Питер Кейв - Война на улицах
— Ты, падла, не дергайся.
Он все ближе приближался к ним, держа палец на курке.
Оружейник все же сделал попытку схватить оружие. Винтовка в руке солдата дважды вздрогнула. Звуки выстрелов потонули в крике оружейника, и он стал оседать на пол, прижимая руку к животу.
У Карни пересохло во рту. У него не оставалось сомнений, что его ждет та же участь. Это было так глупо и бессмысленно, что его затрясло от ярости. Его дальнейшие поступки были продиктованы гневом и инстинктом. Он не задумывался над своими действиями.
Он совершил пируэт, которому мог бы позавидовать признанный мастер балетного искусства из России. Одним плавным движением он схватил заряженный «браунинг», упал на пол, откатился в сторону от Дэвиса и прицелился.
Такой прыти солдат явно не ожидал. Он никак не мог предположить, что в дело вмешается штатский. За ту долю секунды, которая ему потребовалась, чтобы направить винтовку на Карни, полицейский сделал три выстрела. Солдат зашатался и выпустил из рук винтовку, а затем упал, не издав ни звука.
Карни била дрожь, он тяжело дышал. Трудно было прийти в себя после вспышки энергии, истощившей его душу и тело. Мыслей в голове тоже не было, кроме одной — он только что убил человека. Он не сводил широко открытых глаз с Дэвиса, как бы ожидая от него ответа на невысказанный вопрос.
Ответа не последовало. На лице Дэвиса ничего нельзя было прочитать. Он казался вполне спокойным, как если бы ничего необычного не произошло. У Карни голова шла кругом. У этого человека, казалось, были стальные нервы, и он был лишен всяческих эмоций.
И вдруг Дэвис заулыбался, повергнув Карни в полное изумление.
— Очень хорошо. Значит, ты не испытываешь угрызений совести, если в критической ситуации нужно ухлопать человека, — пробормотал он удовлетворенно. — Ты знаешь, многим это не под силу, даже когда их жизнь под угрозой. Они замирают на месте, а потом уже слишком поздно.
Карни ничего не мог понять. Все еще находясь в шоке, он перевел взгляд с Дэвиса на солдата.
Тот уже поднимался с пола, и на его черном лице сияла улыбка. Оружейник тоже каким-то чудом пришел в себя и спокойно стоял возле склада.
— Холостые патроны, разве не понятно? — небрежно пояснил Дэвис. — Как ты догадываешься, это был небольшой экзамен. Между прочим, ты его сдал.
У Карни появилось желание врезать ему по морде, но он заставил себя дышать медленно и глубоко, пока не почувствовал, что почти пришел в норму. Его жертва теперь стояла рядом.
— Господин Карни, позвольте вам представить сержанта Эндрю Уинстона, — продолжил Дэвис. — В дальнейшем вы будете практически неразлучны. Уинстон пишет стихи и убивает людей. То и другое у него прекрасно получается.
Уинстон протянул руку.
— Привет, — сказал он.
Карни ничего другого не оставалось, как обменяться с ним крепким и дружеским рукопожатием.
— Ты скор на руку, — одарил его комплиментом великан с Барбадоса. — Должен признать, не ожидал такой быстрой реакции.
— Я говорил, что вы будете вместе работать, но это не означает, что вы должны полюбить друг друга, — сказал им Дэвис издевательски.
Он хлопнул в ладоши, а потом довольно потер руки.
— Ну что ж, джентльмены, с этим делом покончено, и если нет возражений, мы могли бы промочить горло в клубе «Палудрин».
8
Три недели спустя Пол Карни физически окреп, набрался мудрости и глубокого уважения к солдатам из 22-го полка САС, а заодно стал открыто гордиться своей причастностью к этой службе.
Дэвис сдержал свое слово и позволил ему проходить подготовку вместе со своими военными коллегами. Первые дни показались сущим адом, а последующие две недели были еще хуже, но Карни выдержал испытание и вынес из него совершенно новый взгляд на то, что ему предстояло. Теперь он по собственному опыту знал, что душу и тело человека можно довести до крайней боли и даже выйти за рамки возможного. Он постепенно начал понимать, откуда берется почти мистическое чувство групповой гордости и спаянности, связывающее солдат лучшего боевого полка в мире.
Вполне оправдались его первоначальные опасения, и солдаты на первых порах действительно отказывались принять его в свою среду. Первые дни его попросту игнорировали. А когда поняли, что это на него никак не действует, к нему стали относиться с плохо скрываемым подозрением, практически враждебно. За этим последовали издевательства, личные оскорбления и унижения, что в конечном счете вылилось в серию дурацких выходок, поданных как шутки, но во многом это были жестокие шутки. Спустя много дней после того, как издевательства прекратились, Карни все еще нужно было время, чтобы привыкнуть ко вкусу чая, не сдобренного мочой.
Но он прошел через все эти испытания, сцепив зубы и преисполненный решимости выдержать экзамен. Он сумел выжить и преодолеть кросс по пересеченной местности протяженностью в двадцать миль с рюкзаком, весившим 24 фунта, за спиной. Случалось испытывать полное истощение от длительной голодовки, и он научился утолять голод живыми улитками и слизнями, корнями и ростками съедобных растений и травы. Больше того, и это было, скорее всего, самым главным, он приобрел уверенность в своей способности выжить при любых условиях и почувствовал себя человеком неординарным. В общем, он овладел искусством крепко стоять на собственных ногах, но не менее важным было ощущение себя как части общего, как члена команды. Карни чувствовал, что ему выпало в жизни большое и редкое счастье.
Он завоевал уважение солдат, хотя нельзя было сказать, что они его полностью приняли как одного из своих. Для этого требовалось время, и, возможно, такое никогда не случится, но это не имело большого значения. Главное было достигнуто: команда сформировалась и была работоспособной. Она состояла из патрулей, в которые входили четыре человека, а они создавали авангард подразделения. Вместе с разведкой и восемью солдатами в резерве они находились в полной готовности к выступлению. Дэвис, как вначале и намеревался, предоставил им автономию. По завершении этапа подготовки он выполнил свою задачу, и ему, по сути, больше нечего было делать. САС не имел ни малейшего желания и не собирался почивать на лаврах.
Оставалось провести заключительный брифинг и поставить первую задачу. Это пришлось сделать значительно раньше, чем кто-либо мог предположить.
Они собрались в Кремле, отделении САС по разведке и оперативному планированию операций в Стерлинг-Лайнз. Первый отряд возглавлял майор Майк Андерсон, которого отозвали из Северной Ирландии, где он выполнял секретную миссию. При нем состояли рядовые Фил Джексон — Джамбо; Эдди Ментит и Пит Делани. Пару месяцев назад все успешно завершили курс 14-недельной подготовки и были приняты в полк. Второй отряд под командованием капитана Барри Блейка — Буча — тоже состоял из трех стажеров, как в старом анекдоте об англичанине, ирландце и шотландце, — коренной житель Лондона Майк Питерс, Джимми Фелан и Иан Ангус — Абердин.
В отряд капитана Брайана Финн вошли очень разные люди, включая деятельную троицу — жителя Ливерпуля Теда Бреннона, уроженца Корнуолла Майлза Трематона и единственного выходца из Уэльса Хью Томаса. Разделения на «южан» и «северян» не происходило в основном благодаря усилиям Хью, которому присвоили кличку Фатальный Валлиец за его успехи в рукопашных схватках.
Официально Карни не входил в состав ни одного отряда, и его обязанности смутно определялись как «советник» для всех четырех. Но при всем желании он не мог порвать связь с Эндрю Уинстоном, с которым у него установился невидимый, но прочный контакт, основанный, казалось, на дружбе и взаимном доверии. Получив подкрепление в лице Красавчика Пэррита, отряд был доукомплектован еще двумя солдатами — Терри Марксом и Тони Тофилдом, которых знали в полку под общей кличкой Твидлидам и Твидлиди, поскольку они были неразлучны. Хотя по возрасту они были старше многих, Уинстон остановил свой выбор именно на них, потому что знал обоих и безгранично им верил. Несколько месяцев назад оба сопровождали его во время особенно опасной миссии в горах Казахстана, в бывшем Советском Союзе.
Собравшиеся в зале ожидали появления Дэвида Гривса, представителя «зелени», который должен был снабдить их самой последней информацией и дать окончательное добро на начало операции. После чего они получат возможность задавать любые вопросы, и собрание превратится в «китайский парламент», когда любой присутствующий, вне зависимости от звания, имеет право голоса.
Появившийся Гривс подошел к трибуне и оглядел зал.
— Джентльмены, теперь у нашего противника имеется имя, — объявил он несколько театрально. — Наркотик называют на улице «нирваной».
Во время наступившей паузы по его губам проскользнула тонкая и грустная усмешка.
— Для тех из вас, кто не знаком с религиями и мистическими верованиями Востока, поясняю, что этим понятием буддисты обозначают состояние высшего духовного умиротворения. Ирония состоит в том, что у этого наркотика прямо противоположный эффект.
