вера не услышала.
«Наверное, промахнулся! – подумала она. – Господи! Что же он делает?!»
Она вышла из своего укрытия в соседней комнате и крикнула:
– Виктор! Это я, Вера! Где ты?
Дым понемногу рассеивался, но Виктора в комнате не оказалось. Вера хотела выглянуть в окно, но тут из дома напротив затрещали выстрелы, и пули выбили штукатурку из стены в нескольких сантиметрах от ее головы.
«Мама!» – беззвучно закричала Вера и бросилась бежать к лестнице.
Она успела сбежать на первый этаж и выбраться из подъезда, когда через забор посыпались омоновцы в защитной форме и оглушили ее криками, в которых матерных слов было куда больше, чем каких-либо иных.
– На землю! Быстро, сука! Ложись! Руки назад! – заорал на нее подбежавший вплотную здоровый омоновец и замахнулся автоматом.
Вера тут же плюхнулась на пыльный разбитый асфальт, едва представила, что будет, если он опустит свой автомат ей на голову.
– Руки! – прорычал над ней тот же голос.
«Что он от меня хочет?» – попыталась сообразить Вера, но омоновец уже заламывал ей руки за спину. Она почувствовала, как запястья охватили наручники.
«Почему? – испуганно подумала она. – Я же ничего не сделала!»
– Лежать! – крикнул омоновец и сильно пнул ее тяжелым ботинком в спину.
«Козел! – подумала Вера. – Теперь синяк останется! Сволочь тупая! Он думает, что это я, что ли, стреляла? Идиот!»
Она слышала крики омоновцев, но ничего не видела, кроме пыли на асфальте, в которую ей пришлось уткнуться лицом. Омоновцы что-то кричали, но, судя по их голосам, никого они не нашли. Вера поняла, что Виктор успел скрыться.
Она услышала, как кто-то подошел.
– Кто это? – раздался над ней спокойный, но жесткий голос.
«Слава богу, начальник пришел! – подумала Вера. – Может быть, этот поумнее?!»
– Задержанная, товарищ капитан, – ответил голос омоновца. – Обнаружена рядом с домом, из которого велась стрельба, непосредственно после выстрела.
– Оказала сопротивление? – спросил капитан. Вере показалось, что она услышала иронию в его голосе.
– Н-нет! – ответил смущенный омоновец.
– А наручники ты ей зачем надел? – спросил капитан.
Омоновец молчал.
– А ну, подыми ее! – прикрикнул на него капитан. – И руки ей освободи!
Вере показалось, что капитан сдерживается, чтобы не добавить: «Идиот!» Или это ей самой хотелось обозвать так омоновца?
– Спасибо, товарищ капитан! – обиженно сказала Верка. – Не успела выбраться на улицу – тут же хватают, носом в грязь кладут! Дурдом какой-то! Ничего не скажешь – нашла я место, где переночевать!
– Кто вы? – спросил капитан. – И что тут делаете?
Вера назвала себя. Капитан записал ее имя в блокнот.
– Ночевала я тут! – возмущенно начала Вера. – Поехала вчера с одним козлом! Я тебя, говорит, на своем «Мерседесе» покатать хочу! А я уже хорошая была, ну и поехала. Только у него не «Мерседес» оказался, а старый «жигуленок», это он так пошутил, про «Мерседес», я имею в виду…
